На этом моя миссия не закончилась. Я располагал планом обороны, но, по счастливой случайности, часть вражеского плана тоже оказалась у меня.

Не стану обременять тебя тонкостями стратегии, но мы знали, куда выдвинул враг батарею тяжелых орудий, прикрывавшую все его перемещения; и, хотя наши друзья с запада вряд ли успеют перекрыть направление главного удара, они могут вывести дальнобойные пушки на ударные позиции и обстрелять батарею, если будут знать, где она находится. Едва ли они способны обнаружить ее без посторонней помощи, но я все же надеюсь, что кто-нибудь из наших подаст им знак.

Закончив фразу, он поднялся из-за стола, они снова сели на мотоциклы и отправились навстречу идущим с востока сумеркам. Плывущие в небе облака повторяли перепады ландшафта, и линия горизонта мерцала последними красками дня. Полукруг холмов, уменьшаясь, откатывался назад, и вдруг вдали показалась туманная полоска моря. Мутно-фиолетовое, зловещее, оно разительно отличалось от лазурного простора, который они созерцали недавно, сидя на солнечной веранде. Здесь Хорн Фишер остановился вновь.

— Остаток пути придется проделать пешком, — сказал он, — а самый последний отрезок я должен пройти один.

Он склонился над мотоциклом и начал что-то отвязывать. Хотя были загадки и поважнее, этот предмет постоянно возбуждал любопытство его спутника. Оказалось, что это несколько связанных вместе и завернутых в бумагу реек. Фишер взял их под мышку и отправился в путь. Темнело, и по мере того, как Фишер приближался к роще, почва под ногами становилась все более неровной.

— Разговаривать больше нельзя, — сказал Фишер. — Я шепну тебе, когда остановиться. Не пытайся потом идти за мной, иначе все испортишь. Там, где один человек еще может доползти до места, двух обязательно схватят.

— Я пошел бы за тобой куда угодно, — ответил Марч, — но я готов остаться, если ты считаешь, что так будет лучше.

— Я знаю, — сказал его друг негромко, — возможно, ты единственный в целом мире, кому я доверял.

Они сделали еще несколько шагов и вышли на край большого холма, силуэт которого тяжело вздымался на фоне темного неба. Фишер жестом дал понять, что пора остановиться. Он взял своего спутника за руку, крепко пожал ее и ринулся во тьму. Поначалу Марч еще мог разглядеть, как тот удаляется, прячась в тени холма, потом он исчез, чтобы, пройдя двести ярдов, вновь появиться на соседней вершине. Рядом с ним возникло странное сооружение, сделанное, очевидно, из двух брусьев. Фишер склонился над ним, и тут же вспыхнул огонь, пробудив в Марче мальчишеские воспоминания, — он понял, что это такое. Это была пусковая установка для сигнальной ракеты. Смутные образы прошлого еще громоздились в голове Марча, когда резкий знакомый звук разорвал тишину, и, разбрасывая ослепительные искры, ракета взлетела к звездам. Марч вдруг подумал о конце света. Он знал, что видит нечто подобное комете Судного Дня.

Ракета зависла высоко в безбрежном пространстве неба и рассыпалась алыми звездами. На секунду ландшафт от моря до поросших лесом холмов превратился в рубиновое озеро. Изумительный красный свет залил все вокруг, будто мир утонул в вине, а не в крови, или будто земля стала раем и отныне румяная заря вечно будет ласкать ее.

— Боже, храни Англию! — звучал, словно набат, голос Фишера. — Теперь остается уповать только на Бога.

Земля и море вновь погрузились во тьму, когда раздались иные, лающие звуки — это далеко сзади, среди холмов, заговорили пушки. С не похожим на свист ракеты воем что-то пронеслось над головой Гарольда Марча, небо за холмом вспыхнуло, и раздался оглушительный грохот. Мир наполнился хаотическими вспышками, запахом гари и несмолкаемым ревом. Артиллерия западных и ирландских полков обнаружила тяжелую батарею противника и открыла по ней ураганный огонь.

Марч вглядывался в ночное безумие, пытаясь увидеть одинокую худую фигуру. Очередная вспышка осветила вершину холма. Там никого не было.

Еще до того, как свет ракеты растаял в небе, задолго до первого орудийного залпа сухо треснул ружейный выстрел, и короткий язычок пламени озарил вражеские траншеи.

Что-то скатилось в тень у подножия холма и замерло, длинное и жесткое, как палка от упавшей ракеты. Человек, который слишком много знал, расплатился за свое всеведение.