Выбрались мы на опушку, а там наша рота залегла. Дело свое сделали, ждем приказаний командира роты…

Враги сильно укрепились. Были у них проволочные заграждения, противотанковые гранитные надолбы, траншеи, а в самой деревне Липола — почти в каждом доме огневая точка.

Командир роты Медведев готовил удар по правому флангу, а из крайнего дома деревни несмолкаемо били пулеметы. Пробиваться при такой огневой завесе — значило вести бойцов на верную гибель.

Командир роты увидел меня и сказал:

— Бегите, Галахов, вон на ту высотку, там пулеметный взвод залег. Скажите, чтобы накрыли тех белофиннов, которые бьют из желтого дома.

Я побежал через лес, а кругом такая стрельба, что невольно прячешь голову и бежишь, пригибаясь. С трудом разыскал командира взвода, передал приказание. Он выкатил «Максимку», пристрелялся и несколькими очередями подавил огонь врага. Больше из этого дома не стреляли.

Слышу — командир роты Медведев кричит:

— Ура!..

Бегу обратно и вижу, что бойцы пошли в атаку на деревню. Я тоже повел своих связистов.

Финны, не выдержав натиска, отошли немного, но дальше нас не пустили. Из долговременной огневой точки (дота) они повели бешеный огонь. Медведев дал приказ залечь.

Укрылись мы за гранитными надолбами, стреляем оттуда, поджидая, пока наша артиллерия подавит дот.

— Что же, товарищ командир отделения, долго мы здесь лежать будем? — обратился ко мне с вопросом красноармеец Сверличенко.

Я знал, что замаскированная долговременная огневая точка финнов мешает продвижению пехоты. Поэтому, когда залег, все время наблюдал за стрельбой противника. Старался определить, где же этот проклятущий дот. Нельзя ли захватить его каким-нибудь обходным маневром или хитростью?

— Огонь из дота сдерживает наступление нашего батальона, — ответил я Сверличенко.

В конце деревни виднелась небольшая возвышенность, окруженная мелким кустарником. Впереди была лощинка, а позади громоздился густой хвойный лес.

Про себя я подумал: «Не дот ли это? Уж очень удобная горка… Всю деревню прикрывает».

Решил пробраться к этой возвышенности. Рассказал бойцам про свой план, поднял их, и ушли мы из-за надолб в лес. Вначале пробирались короткими перебежками, а потом, когда достигли кустарника, пришлось ползти. Все труднее и труднее становилось двигаться. Что это дот, я уже не сомневался. Заметил там каменное строение в рост человека, сложенное, как видно, из гранитных валунов и залитое цементом. С четырех сторон — узкие проходы, как незастекленные окна в новом доме, и ни одной двери!

Ползем мы все шестеро, маскируясь в кустарнике. Финны и не подозревали, что к ним так быстро могут пробраться советские бойцы. Они продолжали вести огонь из противотанковых пушек и пулеметов, стараясь задержать нашу пехоту.

Незаметно, переползая из ямы в яму, прикрываясь заснеженными кустами, подползли мы к доту. Осталось до него метров тридцать. Дальше уже ползти нельзя, — финны нас обнаружили и открыли огонь.

— Гранаты! — отдал я приказ и первым бросил гранату. Она глухо разорвалась в середине прохода, осветив пламенем падающих финнов. Вслед за ней полетели гранаты моих бойцов.

— В атаку! — командую я.

Зная, что бойцы идут за мной, поднимаюсь и бегу к доту.

Меня встречает редкий винтовочный огонь недобитых шюцкоровцев. Врываемся через узкий проход в дот, бьем прикладом и штыком…

— Ура! Дот наш! — кричу я.

Но радоваться было рано. Финны обнаружили, что их огневая точка захвачена, и бросили часть своих сил против нас.

Я расставил бойцов по проходам, и мы частым винтовочным огнем отбили первую контратаку.

— Товарищ командир, — обратился ко мне боец Павлов, — я могу стрелять из этого орудия, — показывает он на захваченную противотанковую пушку. — Снарядов здесь до черта. Может, повернуть ее да жахнуть по финнам!

— Молодец Павлов! Дельно придумано.

Оставив в проходах красноармейцев Балкова и Орлова на случай новой атаки противника, я вместе с бойцами Сверличенко, Стародубцевым и Павловым вытащил противотанковое орудие из дота. С трудом, под непрекращающимся огнем врага, развернули его, поднесли снаряды, но вдруг я заметил растерянность на лице Павлова. Он что-то напряженно искал в самом доте и вокруг него. Ползал по снегу, разрывал сугробы, не обращая внимания на то, что ему ежесекундно грозила смерть. Он был отличной мишенью.

— Что научилось, Павлов?

— Беда, товарищ командир. Белофинны замок с орудия стащили, — волнуясь, ответил боец.

— Как я раньше не заметил, что замка нет? — говорил он про себя, продолжая поиски.

— Товарищ Павлов, возвращайтесь в дот! Убьют! — крикнул я. Но он буквально взмолился:

— Товарищ командир, разрешите еще минуточку поискать. Не могли они его далеко забросить…

Боец Стародубцев стал помогать Павлову в его поисках.

Внезапно раздались выстрелы… Стреляли Орлов и Балков, заметившие группу противника в кустарнике.

— Огонь! — скомандовал я.

Все мои бойцы открыли беглый огонь по врагам, снова отступившим в лес.

Когда атака была отбита и наступила тишина я услыхал стон. Обернулся, вижу шагах в пяти от прохода ползет Павлов и стонет. Бросился к нему на помощь, а Павлов был не один. Будучи смертельно ранен, он не оставил врагу своего убитого друга Стародубцева. Теряя последние капли крови, тащил его на себе к доту.

Я перенес Павлова в укрепление. Накрыл его своей шинелью. Орлов принес туда тело Стародубцева. Новая атака белофиннов не позволила сразу сделать перевязку Павлову.

Он лежал в углу. Улыбка блуждала на его губах. Лицо заострилось, но глаза, несмотря на мучительную боль, светились тихой радостью.

— Товарищ командир… — звал он меня. — Замок… — шептал он пересохшими губами. Ему тяжело было говорить, он задыхался. — Я нашел замок… Он в кармане… Бейте этих гадов!.. Прицел…

Павлов начал бредить…

Очередная атака финнов оторвала меня от умирающего героя.

— Товарищ командир, патроны кончаются! — закричал мне с крайнего прохода боец Сверличенко, продолжая стрелять с колена.

— У меня тоже! — подал голос Орлов.

— У меня только пять штук осталось! — доложил Балков.

Положение наше становилось критическим…

Я сменил бойца Сверличенко у прохода, приказав ему:

— Ползите к своим, доложите обстановку. Пусть шлют помощь и патроны.

— Есть доложить обстановку и привести помощь, товарищ командир, — повторил приказ Сверличенко.

Вскоре он сумел незаметно выползти из дота.

Не прошло и нескольких минут, как финны снова повторили атаку. Теперь я потерял последних бойцов. Орлов и Балков были убиты. Я остался один.

— Что же теперь делать? — думал я. — Оставить дот нельзя. Если белофинны займут его снова, то батальону, пожалуй, не прорваться. А что сделаю один, без патронов?

Раздумывать было некогда… Я ходил от одного прохода к другому, ожидая новой атаки.

«Даром я им не дамся!» — решил про себя и еще настороженнее стал присматриваться к ложбинке, через которую они могли подобраться ко мне. Вскоре заметил нескольких финнов, ползущих в белых халатах. Уложил четырех, а остальные разбежались.

Патронов у меня больше не было. Посмотрел: у убитых шюцкоровцев в подсумке патроны (у своих павших бойцов я еще раньше забрал весь остаток патронов). Попробовал вставить обойму в ствольную коробку — не лезет. Стал загонять патроны по одному — пошли. Забрал я у убитых белофиннов все патроны, три пистолета, документы. Встал у центрального прохода лицом к лесу и притаился.

Спускались сумерки. Где-то близко слышался глухой звук разрывающихся снарядов, яростно выли пролетающие мины, свистели пули. Только в каменном мешке дота стояла зловещая тишина…

Опять увидел ползущих финнов. Теперь они окружали меня. В темноте их стало труднее различать. У меня от напряжения даже глаза заболели, слезиться начали. Подпустил их поближе и давай крыть… Бегу от прохода к проходу, веду частый огонь. Стремлюсь создать видимость, что нас здесь много. Заметались белофинны и снова отступили.