Мисс Хэрроуэй выпустила из рук письма, и они разлетелись в разные стороны. Потом она вскрикнула, повернулась, ударилась плечом о дверь, вылетела в коридор и помчалась прочь, громко стуча высокими каблуками.

Роджер встал, потирая ушибленное бедро.

– Проклятье! - выругался он.

Его все время преследовала мысль о том, какое впечатление он произвел на несчастную секретаршу. Он видел себя ее глазами: здоровенный мужчина медленно поднимается над своим столом и, продолжая сохранять сидячее положение, летит к ней.

Он поднял разбросанные письма и закрыл дверь в кабинет. Было уже довольно поздно, коридор давно опустел; мисс Хэрроуэй вряд ли станет рассказывать кому-нибудь о том, что видела. И все же Роджер с беспокойством ждал, что вокруг его кабинета начнет собираться толпа.

Однако ничего особенного не произошло. Возможно, мисс Хэрроуэй выскочила из коридора и грохнулась в обморок. Роджер подумал, что ему следовало бы проверить, все ли с ней в порядке, но потом он решил послать свою чересчур щепетильную совесть к дьяволу. Пока он не выяснит, что же такое с ним происходит, почему не прекращается этот ужасный кошмар, особенно высовываться не следует.

Нужно сидеть очень тихо, и так уже сделано достаточно глупостей.

Роджер просмотрел письма: по одному каждому крупному физику-теоретику страны. Местные корифеи вряд ли сумели бы справиться с его проблемой.

Интересно, подумал он, поняла ли мисс Хэрроуэй, о чем письма? Он надеялся, что нет. Письма были сознательно составлены с использованием множества специальных терминов; возможно, их было даже больше, чем требовалось. Частично для того, чтобы продемонстрировать скромность; частично, чтобы подчеркнуть тот факт, что он сам, Роджер Туми, является серьезным ученым.

Он разложил письма по конвертам. Лучшие физики страны... Смогут ли они что-нибудь сделать?

В библиотеке царила тишина. Роджер Туми закрыл журнал "Теоретическая физика" и мрачно уставился на заднюю обложку. Журнал "Теоретическая физика"!.. Что, в конечном счете, понимают авторы той наукообразной галиматьи, которая напечатана в журнале? Эта мысль расстроила Роджера. Еще совсем недавно он считал этих людей образцом для подражания.

К тому же он жил, следуя их философии и кодексу чести. Вместе с Джейн, которая все более неохотно ему помогала, Роджер сделал кое-какие измерения. Он попытался обследовать феномен со всех сторон, выразить свои новые возможности в конкретных цифрах. Короче говоря, принялся атаковать проблему единственно известным ему способом - надеясь установить связь между новым явлением и вечными законами, которым должна следовать Вселенная.

(Должна следовать. Лучшие умы так считают.)

Только вот измерять было нечего. Ему не требовалось прилагать никаких усилий, чтобы взлететь. Дома - Роджер, конечно же, не решался проводить свои эксперименты на открытом воздухе - он так же легко доставал потолок, как и приподнимался над полом всего на дюйм, просто подъем продолжался чуть дольше. Если бы у него было достаточно времени, он мог бы подниматься бесконечно; добраться до Луны, например, если возникнет необходимость.

Он поднимал на себе груз. Процесс замедлялся, но дополнительных усилий не требовалось.

Однажды он подошел к Джейн, держа в одной руке часы.

– Сколько ты весишь? - спросил Роджер.

– Сто десять фунтов, - ответила она, с подозрением посмотрев на мужа.

Он схватил ее за руку. Джейн попыталась оттолкнуть его, но он не обратил на это внимания, и они начали медленно подниматься вверх, Джейн прижалась к Роджеру, побелев от ужаса.

– Двадцать две минуты и тридцать секунд, - заявил он, когда его голова коснулась потолка.

Оказавшись снова на полу, Джейн вырвала руку и выбежала из комнаты.

Несколько дней назад Роджер заметил возле аптеки весы. На улице никого не было, поэтому он встал на весы и опустил монетку. Хотя он и предполагал нечто подобное, но все равно был потрясен, когда увидел, что стрелка остановилась на отметке в тридцать фунтов.

С тех пор он постоянно таскал с собой мелкие монетки и при каждом удобном случае взвешивался. В те дни, когда дул свежий ветер, он весил больше, словно кто-то беспокоился, чтобы его не унесло.

Изменения происходили совершенно автоматически. Его вес постоянно находился в границах между максимальным удобством и безопасностью. Однако Роджер был в состоянии управлять левитацией - примерно так же, как дыханием. Стоя на весах, он изменял свой вес от нормального до, естественно, нуля.

Купив весы, Роджер попытался измерить скорость, с которой он мог менять свой вес. Из этой затеи ничего не вышло. Стрелка за изменениями не поспевала. Единственное, в чем Роджеру удалось убедиться, так это в ограниченных возможностях купленных весов.

Ну и какой из этого всего следует вывод?

Он встал и, опустив плечи, направился к выходу из кабинета, по дороге стараясь незаметно касаться столов, стульев, стены. Ему это было необходимо. Контакт с вещами успокаивал - так Роджер убеждался, что все еще касается ногами пола. Если он перестанет чувствовать рукой стол или пальцы скользнут по стене - дело дрянь.

В коридоре, как обычно, было полно студентов. Роджер не обращал на них внимания, а они уже привыкли к тому, что с ним не следует здороваться. Роджер понимал, что кое-кто считает его странным, а многие стали хуже к нему относиться.

Он прошел мимо лифта, которым теперь практически перестал пользоваться - в особенности когда нужно было спуститься вниз. Лифт начинал опускаться, а Роджер всегда поднимался в воздух. Он тщательно готовился к моменту начала движения, но все равно подскакивал вверх, и люди начинали подозрительно на него коситься.

Когда Роджер подошел к лестнице и уже протягивал руку к перилам, он споткнулся. Ужасная неприятность. Три недели назад он покатился бы по ступенькам.

На этот раз автоматическая система сработала безотказно: наклонившись вперед и раскинув руки с растопыренными пальцами, согнув ноги в коленях, Роджер спланировал вниз, как самолет, заходящий на посадку. Или как марионетка на веревочках.

Он был слишком ошеломлен и испуган, чтобы что-нибудь исправить. В двух футах от окна, в конце пролета, он автоматически остановился и завис в воздухе.

В это время на лестнице находилось двое студентов, которые в ужасе прижались к стене, наверху - трое, и еще один застыл на площадке, перед висящим преподавателем, так близко, что они могли коснуться друг друга.

Наступила тишина. Все смотрели на него.

Роджер выпрямился, опустился и побежал вниз по ступенькам, отталкивая попадающихся по дороге студентов. У него за спиной слышались громкие удивленные восклицания.

– Доктор Мортон хочет поговорить со мной? - Роджер повернулся в своем кресле, крепко держась за одну из ручек.

Новая секретарша факультета кивнула:

– Да, доктор Туми. - С этими словами она быстро вышла.

За короткое время, что прошло с того момента, как уволилась мисс Хэрроуэй, она уже успела выяснить, что с доктором Туми что-то не так. Студенты его избегали. На лекциях передние ряды оставались незанятыми, зато последние были заполнены перешептывающимися юношами и девушками...

Роджер заглянул в маленькое зеркало, висевшее на стене возле двери. Поправил пиджак и стряхнул ниточки, приставшие к обшлагам - впрочем, это не слишком помогло. В последнее время он заметно похудел, хотя и не мог с точностью сказать, на сколько именно, Да и вообще, выглядел неважно, как будто постоянно вступал в спор с собственным пищеварением, и оно всякий раз одерживало победу.

У него не было никаких неприятных предчувствий относительно предстоящей беседы с деканом факультета. Роджеру удалось выработать достаточно циничное отношение к случаям своей левитации. Судя по всему, свидетели не стали никому ничего рассказывать. Мисс Хэрроуэй определенно промолчала. И у него не было никаких оснований считать, что студенты с лестницы разболтали то, что видели.