— Сразу же, как только я сообщил ей, что свадьба отменяется, — сухо проговорил он. — Я хотел поставить ее в известность до того, как она встретится с модельером, однако мне помешал пожар на ферме. Но я все же сообщил ей, что наш замечательный благоразумный брак отменяется, так как я совершил то, что зарекался никогда не делать: я влюбился… Меня перестало беспокоить даже то, что эта женщина красива, что увлечена своей карьерой, что у нее много поклонников. Я желал ее и любил ее, и думал, что сумею внушить ей любовь к себе. — Он скривил губы в презрительной усмешке, но его глаза оставались печальными. — А она обманула меня. Обещала ждать и не дождалась… Тогда, уладив все дела, я отправился к ней, думая, что она мучается угрызениями совести или сомнениями в себе, не желая поверить, что наши с ней отношения не случайный флирт. Увы, реальность оказалась куда страшнее. — Его сарказм был хуже ножа. — Все. Теперь уходите с моей дороги. И не спотыкайтесь больше. Боюсь, на сей раз я не смогу вам помочь.

Фанни смотрела ему вслед, не в силах оторвать взгляда от его широкой сильной спины и крепких плеч. Она обхватила себя руками, потому что вся дрожала, несмотря на жаркое солнце. Яснее он не мог бы выразить свою ненависть.

И все же…

Он сказал, что освободил Мейбл от ее слова, потому что наконец-то влюбился. Он сказал, что влюбился в Фанни!..

Господи, какая же она была дура!

Фанни бежала по лужайке с такой скоростью, словно хотела побить олимпийский рекорд, как вдруг ее остановил чей-то требовательный голос:

— Эй, вы!

Оглянувшись, Фанни заметила Полли, которая решительно направлялась к ней по дорожке розового сада, держа в руках лейку, словно смертельное оружие, которым собиралась поразить Фанни.

— Что вы еще натворили? — Прекрасная садовница гневно сверкала глазами. — Джи нам сказала о вашем приезде, и мы решили, что уж теперь-то все уладится. А он прошел мимо меня с таким видом, будто готов сокрушить все» что попадется ему на пути!

Только не говорите, что вы ни при чем. Мейбл нам все рассказала. Он любит вас. Когда он приехал от вас, он был в жутком настроении. Мы не смели к нему подступиться. Одна Мэри решилась, но выскочила от него так, словно ее змея ужалила. А сейчас он словно бы помешался!.. И в этом виноваты вы. В чем дело? Он недостаточно хорош для вас?

Фанни поглядела на Полли, словно просыпаясь от страшного сна, и ответила ей растерянной улыбкой, которая должна была выражать доброту и успокаивать. Но при этом она не выпускала из поля зрения лейку. Полли — крепко сбитая девица, и лейка в ее руках — оружие грозное.

— Мы просто не поняли друг друга, — торопливо проговорила Фанни. — Куда он пошел?

— Туда. — Полли, не сводя глаз с Фанни, махнула головой в сторону террасы. — Если вы еще раз обидите его, я…

— Не обижу, — пообещала Фанни. — Я теперь никогда его не обижу, даже если…

Она знала… понимала… что все ее прежние умозаключения были ошибочными, да и не имели сейчас никакого смысла. Между ними нет никаких преград и это — главное!

Фанни с решительным видом направилась к террасе. А что, если Ральф и в самом деле уже не захочет иметь с ней ничего общего? Влюбился. А потом разлюбил. Она сама отказалась от его любви. Отказалась от единственной удачи, от единственного богатства в жизни, о котором даже не мечтала и даже не знала, что оно уже почти принадлежит ей!.. Думать об этом не было сил. В гостиной Ральфа не оказалось, и Фанни направилась прямиком в кабинет. Он сидел там за своим столом, повернувшись спиной к двери, и смотрел в окно на подъездную дорогу, видимо, желая убедиться, что она села в машину и уехала из Кейхел-Корта… и из его жизни…

Он не слышал, как открылась дверь, и Фанни, не дыша, застыла на пороге. Неужели она опоздала и уже ничего нельзя поправить. Она знала, что вошла абсолютно бесшумно, однако он весь напрягся, словно почувствовал, что уже не один в комнате. Развернувшись в кресле, он посмотрел на нее и на одно мгновение в его глазах мелькнула растерянность. Однако почти тотчас его взгляд вновь стал равнодушным.

— Я просил вас оставить меня в покое.

— Да. Конечно. Но я этого не сделаю. — Неожиданно она увидела такую боль в его глазах, что сразу набралась смелости и подошла к нему. — Ты любишь меня. И я тебя люблю. Забудь все, что я тебе наговорила. Я люблю тебя, Ральф.

— Правда? И когда же вы успели меня полюбить?

Он холодно смотрел на нее, но при этом с такой силой сжимал в руках подлокотники кресла, что у него побелели костяшки пальцев.

Да, Ральф совсем не был так холоден и равнодушен, каким ему хотелось бы казаться, и когда он заговорил снова, Фанни заранее простила ему ужасно обидные слова, которые он бросил ей в лицо:

— Наверное, когда узнала, что я не женюсь на Мейбл? Захотелось пожить в роскошном доме, а не в убогой квартирке? И денег тоже захотелось? Ведь у меня много денег. Вам столько никогда не заработать, как ни старайтесь. И надолго ли вас хватит? На месяц? На два? На год? С вашим-то непостоянством?

Фанни решила, что наслушалась достаточно обидных слов. Она уселась к нему на колени, прервав поток его слов, и прошептала:

— Хватит, Ральф, не надо больше…

Потом она прижалась губами к его губам и целовала его до тех пор, пока Ральф не сдался и не ответил на ее поцелуи, а потом он и сам уже не сдерживал своей страсти. Голова у нее кружилась, когда она оторвалась от него, чтобы глотнуть воздуха.

— Ну, только попробуй сказать, что ты меня не хочешь! — ты — колдунья!

Голос его при этом звучал тихо и все еще сдержанно, словно он не до конца поверил ей. И все же он не разжимал объятий, видимо, решив ни за что больше не отпускать ее. Тогда Фанни провела кончиком языка по его губам, почувствовав, как он всем телом отзывается на ее ласку. Она уже начинала входить во вкус любовных игр…

— Какой же ты легковерный, Ральф! — нежно укорила его Фанни. — Ты и сейчас еще веришь, что у меня бывает но дюжине мужчин а месяц!

— А разве нет?

Голос у него стал хриплым, в глазах застыло недоверие.

— Я сказала тебе неправду, — призналась Фанни. — До тебя у меня был только один мужчина, и это случилось много-много лет назад, так что не считается. Я думала, что люблю его… Представляешь? Я ведь даже не понимала смысла этого слова.

Она уселась поудобнее у него на коленях и обняла его, все еще боясь, как бы он не оттолкнул ее.

Ральф затаил дыхание.

— Я полюбила тебя с первого взгляда, хотя знала, что не должна, не имею права тебя любить. Потом мы провели вместе ночь, и я знала, что этого тоже не должно было случиться. Мне казалось, что я ужасно виновата перед Мейбл, поэтому и решила сказать что-нибудь такое ужасное о себе… после чего ты никогда не захотел бы меня видеть. Я боялась стать любовницей женатого мужчины. Этого я бы не вынесла.

— Эх, Фанни! Ничего страшнее ты не могла бы придумать, даже если бы наняла в помощь себе армию психологов. Ты была так похожа на карикатуру моей матери, по крайней мере, какой я ее знаю по рассказам. Всего несколько слов… и я стал похож на своего отца. Если бы я был в состоянии трезво думать тогда, я бы понял… Ну как я поверил, что ты можешь быть роковой соблазнительницей? Это ты-то?.. Скромница с косичками!..

Он был потрясен… и, кажется, больше тем, что узнал о себе, чем ее признанием. Фанни нежно гладила его плечи, пока напряжение не отпустило его, и хотя он все еще ничего не сказал, у нее появилась надежда, что он простил ее.

Чтобы быть откровенной до конца, Фанни едва слышно продолжила свой рассказ:

— Сегодня я приехала просить тебя не заставлять бедняжку Мейбл выходить за тебя замуж… из-за Клиффа. Я знала, что она влюблена в него, и…

— Как ты могла подумать? Неужели я похож на человека, который силой тащит женщину под венец?

Он встал, и Фанни едва не свалилась с его колен, успев все-таки ухватиться за его шею, чтобы не оказаться на полу. Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Мы не будем из-за этого ссориться. Правда, мне очень не нравится шантаж. Но я тебя простила. Я пыталась доказать себе, что не могу любить такого циничного мужчину, как ты, но это не помогло. Тебе же не нравится приказывать, правда? Когда я в первый раз приехала…