Подобного рода деловая философия нередко помогала работникам «Общества по Скорейшему Ремонту и Наладке», но напрямую не афишировалась.

Когда Марк вошел в кабинет в обществе клиента, я машинально подумала о том, что первое впечатление было совершенно верным. Действительно отлично одет, по погоде и со вкусом. С тем вкусом, который лучше всего подчеркивает шитый на заказ у отличного портного европейского фасона костюм в мелкую полоску, мягкая шляпа с полями — кажется, что-то бриттское — изящные малахитовые запонки и очки в тонкой золотистой оправе. Неизвестный господин свою шляпу нес в руке, что выдавало в нем кроме вкуса еще и воспитание, в другой же руке оказалась трость, столь изящно сделанная и с таким серебряным набалдашником, что Христо, кажется, даже приподнялся в кресле. Да, весь облик нашего гостя безнадежно выдавал его благосостояние и, судя по тому, как глянул на нас с Марком исподтишка хозяин, весьма солидное. Что бы ни скрывалось за товариществом «Макелла-Склир-Исавр», его представитель выглядел более чем солидно.

«Более чем солидно для этого места, — поправила я себя мысленно, — Если он обратился к нам, то только по незнанию. Он не похож на человека, который будет экономить».

— Господин Ласкарис? — тем временем обратился вошедший к Христо, потом улыбнулся мне, — Госпожа?..

— Таис, — ляпнула я от неожиданности вместо того чтоб официально представиться, с достоинством, как подобает работнику уважаемой и известной компании.

— Это наш юрист, — поспешил сказать Христофор, не любивший когда клиенты обращали внимание на что-то в кабинете кроме него самого, — Присаживайтесь, прошу вас. Скверная погода, правда? Льет и льет… Не промокли?

— Я прибыл на трактусе, — немного рассеяно сказал господин в хорошем костюме, аккуратно усаживаясь в кресло для посетителей, — Но погода и верно гадкая. Простите, позабыл… Меня зовут Димитрий Макелла.

Значит, совладелец. Странно только, чего раскатывает на трактусе, если может себе позволить хороший спиритоцикл. Может, боится скорости?..

— Очень приятно, господин Макелла, — сказал Христофор, обаятельно улыбаясь, — Не прикажете ли подать горячего вина? Горячее вино — единственное, что позволяет хранить бодрость духа при такой погоде.

Однако господин вежливо отказался.

— Наверно, стоит сразу перейти к сути, — сказал он мягко, — Видите ли, я тут по делу.

— Вот как? — Христофор все же перестарался с притворным удивлением. Можно было подумать, он ожидал, что гость просто заглянул в приглянувшийся ему дом чтобы мило поболтать за чашечкой чая. Это было бы тем более сложно представить, что дом, принадлежавший «Обществу по Скорейшему Ремонту и Наладке», приглядывался в основном летучим мышам и скупщикам краденного, — Тогда тем более слушаю вас со всем вниманием.

У господина Макеллы было приятное лицо, открытое и не лишенное природной красоты. Небольшие усы выглядели очень ухоженными, а нос портила лишь едва приметная горбинка. Не такая горбинка, которой принято отмечать лица бывших центуриев, скорее что-то Жюль-Верновское, капитанское, лорд Гленарван, мыс Доброй Надежды… Привычка фантазировать о личности человека, используя лишь первое впечатление, была неистребима, даже в минуты полного душевного сосредоточения. Приятными были и глаза, которые были хоть и не характерного для мужчин Халдейской феммы светло-зеленого цвета, глядели очень уверенно и твердо.

Наверно, с таким мужчиной трудно спорить, если он стоит перед тобой и смотрит тебе в глаза, подумалось мне. К моему счастью общение с клиентами всегда брал на себя Христофор, так что возможность спора исключалась изначально. Моя роль требовала присутствия на своем рабочем месте за стареньким трещащим рациометром. Христофор настаивал чтобы я во время беседы с клиентом время от времени стучала по клавишам, но я упорно от этого отказывалась — чего доброго клиент мог подумать, что его речь протоколируют! Учитывая же особенности большинства наших клиентов, всего, связанного с протоколами, они боялись как огня.

Этот клиент определенно не относился к большинству ни в каком роде.

— Я являюсь одним из трех учредителей и совладельцев Кредитного Товарищества «Макелла-Склир-Исавр», — сказал он, — Это кредитное общество, открывшее свой филиал в Трапезунде несколько лет назад. В данный момент ситуация кажется мне несколько запутанной, так как дело, приведшее меня сюда, с одной стороны является корпоративным, с другой же стороны я выступаю как лицо частное.

«Хорошенькое начало», — подумала я, пытаясь уследить за смыслом его слов.

Что подумал Марк осталось мне неизвестным, но судя по лицу — что-то вроде «А неплохая все-таки у него трость!».

— Однако поскольку это дело, касающееся и меня лично и моей компании, определенно связано с чарами и зачарованными вещами, я рассудил, что уместно будет поделиться им с вами.

— Совершенно верно, — бодро сказал Христофор, — Выбор более чем верный. Как я понимаю, у вас случились какие-то проблемы с зачарованными вещами. Обогреватели? Лампы? Может, эти ваши машинки для счета денег?..

Господин Макелла поморщился. Он не выказал никакого раздражения от того, что его грубо перебили, но Христофор, наткнувшись на его взгляд, не решился строить дальше свои предположения. Если бы этот взгляд предназначался мне, дело, пожалуй, ограничилось бы глубоким обмороком.

Наверно, так выглядят влиятельные преступники, вертящие многомиллионными капиталами. Именно они должны уметь говорить тихо и спокойно, но вместе с тем так, что все присутствующие замирают. И у них, конечно, должен быть такой взгляд, от которого люди обмирают.

Пока я с все нарастающим интересом рассматривала исподтишка нашего нового странного клиента, тот, не замечая моего не совсем вежливого внимания, продолжал:

— Нет, речь о таких мелочах не идет. Вы имели опыт работы с сервами?

Как хорошо, что именно в Христофора Ласкариса, а не в меня уперся этот взгляд. Я бы наверняка от неожиданности сделала бы какую-то глупость. Очень уж хорошо откладывались в моей памяти все особенности наших взаимоотношений с сервами. Нет, возня с этими человекоподобными железными куклами, грацией напоминающими закованных в броню рыцарей, а поведением — безмолвного раба, входила в нашу обыденную жизнь. То и дело случались обычные осмотры — то серв, исполняющий работу домашней прислуги, станет волочить ногу, то серв-привратник примется исполнять на улице непонятные танцы, то механическая посудомойка примется колотить посуду и метаться по кухне. Церебрус, зачарованный аналог человеческого мозга, время от времени выходил из-под контроля и тогда механические слуги, сами по себе не разумнее чайника или гладильной доски, могли выкинуть неприятный фокус. И хорошо, когда дело ограничивалось пролитым супом, сожженными вещами или просто синяком на спине зазевавшегося хозяина. Несмотря на то, что все чародеи империи твердили одно и то же — серв ни в каком состоянии и ни в какой ситуации не причинит вред человеку — иногда такие случаи бывали. И огромные металлические куклы, рожденные под грохот станков и в гудении чародейских невидимых ветров, нелепые и жуткие подобия человека, наделенные обычно огромной силой, но лишенные и толики человеческих эмоций, творили страшные вещи, которые моя память старательно хранила, видимо до самой смерти.

— Мы работаем с сервами, — сказал Христофор, — И это значительная часть нашей работы. Знаете, еще каких-нибудь десять лет назад серв был диковинкой тут, сейчас это кажется диким… Помню, брадобрей Корнелий, что работал под вывеской на соседнем перекрестке, поставил серва, который разводил ему пену и точил бритвы — так у его витрины людей было больше, чем басурман при осаде Константинополя… А сейчас не сделаешь и шага чтоб не увидеть серва. Помяните мое слово, скоро им доверят управлять нашими трактусами и спиритоциклами! И добро еще, если не выберут какого-нибудь железного болванчика в стратиги, уверяю, я бы и этому не удивился!..

Христофор разглагольствовал с видом забывшегося старика, с легкостью не замечая взгляда гостя. И я слишком хорошо его знала чтобы думать, что это просто легкомыслие. За внешностью простодушного пьянчуги и неумелого хитреца господин Христофор Ласкарис скрывал ясный и острый, как сарацинский меч, ум. Люди, которые позволяли ему обмануть себя своим внешним видом и поведением, зачастую потом в этом раскаивались, причем самым искренним образом. Господин Макелла, однако, не выказал и тени раздражения, напротив, улыбнулся. И пусть улыбка эта была достаточно холодной, он был мне определенно симпатичен. По крайней мере он не относился к числу тех барышников, пропахших жаренной рыбой, кислым пивом, морской солью и копотью улиц, которые сквернословили, требуя починить какую-нибудь зачарованную пишущую машинку или устраивали скандалы, вымогая скидки за ремонт. Были у нашего Общества и другие посетители — те приходили поздно вечером или даже за полночь, говорили тихо, сидели неуверенно, а деньги, протянутые ими, зачастую напоминали липкие комки грязи. И пусть на них не встречалось крови, все равно они распространяли запах, который не хотелось ощущать.