Выстрелил — трижды раз за разом, разбив окно и повредив датчик — одной из пуль его просто срезало. При нормальной работе система не могла не среагировать. Значит — безопасно.

Оставалось только предположение, что туда могли затолкать одержимого или даже нескольких одержимых, но это предположение показалось мне еще менее вероятным, чем все остальное. Если включить систему безопасности и запереть в помещении одержимого — система сразу среагирует. А вот если не включили…

— Сержант… Вы ведь только из Ирака, как я понимаю…

Ни говоря ни слова сержант протянул то что мне было нужно в данный момент — зеркальце. Зеркальце носит каждый второй в Ираке, его привязывают к длинной палке и осматривают днище машины на предмет наличия там взрывного устройства. Засунул в пробитое пулей отверстие примостился так, чтобы было что-то видно…

Похоже чисто…

— Открываем. Только с троса.

Тоже из Ирака — если позволяет ситуация, открывать дверь надо привязав к ней трос или веревку. И залечь — чтобы не контузило в случае чего…

Майор с пехотинцем на прикрытии — на случай если кто-то все-таки ждет за дверью и рванет вперед, как только откроется замок, поколдовал над дверью. Тут была двойная система — вообще доступ по карточке, но есть и простейшая механическая система с ключом, на случай если выйдет из строя кардридер…

— Готово.

Майор осторожно отходит от двери, разматывая веревку…

— Всем отойти, залечь!

Рывок веревки — и взрыв! Гулкий хлопок, осколки, белесый дым из дверного проема. Мы лежим, накрыв головы руками и ждем…

Опять Клеймор. Без фантазии минировали, торопились видно…

— Похоже все… — Озказьян, отряхиваясь, поднялся. Я его оптимизма не разделял…

— Трое — за мной, остальные — на месте. Майор, вы тоже со мной…

Командовать старшим по званию — напряжено как то, но сейчас звания во многом утратили свой смысл. Есть те кто понимает что происходит и готовы бороться с новыми угрозами — и те кто не понимает. Те, которые всего лишь мясо…

Медленно, нацелив винтовки на распахнутую и почти снесенную взрывом дверь, идем к зданию арсенала. Насчет одержимых я не боюсь — если бы они там были, они бы уже как-то проявили себя. Больше всего напрягает сверлящая виски мысль что не может такого быть — не забрали с собой арсенал и даже не заминировали его. Оружие в новом мире — это главная валюта, это эквивалент любой ценности. Не может быть, чтобы не было подлянки…

— Майор…

— Да?

По голосу я понял, что и тот волновался. Снайперы — тоже люди и нервы — не железные.

— Опишите, что за дверью.

— Короткий коридор. Кормушка, стол для разряжения оружия, у каптерки защита — толстое стекло пуленепробиваемое, и еще решетка.

— Дверь в каптерку?

— Стальная.

— По бокам?

— Нету…

Хоть что-то…

— На счет три. Раз-два…

На счет «три» мы ворвались внутрь, я упал на колени, давая стрелять и другим — «по верхнему ярусу». Стволы целятся по углам, по фронту, любой одержимый сейчас выскочи — не добежит до нас…

Стены. Открытая «кормушка», через которую выдают оружие. Приоткрытая дверь каптерки. Едва заметный след волочения — кровь уже запеклась, стала почти черной…

— Работаем дверь. Я цепляю, остальные прикрывают. Подхожу справа.

Приоткрытая дверь — это плохо, там мог спрятаться одержимый. Медленно подхожу к двери, одной рукой держу пистолет, цепляю заранее заготовленный крючок — и сразу назад. Медленно стравливая веревку, отходим…

Рывок и… ничего. Дверь просто открывается. Точно также, медленно идем вперед, прикрывая друг друга. С пистолетом в руках вхожу внутрь…

Это что, всерьез?

Пирамиды с оружием. Ящики с боеприпасами. Зеленые оружейные кейсы, разложенные по стенам — снайперские винтовки. Спецоружие. Видно плохо, приходится подсвечивать подствольным фонарем, но и так понятно, что всего тут — на батальон как минимум.

— Чисто…

В длинное, вытянутое помещение оружейки зашли остальные, один из морпехов присвистнул…

— Сэр, да здесь — на полк…

Я молча прошел к ближайшему стеллажу, спрятал пистолет, достал нож с выкидным лезвием. Осторожно, стараясь понять, не заминирован ли сам кейс, открыл ближайший. Вытащил из плена серого поролона длинную, внушительно выглядящую винтовку. Барретт-82, новая почти. А может и новая.

— Патроны к ней найдите…

Осталось проверить последнее.

Принесли патроны, я распотрошил коробку, достал один поблескивающий, золотистый патрон наугад. Внимательно осмотрел его под лучом фонаря. При помощи ножа, пальцев, зубов и доброго слова размонтировал его, вытряхнул содержимое на ладонь, продемонстрировал остальным. Озказьян недобро выругался…

— Сержант, предупредите остальных. Никакими трофейными боеприпасами пользоваться нельзя….

— Есть сэр.

Осталось последнее — я достал из кармана зажигалку, провел язычком пламени по ствольной коробке. Ничего. Ну, правильно на эту подлянку много времени надо. А тут быстро сделали. И как красиво — на гильзе ни царапинки.

Это кто же такой умный то тут…

Прием этот родился в лабораториях ЦРУ в период Вьетнамской войны. Большой проблемой были партизаны с их неуловимостью, они надевали личины мирных крестьян, как только американцы приходили в поселок и сбрасывали их, стоило только отвернуться. Вот тогда и придумали эти два приема. Первый — оружие опыляли каким то составом, при выстреле оружие буквально вспыхивало в руках и причиняло серьезные ожоги. Такое оружие подбрасывали Вьетконгу. Второй прием — в гильзу вместо пороха подсыпали взрывчатку и тоже делали так, что такое оружие и такие патроны попадали к партизанам. В гильзе, которую я размонтировал, взрывчатки было столько, чтобы убить весь расчет…

— Они ошиблись… — злорадно сказал я.

— В чем?

— На кораблях есть пулеметы калибра 12,7. И большой запас патронов к ним. Их мы доставим на берег сюда и будет пользоваться при стрельбе. Не снайперские, но хоть что-то. Закройте здесь. Сержант, оставайтесь здесь до дальнейших распоряжений. Оружие надо сохранить. Закройтесь здесь, одержимые тут не страшны, Если что — стреляйте.

— Понял, сэр…

— Проверяем следующие ангары…

В одном из ангаров оказался полуразобранный МН-53 — меняли турбину. Там же в глубине ангара нашелся MV-22, в морском варианте, со сложенными лопастями несущих винтов. Ни следов перестрелки ни одержимых — такое ощущение, что все или почти все одержимые сконцентрировались на летном поле.

— Кто-нибудь в этом что-то понимает? — громко спросил я.

Один из морпехов шагнул вперед.

— Я, сэр! Рядовой первого класса Винтерс. Я механик, раньше имел дело с вертолетами.

— Проверьте все только осторожно. Мне нужно знать — не выведено ли это из строя и может ли летать. Осторожнее — могут быть мины-ловушки. Остальные — прикрываем.

Винтерсу потребовалось минут десять.

— Сэр, пятьдесят третьему привезли новую турбину. Ее поставить — работы на день при не слишком квалифицированном персонале. Остальные две турбины, насколько я могу судить — в норме. «Отбойный молоток»[3] полностью работоспособен.

— Хорошо — решил я, не веря что тут нет никакой подлянки — закрываем ангар, пусть потом проверят корабельные техники еще раз. Есть чем опечатать?

— Нет, сэр.

Тогда черт с ним. Идем дальше.

Второй ангар. Осторожно входим, снова — ни одержимых, ни крови ничего. Даже пыль не успела скопиться.

Три русских вертолета со снятыми лопастями, на консервации. Один старый, даже по виду старый, еще два — совсем новые, полубронированные и с оборудованием для полета в любых погодных условиях. На старом вертолете из вооружения один курсовой пулемет, только не русский, заменен на штатный М240, танковый. И еще три пулемета в десантном отсеке. Тоже М240, но обычные, пехотные: один на поворотном вертлюге в люке, еще два — стволы торчат из иллюминаторов. У новых вертолетов курсового пулемета нет, один М240 в десантном отсеке, зато по бокам кто-то присобачил по четырехствольной пусковой ТОУ, снятой с Хью-Кобры. Вертолеты и в самом деле новые, видно сразу хотя бы по консервационной смазке.