выступления в Центральном Доме Литераторов).

Я не писал фронтовые стихи

В тихом армейском штабе.

Кровь и безумство военных стихий,

Танки на снежных ухабах

Ритм диктовали.

Врывались в стихи

Рванных шрапнелей медузы.

Смерть караулила встречи мои

С малоприветливой Музой.

Слышал я строф ненаписанных высь,

Танком утюжа траншеи.

Вы же - в обозе толпою плелись

И подшибали трофеи.

Мой гонорар - только слава в полку

И благодарность солдата.

Вам же платил за любую строку

Щедрый главбух Литиздата.

Лето 1945 г.

* ВОЙНА НИКОГДА НЕ КОНЧАЕТСЯ *

ЧАСЫ

В железном корпусе помятом,

Бесстрастно время отмеряя,

Часы с потертым циферблатом

Вы были часть меня живая.

Зубчаток медные кружочки,

И стрелок линия витая,

И даже кожа ремешочка

Как-будто часть меня живая.

Стары и очень некрасивы,

И невозможные педанты.

За ваш размер, за стук ретивый

Прозвали в роте вас "куранты".

Я часто думал: неужели

Нам вместе суждено умолкнуть?

(Застынут в карауле ели,

Роняя скорбные иголки).

Ведь и зубчатки, и кружочки,

И стрелок линия витая,

И даже кожа ремешочка,

Все было часть меня живая.

Я помню песню на привале

Унылый суррогат молитвы.

Часы солдатам подпевали,

Как метроном диктуя ритмы.

Я помню песню пулемета,

Его безумную чечетку,

И похвалу: мол, он работал,

Как вы - уверенно и четко.

Я помню танк. Одно мгновенье

Обугленная груда стали.

В немецком сидя окруженье,

Часы со мною замирали,

Все - и зубчатки, и кружочки,

И стрелок линия витая,

И даже кожа ремешочка,

Как-будто часть меня живая.

Я верил прочно, беспредельно,

Что талисман вы мой счастливый,

Что раз мы с вами нераздельны.

То всю войну мы будем живы.

Под гимнастеркою солдатской

И ремешок ваш был приличен.

Я относился к вам по-братски

И вид ваш был мне безразличен.

Но я, надев костюм гражданский

(О, час желаный и счастливый!),

Заметил ваш размер гигантский

И циферблат ваш некрасивый...

Вы вдруг предстали в новом свете...

Стал забывать я дни былые.

На модном вычурном браслете

Я захотел часы другие.

А циферблат смотрел с укором,

И стрелки двигались незримо...

Да, человек, ты очень скоро

Забыл друзей незаменимых.

Сентябрь 1945 г.

МЕДАЛЬ "ЗА ОТВАГУ"

Забыл я патетику выспренных слов

О старой моей гимнастерке.

Но слышать приглушенный звон орденов

До слез мне обидно и горько.

Атаки и марши припомнились вновь,

И снова я в танковой роте.

Эмаль орденов - наша щедрая кровь,

Из наших сердец-позолота.

Но если обычная выслуга лет

Достойна военной награды,

Низведена ценность награды на нет,

А подвиг... - кому это надо?

Ведь граней сверканье и бликов игра,

Вы напрочь забытая сага.

Лишь светится скромно кружок серебра

И надпись на нем - "За отвагу".

Приятно мне знать, хоть чрезмерно не горд:

Лишь этой награды единой

Еще не получит спортсмен за рекорд

И даже генсек - к именинам.

1954 г.

В жару и в стужу, в непролазь осеннюю

Мальчишки гибли, совершая чудо.

Но я, не веря в чудо воскресения,

Строкой посильной

Воскрешать их буду.

В душе своей не ошибиться клавишей,

Не слишком громко,

Не надрывно ломко,

Рассказывать о них,

О не оставивших

Ни формул,

Ни стихов

И ни потомков.

1954 г.

БЕЗБОЖНИК

Костел ощетинился готикой грозной

И тычется тщетно в кровавые тучи.

За тучами там - довоенные звезды

И может быть где-то Господь всемогущий.

Как страшно костелу! Как больно и страшно!

О, где же ты, Господи, в огненном своде?

Безбожные звезды на танковых башнях

Случайно на помощь костелу приходят.

Как черт прокопченный я вылез из танка,

Еще очумелый у смерти в объятьях.

Дымились и тлели часовни останки.

Валялось разбитое миной распятье.

На улице насмерть испуганной, узкой

Старушка меня обняла, католичка,

И польского помесь с литовским и русским

Звучала для нас, для солдат, непривычно.

Подарок старушки "жолнежу-спасителю"

В ту пору смешным показался и странным:

Цветной образок Иоанна Крестителя,

В бою чтоб от смерти хранил и от раны.

Не стал просветителем женщины старой,

И молча, не веря лубочному вздору,

В планшет положил я ненужный подарок.

Другому я богу молился в ту пору.

Устав от убийства, мечтая о мире,

Средь пуль улюлюканья, минного свиста

В тот час на планшет своего командира,

Слегка улыбаясь, смотрели танкисты.

И снова бои. И случайно я выжил.

Одни лишь увечья - ожоги и раны.

И был возвеличен. И ростом стал ниже.

Увы, не помог образок Иоанна.

Давно никаких мне кумиров не надо.

О них даже память на ниточках тонких.

Давно понимаю, что я - житель ада.

И вдруг захотелось увидеть иконку.

Потертый планшет, сослуживец мой старый,

Ты снова раскрыт, как раскрытая рана.

Я все обыскал, все напрасно обшарил.

Но нету иконки. Но нет Иоанна.

Ноябрь 1956 г.

Сомкнули шеренги кусты винограда,

По склону сбегая в атаку.

А солнце, как орден, сверкает - награда

За ночи тревоги и страха.

Прозрачные зерна, тяжелые кисти,

Душистые кисти муската

В подсумках широких узорчатых листьев

Запрятаны, словно гранаты.

Я знаю, как страшно. Лишь внешне так смело

Идет на заданье разведчик.

То рислинг, пружиня упругое тело,

Вползает беседке на плечи.

Солдатские будни без сна и без ласки,

Дороги к солдатской славе

Воскресли в искристой росинке фетяско,

В кровавой слезе саперави.

Не хмель разгулялся, а просто заныли

Рубцы на ранениях старых.

И даже в гвоздиках под солнечной пылью

Мне чудятся взрывов кошмары.

Довольно, зловредная память людская,

Достаточно, хватит, не надо!

Пусть мирное солнце растит и ласкает

Прекрасную кисть винограда.

Август 1961 г.

НАСТОЯЩИЕ МУЖЧИНЫ

Обелиски фанерные.

Обугленные машины.

Здесь самые верные

Настоящие мужчины,