Она вбежала в дом. Он сбросил шорты и носки, но когда Линда вернулась с огромным купальным полотенцем, Майо все еще стоял на берегу, с несчастным видом пробуя воду ногой.

— Жутко холодно, Линда, — пожаловался он.

— Разве ты не принимал холодный душ, когда был борцом?

— Я? Только горячий. Кипяток.

— Джим, если ты будешь так и стоять столбом, ты никогда не решишься. Посмотри, ты уже дрожать начинаешь. Это что у тебя на поясе, татуировка?

— Что? А, ну да. Это питон, в пять цветов. Он обвился вокруг меня, видишь? — он гордо повернулся, демонстрируя питона со всех сторон. — Заполучил его в армии. В Сайгоне, в шестьдесят четвертом. Азиатский питон. Элегантно, а?

— Больно было?

— Вообще-то нет. Кое-кто треплется, что татуировка — это китайская пытка, но это они просто пускают пыль в глаза. Разве что щекотно.

— Ты служил в шестьдесят четвертом году?

— Так точно.

— Сколько тебе было лет тогда?

— Двадцать.

— Значит, сейчас тридцать семь?

— Тридцать шесть, тридцать седьмой.

— То есть, ты поседел раньше времени?

— Надеюсь.

Она внимательно оглядела его.

— Знаешь что? Если все же решишься, постарайся не намочить волосы.

И побежала назад в дом. Майо, устыдившись своей нерешительности, заставил себя прыгнуть «солдатиком» в пруд. Когда Линда вернулась, он стоял по груди в воде и плескал водой на лицо и плечи. Линда принесла табурет, ножницы и гребешок.

— Разве не чудесно?

— Нет.

Она рассмеялась.

— Ладно, вылезай. Хочу тебя постричь.

Он выбрался из пруда, вытерся и покорно сидел на табурете, пока она его стригла.

— Бороду тоже. Хочу увидеть, как ты выглядишь на самом деле.

Он состригла бороду до такой степени, чтоб ее можно было сбрить, оглядела творение своих рук и удовлетворенно кивнула.

— Очень мило!

— Да ладно! — он покраснел.

— На плите бак горячей воды. Иди брейся. Одеваться не трудись. Мы достанем после завтрака новую одежду для тебя, ну а потом… Потом — рояль!

— Не могу же я идти по улицам голый — он был шокирован.

— Не говори глупостей. Кто тебя увидит? Быстренько!

Они подъехали к универмагу «Аберкромби и Фитч» на угол Мэдисон Авеню и Сорок Пятой стрит. Майо был скромно опоясан полотенцем. Линда сообщила, что в этом магазине она многолетний клиент, и продемонстрировала кипу накопившихся за эти годы долговых расписок. Пока она, взяв дело в свои руки, пошла за покупками, Майо внимательно их изучал. К тому времени, когда Линда вернулась, нагруженная одеждой, вернулась, он почти успел потерять самообладание.

— Джим, я принесла чудесные мокасины из лосиной кожи, охотничий костюм, шерстяные носки, и матросские блузы, и…

— Постой, — перебил он. — Ты знаешь общую сумму своего долга? Почти тысяча четыреста долларов.

— Неужели? Сперва примерь шорты. Они непромокаемые.

— Ты, видно, рехнулась, Линда. На что тебе сдался весь этот утиль?

— Посмотри, носки не малы? Какой утиль? Я брала только самое необходимое.

— Да ну? К примеру… — он перебрал пачку расписок. — К примеру: «Подводная маска с очками из плексигласа, одна, девять девяносто пять»? Это зачем?

— Чтобы видеть под водой, когда буду чистить пруд.

— А «Комплект столовых приборов из нержавеющей стали на четыре персоны, тридцать девять-пятьдесят»?

— На случай, когда я ленюсь и не хочу кипятить воду. Нержавеющую сталь можно мыть холодной водой. Ох, Джим, ты только посмотри в зеркало, — восхитилась она. — Ты просто романтический герой, прямо охотник на львов из рассказов Хэмингуэя!

Он покачал головой.

— Не понимаю, как ты будешь выбраться из долговой ямы. Надо следить за своими тратами, Линда. Может, лучше забыть о рояле, а?

— Никогда, — упрямо сказала Линда. — Неважно, сколько он стоит. Рояль

— это капиталовложение на всю жизнь. Это всегда окупается!

В выставочных залах «Стейнвея» Линда то путалась под ногами и суетилась, не в силах противостоять азарту, то была на удивление деловой. После бесконечного дня, после изматывающих «Ну-ка, взяли! Ну-ка, еще раз!», сооружения сомнительных с инженерной точки зрения конструкций из аварийных блоков и рычагов, после марш-броска с разваливающейся тележкой по Пятой Авеню, они, наконец, водворили рояль в гостиную. Майо в последний раз попытался качнуть рояль, убедился, что тот стоит прочно, и, обессиленный, опустился на пол.

— О-хо-хо! — простонал он. — Уж лучше бы я шел на юг пешком!

— Джим! — Линда пылко бросилась ему на шею. — Джим, ты ангел! С тобой все в порядке?

— О'кей, — проворчал он. — Слезь с меня, Линда. Не вздохнуть.

— Мне тебя никогда не отблагодарить! Мечтала об этом целую вечность! Что для тебя сделать? Чего ты хочешь? Проси что угодно!

— Увы, — сказал он. — Постричь меня ты уже успела.

— Я серьезно!

— Водить-то меня научишь?

— Конечно. Буду изо всех сил стараться, чтобы ты побыстрее научился. Это самое меньшее, что я могу для тебя сделать.

Линда пересела в кресло, ее взгляд вернулся к роялю.

— Столько шороху из ничего, — сказал он, поднимаясь на ноги. Сел за рояль, смущенно ухмыльнулся ей через плечо, выпрямился — и, спотыкаясь на каждой ноте, заиграл менуэт до-мажор.

Линда встрепенулась и уставилась на него.

— Ты играешь?! — прошептала она.

— Не-а. Так, брал уроки в детстве.

— И можешь читать ноты?

— Было дело.

— И смог бы научить меня?!

— Надеюсь… Вообще-то это нелегко. А вот еще такое я играл… — Он стал увечить «Зеленые рукава». Его ошибки в сочетании с расстроенным роялем создавали совершенно убийственный эффект.

— Прекрасно, — выдохнула Линда. — Просто прекрасно! — Ее взгляд уперся в его спину, и на лице постепенно утвердилось выражение твердо принятого решения. Она поднялась, тихо подошла к Майо и положила ему руку на плечо.

Он поднял взгляд.

— Что?

— Ничего. Ты поиграй. Я приготовлю обед.

Но оставшуюся часть вечера она была так погружена в свои мысли, что Майо занервничал и ускользнул спать пораньше.

На следующий день они сумели найти машину на ходу не раньше трех часов, и это был не «кадиллак», а закрытый «шевроле»: Майо не улыбалось быть предоставленным всем ветрам в машине с открытым верхом. Они выехали из гаража на Десятой Авеню и вернулись в Ист-Сайд, где Линда чувствовала себя как дома. Она призналась, что границы ее мира простирались от Пятой до Третьей Авеню и от Сорок Второй до Восемьдесят Шестой Стрит. Вне этого квадрата она чувствовала себя неуютно.

Она передала руль Майо и заставила его болтаться туда-сюда по Пятой и Мэдисон Авеню, отрабатывая остановку и старт. Пять раз он застревал в завалах, одиннадцать раз мотор глох, а однажды, дав задний ход, Майо въехал в витрину, которая, к счастью, не была застеклена. Его била нервная дрожь.

— И впрямь тяжело, — пожаловался он.

— Дело практики — уверила она. — Не волнуйся. Потренируемся месяц — будешь асом.

— Целый месяц!

— Ты же говорил, что медленно обучаешься? Так что я не виновата. Остановись-ка здесь на минутку.

Шевроле рывком остановился. Линда вышла.

— Подожди меня.

— Что стряслось?

— Сюрприз!

Она вбежала в магазин. Когда через полчаса она вернулась, на ней было тонкое черное платье, жемчужное ожерелье и вечерние туфли на высоком каблуке. Она соорудила себе высокую прическу. Майо в изумлении глядел, как она садиться в машину.

— Что это значит? — спросил он.

— Это часть сюрприза. Сверни на восток, на Пятьдесят Вторую.

Поднатужившись, он сумел тронуть с места и повел машину на восток.

— Что это ты вырядилась, как на вечеринку?

— Это платье для коктейля.

— Зачем?

— Там, куда мы едем, нужно выглядеть именно так. Осторожно, Джим! — Линда рванула руль, и не дала Майо врезаться в кузов разбитого грузовика санитарной службы. — Приглашаю тебя в модный ресторан!

— Обедать?

— Выпивать, дурачок! Ты мой первый гость, и я должна тебя развлекать. Теперь налево. Поищи, где можно поставить машину.