Обоих успокаивало то, что пока у их девочки таких не наблюдалось, хоть уже который день всё это длилось. Да, с того вечера, как Евгений увидел обрывок тени, прошло уже больше недели. А у них — пусто. Никаких зацепок и предположений. Только оба понимали, — с теми, у кого уже есть пятна, вскоре что-то произойдёт.

Дети действительно больше не появлялись в больнице. Они уже который день проводили рядом с Анастасией — она также работала санитаркой в вышеупомянутом заведении, но сейчас находилась дома, так как у неё заболел ребёнок, в связи с чем Анастасии открыли больничный. Но вот уже малыш хорошо себя чувствует, сегодня в детской больнице его выписали и завтра можно снова посещать сад, а маме — на работу. Только вот беда, что-то совсем вялая и обессиленная женщина в последние несколько дней. «Наверное, — думает, — от сына подхватила». Но нет, не права она. Это та троица неразлучных детей по очереди тянут из неё силы. Переживая по поводу своего состояния, Анастасия наведалась в районную поликлинику по месту жительства, однако участковый врач не увидела никаких явных причин, хотя бы температуры, чтобы открыть женщине новый больничный. «Придётся снова Шуру просить подменить меня ещё недельку», решила она, вернувшись домой и укутавшись одеялом. Анастасию ещё по дороге вдруг начала бить дрожь, а теперь добавился и озноб. Но градусник упорно показывал тридцать шесть и шесть. «Чертовщина какая-то», снова мелькнуло в голове, после чего женщина погрузилась в сон.

Одиннадцатого марта Анастасия наконец-то смогла дойти до места работы, чтобы вновь поговорить с Александрой.

— Шурочка, миленькая, пойми меня: не даёт врач больничный, а я чувствую, что подхватила от сына простуду. Да ты посмотри на меня — по мне же видно, что я не придумываю.

Вид у просящей и в самом деле был не самый жизнерадостный: под глазами залегли глубокие синие тени, лицо даже похудело за то время, что они не виделись, стали резко выделяться скулы, а кожа стала бледной, с пятнами желтоватого цвета на лбу и щеках.

— Анастасия, я не могу, не проси даже! Иди к Юрию Петровичу, пусть он вместо тебя другую поставит, но не меня — у меня билет уже на послезавтра куплен. Я маме писала уже, что приеду!

В ауре Анастасии никаких пятен не было, да и пришла она сюда одна, а потому, хоть и вызвала у Евгения настороженность, он списал её низкую энергетику на болезнь. Мария находилась тут же, они оба уже отчаялись осматривать ежедневно всё здание и теперь никак не могли придумать план дальнейших действий, кроме как находиться всё время подле Александры и охранять её в усиленном режиме, тем более, что само пространство в последние часы пугало дрожью и странным запахом мокрой, гнилой земли. Оба надеялись, что до отъезда девушки не успеет случиться ничего из того, что уже витало здесь, отбирая жертвы.

Выйдя из их общей каморки, где ещё осталась обедать Саша, Анастасия направилась к заведующему. Осторожно постучав и услышав утвердительное «Да», открыла дверь и вошла в кабинет.

— Юрий Петрович! Добрый день!

— Батюшки, Настенька! Ну и вид у вас! — завотделением протянул руку через стол, указывая посетительнице на стул. — Присаживайтесь-присаживайтесь, в ногах правды нет.

— Спасибо, Юрий Петрович. — пролепетала женщина, страшась отказа в своей просьбе. Но сил работать она в себе совсем не чувствовала, потому робко начала. — Я к вам с просьбой, если разрешите. У меня Митенька выздоровел, а я что-то всю неделю последнюю в себя прийти не могу.

— Да, вижу-вижу, — сочувственно согласился с её словами хозяин кабинета.

— Но мне не открывают больничный лист, поскольку температуры нет, как и других признаков гриппа и простуды тоже. Только что-то совсем я без сил. Позвольте мне ещё несколько дней дома побыть, а я потом отработаю...

— Настенька! Так кого же я вместо вас поставлю? — расстроился Юрий Петрович. — Мозговая уже три недели кряду без выходных, не имею права её ставить. А Степнова тоже сегодня только больничный открыла и с дитём дома осталась. У меня их две всего: Шура да Зинаида Андреевна, но просить Зинаиду я вообще не могу — ей семьдесят лет на днях стукнет. Вот уж кто не сможет ещё неделю без отдыха протянуть, так это она!

Анастасия опустила голову и чуть не расплакалась. Тут к заведующему подошли девочки, а их друг встал сзади расстроенной женщины. Всё это время они ждали Анастасию через дорогу от главного выхода, но уже начали переживать из-за долгого её отсутствия. Не хотели рисковать, однако придётся зайти в здание и проверить. Войдя внутрь, дети сразу увидели женщину, направившуюся по лестнице на третий этаж, где был кабинет, в котором они сейчас и находились. Те, кого они так боялись и не хотели встретить, их увидеть сейчас не могли, — в это время Александра только заканчивала свою трапезу. Мальчик протянул свою левую здоровую руку и почти дотрагивался теперь до затылка Анастасии. Он сосредоточенно смотрел на неё, верхняя губа скривилась и начала подрагивать от усилий, с которыми мальчик старался сейчас забрать у женщины как можно больше энергии. В это время девочки обратились к пожилому мужчине напротив:

— Сжалься над ней! Посмотри на неё! — и, в самом деле, Юрию Петровичу, повернувшему в этот миг голову к собеседнице, особенно бросились в глаза ещё как будто сильнее запавшие её глазницы, совершенно нездоровая тусклость взгляда и общего вида. Ему даже показалось, что ещё немного, и она непременно потеряет сознание прямо здесь, у него в кабинете. А девочка с заячьей губой продолжала, — А ведь у неё ещё ребёночек дома, и мужа нет — не подменит её никто с ребёночком. Пожалей её, пожалей. И Зинаиду Андреевну пожалей. Александра — молодая, сильная, она в шахте четыре года полные смены без пропусков работала, неужели же здесь ещё недельку не выдержит?

Юрий Петрович ожил:

— Ладно, Анастасия Батьковна, ступай домой — отдыхай, лечись как следует. Поговорю я с нашей Шурой, попрошу её ещё немного войти в нашу ситуацию. Ну, ступай давай, нечего тут в благодарностях раскланиваться.

Анастасия, которая и в самом деле пустила слезу, только уже от благодарности, поспешила домой, а Юрий Петрович, тяжело вздохнув, повернулся на своём стуле и уставился в окно. Он не заметил, как вслед за посетительницей комнату покинул кто-то ещё.

***

Юрий Петрович перехватил Александру ещё позавчера в коридоре и тоном, не допускающим никаких возражений, поставил в известность о том, что придётся отходить сюда и всю следующую неделю. Девушка сильно расстроилась, но и отказать не могла, прежде всего, из благодарности, ведь этот человек тянул ей нужную литературу и на работу сюда пристроил, поддерживал, как мог, в стремлении стать тоже врачом, да и вообще отличался хорошим отношением ко всем без исключения подчинённым. И таким отношением его дорожили все, особенно те, кто не занимал высоких мест в этой больнице. Придётся написать матери, что задержится она.

Утром, вскочив бодро с кровати, забегала Саша по комнате, стараясь не разбудить Таню, которая снова не шла на первые пары. Из окошка видно было, что весна вовсе не спешит сменять холодную зиму — снова срывался с неба мокрый снег и дул холодный ветер. Полностью одевшись и застегнув своё зимнее пальто, девушка заспешила торопливо к трамвайной остановке, чтобы не опоздать. Следом поспешала Мария, удивляющаяся, откуда столько рвения к работе? Евгений не отставал ни на шаг, только лицо его, в отличие от Сашкиного, не выражало ни радости, ни ожидания чего-нибудь прекрасного. Меж бровей пролегла вертикальная складочка, в груди с перебоями стучало сердце, и он с трудом сдерживал руки, чтобы не схватить девчонку и не задержать её тут силой. Даже словил себя на мысли, что перебирает варианты, как можно было бы это устроить. «Надо же, — думал, — а ведь в сегодняшний понедельник уже не её смена! Спала бы она сейчас, если бы я что-то не упустил, а после и вовсе к матери бы уже ехала».

Пришёл трамвайчик, и девушка легко заскочила внутрь вагона по ступенькам. Свободных мест уже не было, пришлось ехать стоя. Рядом же пристроились и неживая с Ангелом, которые оба молчали, но оба же не ждали, почему-то, от сегодняшнего дня ничего хорошего.