– Тогда он наградил ее своей патентованной амнезией, и она присоединилась к остальной толпе. Если ее не было среди слуг во дворце, я мог ничего не слышать и ничего не заметить. Крестьяне практически не общаются с чужаками. Если это амнезия, значит, она получила новое имя, а возможно, и новую личность и ничего не помнит о своем прошлом. К тому же тамошние крестьяне никогда не бывают в одиночестве, особенно женщины.

– Эта амнезия – плод алхимии?

– Думаю, да. В случае надобности они могли бы воспользоваться заклинаниями – у них в штате есть парочка неплохих чародеев, – но, думаю, они применили алхимию. Их собственного изобретения. Мне кажется, ее действие постоянно. Я никогда не слышал о восстановлении.

– Не существует постоянного зелья, которое оставляло бы человека в живых, не вызывая физических изменений. Я мог бы разобраться в этом даже отсюда, но сначала надо вытащить ее за пределы общины.

– Ты даже не представляешь себе, о чем ты просишь! Я же сказал, ее практически нельзя застать одну. Стоит кому-нибудь из них чихнуть, как все остальные тут же бросаются вытирать ему нос. Вывезти ее за пределы каньона тоже не просто. Ты же знаешь, Клиттихорн держит здесь небольшую армию. У нас на руках окажется перепуганная полоумная крестьянка, которая будет вопить и брыкаться. Людям Клиттихорна останется только отыскать перелетающую с места на место грозовую тучу, тут-то они меня и накроют.

– Ты еще не слышал всей истории. Чтобы сделать приманку правдоподобной и отвлечь внимание от настоящей Принцессы, я воспользовался тем, что она разъелась от скуки и безделья, и сделал постоянной ее полноту. Так что теперь это маленькая толстуха, которая весит никак не меньше сотни халгов.

– Чудесно! Значит, Клиттихорн уничтожит цивилизацию, вот и все. Забудь! Ты просишь о невозможном.

– Я акхарский маг, я все-таки кое-что могу. Мы с тобой в Акахларе. Здесь нет ничего невозможного.

– Поищи другого дурачка. Я буду держаться подальше от всего этого.

– Без тебя тут никак не обойтись. К тому же ты говоришь по-английски так, будто это твой родной язык, как и нашей Принцессы. Правда, когда я последний раз положился на мерзавца, который знал язык, он предал меня, пришлось наслать на него проклятие. Но я знаю, что тебе могу доверять, потому что мне известна глубина твоей ненависти к Клиттихорну.

Крим вздохнул:

– Мне понадобится помощь, и вообще надо обсудить все еще раз. Пока что ты меня не убедил. Что я получу, если вытащу ее оттуда?

– Ничего. Ничегошеньки. Пока она сама по себе, она не представляет для меня никакой ценности. Но первый, кто доставит ее ко мне целой и невредимой, кто бы это ни был, получит все. Одно желание – никаких разговоров о пунктах и условиях. Все, что только под силу акхарскому чародею, Крим. Все. Все или ничего.

Крим пристально вгляделся в призрачного всадника.

– Что это там чернеется? Дерево? Сукин ты сын! Прогуливаешься себе в тенистом парке или в лесу, радуешься жизни, а я торчу посреди пустыни, беседуя с тобой, а здесь живьем изжариться можно! Если она тебе так необходима, что ты просишь меня о невозможном, помоги нам хотя бы, обеспечь нужными заклинаниями; а потом за тобой три желания.

– Два. Одно – тебе, одно – Кире. Если будешь торговаться, я обращусь к другим.

– Ладно, пройдоха. Но за ту же цену ты мог бы просто отправиться к герцогу и получить ее прямо из рук в руки.

– Не исключено. Но он не смог бы доставить ее ко мне, а я – исполнить его единственное желание: мне не под силу изменить то, что совершил Ветер Перемен. И потом, я побоялся бы доверять ему после того, как он узнает, кто она.

– Ладно, – вздохнул Крим, – но потребуется время, чтобы сообразить, как все это сделать. Я дам тебе предварительный список того, что нам может понадобиться. Мы в нескольких днях пути от владений герцога и сегодня устроим привал у реки, что течет на дне ущелья. Вечером вы с Кирой обговорите все еще раз. Если она согласится, мы начнем действовать.

– Это серьезное дело, Крим. Ты можешь нанять сколько угодно людей на подмогу, но все, что касается девушки и моего участия в этом деле, должно остаться между нами. Пусть гадают, но знают: предателям от меня не уйти.

– Да, и мы не станем упоминать о награде, ладно? Даже самые верные люди могут почувствовать соблазн прикончить меня, чтобы заполучить ее самим. Тебе-то все равно, а я могу поплатиться шкурой.

– Согласен. Но только до тех пор, пока девушка у тебя. Если ты ее потеряешь, я оставляю за собой право обратиться к другим. А теперь иди, выпей чего-нибудь, отдохни. Эта езда так утомительна, ты того и гляди растаешь от жары, а я и так слишком долго здесь задержался.

– Ладно, старый негодяй. Я займусь этой грязной работенкой. Да встречи. Сегодня, в устье реки.

– Сегодня, возле ущелья, – эхом повторил странный всадник, повернул коня и поехал прочь.

Крим следил за тем, как чародей все бледнел и бледнел, пока не растворился в раскаленном воздухе.

Только тогда навигатор вернулся к каравану и лениво подал знак «готовься к отправлению». Он уже начал строить планы – пока еще очень смутные, так, неопределенные наметки. «Здесь требуются хитрость и изобретательность, это дело скорее для Киры. И все же нельзя и мечтать о большей награде. Но, черт возьми, прежде ее нужно заслужить! А если и самому Булеану придется при этом немножко попотеть – тем лучше».

Комуг, главный управляющий рабами дома Ходамока, не любил беспокоить своего господина без крайней необходимости. В первую очередь потому, что генерал часто вымещал свое раздражение на попадавшихся под руку рабах, хотя потом и сожалел об этом. Однако тем, кто, истекая кровью, вопил от боли, было немного проку от этих сожалений.

Но на этот раз Комуг был вынужден потревожить хозяина. Раб осторожно постучал в дверь кабинета и стал терпеливо ждать.

– Что еще там? – раздраженно рявкнул Ходамок.

– Это Комуг, господин. Тысяча извинений, но здесь посетитель, и он требует встречи с тобой. Дверь все еще не открывалась.

– Кто смеет чего-то требовать от меня?

– Чародей, господин. Третьего ранга, судя по одеянию. Он говорит, что его зовут Дорион и что он чрезвычайный посланец Йоми. Только поэтому я осмелился побеспокоить тебя.

На мгновение воцарилось молчание. Вдруг дверь распахнулась, генерал стоял на пороге, не столько рассерженный, сколько озадаченный. Комуг слегка поклонился и ждал. Он был одним из тех немногих рабов, которые не обязаны были простираться ниц в присутствии господина: слишком часто им приходилось общаться, – такой церемониал был бы попросту непрактичен.

– Йоми… – Ходамок задумался. – Какого черта хочет от меня эта старая перечница? – Он вздохнул. – Все же она колдунья Второго Ранга… Ладно, Комуг. Предупреди домашнего чародея и охрану. Пусть проверят его, и, пожалуй, придется принять посланца старой ведьмы.

– Господин, он именно тот, за кого себя выдает. Несколько рабов встречали его прежде на базаре. Он живет здесь постоянно и время от времени исполняет поручения Йоми. Я ни за что не позволил бы себе потревожить тебя, если бы не проверил этого.

Генерал удовлетворенно кивнул: раб знал свое дело; в конце концов, именно поэтому Комуг и занимал свой пост.

– Хорошо, веди его.

Дорион был не из тех, кто с первого взгляда внушает страх и благоговение. Роста примерно пять футов и восемь дюймов, слегка располневший, с пухлым ребяческим лицом, жиденькой бородкой и такими же усами, чародей сильно проигрывал рядом с высоким представительным генералом. Длинные и редкие рыжеватые волосы третьестепенного мага висели сосульками, а макушка совсем облысела. Плешь и длинная коричневая ряса придавали ему сходство с монахом. Глубоко посаженные голубые глаза смотрели слегка рассеянно, как у многих чародеев, но двигался он уверенно, хотя временами казалось, что, помимо зрения, он руководствуется еще каким-то чувством. Его голос звучал властно и повелительно, произнося заклинания, но в обычной беседе он казался неискренним и немного визгливым. Дорион слегка поклонился: