– А такое возможно?

– Клиттихорн думает, что да. Она думает, что да. Ему каким-то образом удавалось впустить в Акахлар не очень мощные Ветры Перемен, причем именно там, где он хотел. А Принцессе удавалось повернуть их в нужном направлении. Но как управлять большими Ветрами, всеми сразу, над всем Акахларом? Разум подсказывает, что это просто невозможно. Разум и опыт также учат, что эти Ветры, выпущенные одновременно, создадут такую нестабильность, что миры обрушатся один на другой, а Ветры Перемен пронесутся, ничем не останавливаемые, над всеми землями, и тогда никто не будет в безопасности. Одно это может заставить все мироздание рухнуть в небытие. И все, что когда-либо существовало, все, что существует сейчас, все, что могло бы существовать, исчезнет бесследно.

– Но должна же она знать это или хотя бы чувствовать!

– Она всего лишь деревенская девушка, твоя ровесница, простая крестьянка. Она унаследовала силу, но ей не дано понимания. Семь лет назад она даже не подозревала, что существует нечто за пределами ее долины и ее народа. С тех пор она была только жертвой насилия и обмана. Откуда ей знать или чувствовать? Конечно, она видела Ветры и знает, как они опасны, но так велика ее жажда мести, столь умело вскормлена ее ненависть, что она предпочитает бездействию всеобщую гибель, а другого выбора она не видит. Те, кто идет за ней, сами не видят опасности, они лишь жаждут избавиться от вечного рабства. Они скорее предпочтут восстать, рискуя положить конец пространству и времени вместе со всем сущим, чем смириться с извечностью своего положения. Клиттихорн полагает, что, если наступит конец, он останется один и сотворит вселенную заново. Единственный властитель Акахлара, а в случае его гибели – настоящий бог. Ему кажется, будто ему нечего терять. Она была в ужасе.

– А… мог бы он действительно стать богом? Человек с такой черной душой?

– Возможно. Он один из самых могущественных чародеев, которые когда-либо существовали. Однако вместе остальные чародеи, даже если их немного, могли бы взять над ним верх. Но если Ветер Перемен разрушит их мандановые замки и вытянет весь воздух из убежищ, кто знает, чем может стать Рогатый? Как бы там ни было, мечты Принцессы Бурь пусты и беспочвенны. Она заменит плохое правление чистым злом или полным небытием!

Это было ужасное видение. Оно не оставляло надежды. Это был выбор между меньшим и большим злом, и другого пути не было.

– Но почему я? При чем здесь я?

– Поищи ответ в себе, вглядись в лицо Принцессы Бурь. Ты узнаешь ее. Ты должна ее узнать. Вспоминай, вспоминай, что было до того, как ты стала такой, как сейчас, вспоминай лицо и фигуру в зеркале. Вспоминай!

Лицо и фигура, смутно отразившиеся в зеркальной стене где-то далеко-далеко отсюда. Странное видение, бури вокруг, большой и безлюдный поселок.

Лицо и фигура, отраженные в огромном окне. Ее лицо. Ее фигура.

– Боже мой! Как она похожа на меня…

– Нет, не просто похожа. Она – это ты. Ты – Принцесса Бурь.

– Но как же это может быть?

– Акахлар окружен многими мирами. Люди в этих мирах – одни больше, другие меньше – отличаются от чистокровных акхарцев, но некоторые не отличаются вовсе. То же самое справедливо и для необъятных Внешних Слоев, для их миллионов вселенных, простирающихся во всех направлениях от Центра Мироздания. Почти все возможное уже произошло в одной или даже в нескольких из них. И неудивительно, что в этих вселенных родилась не одна, а много женщин, которые волею случая генетически совершенно идентичны с Принцессой Бурь, хотя у них нет с ней ничего общего. И одна из них – ты.

– Но я не могу повелевать бурями!

Откуда она знала это? Она не могла припомнить…

– Нет. Но Клиттихорн опасался, что его враги отыщут двойников Принцессы Бурь и перенесут их сюда. Дар, а может быть, проклятие этой власти заключен в одном человеке – Принцессе Бурь. Но это сила, а не разум. Она не может отличить вас друг от друга и наделяет властью вас обеих. Как только тебе была открыта дверь в Акахлар, эта сила узнала тебя и стала и твоей силой.

– Если таких девушек много, оставь меня в покое, возьми другую! Человек-тень вздохнул:

– Не так уж и много. Несколько. Клиттихорн разыскал их, опередив своих врагов, и уничтожил, убил. Они погибли, так и не узнав, почему и за что. Лишь немногих удалось спасти и перенести сюда. Это сделали другие силы. Именно так ты и оказалась здесь. У тех девушек, если не считать внешнего сходства, не было ничего общего с тобой. Да, в основном они предпочитали одно и то же, им нравились или не нравились определенные вещи, они поступали очень похоже, в общем, напоминали близнецов, но только воспитанных в разных мирах, разных культурах, разными родителями. Как и ты, они оказались во власти невзгод, чужой магии и таинственных сил Акахлара. И большинство не выдержало.

Она была поражена.

– И все они мертвы?

– Нет. Только некоторые. Других изменили Ветры Перемен или колдовство. Третьи стали бесполезны, потому что попали во власть могучих и злобных сил. У тебя больше шансов на успех, чем у всех остальных. Ты единственная, чье место пребывания и состояние нам известно. Мы не выбирали тебя, и, по правде сказать, будь у нас выбор, мы избрали бы кого-нибудь другого. Но у нас, как и у тебя, нет выбора. Клиттихорн охотится за тобой. Отыскать тебя здесь ему труднее, чем во Внешних Слоях, здесь он не может призвать на помощь колдовство. Существование нескольких, подобных тебе, нарушает действие заклинаний. Ему приходится идти обычным путем, как и нам. Если тебе не удастся достичь замка Масалур в Масалурской средине, ты погибнешь. Возможно, вместе с тобой погибнет и надежда остановить Клиттихорна. Если тебе удастся добраться до Масалура и если ты сможешь помочь одержать верх над Клиттихорном – а это нельзя гарантировать, даже если ты доберешься до замка и вступишь в сражение, – тогда ты освободишься. Другого выбора нет. И нет другого пути.

Это были хладнокровно обдуманные слова. Нет выбора. Нет другого пути.

– Что мне делать? – покорно спросила она.

– Прежде всего решить, кто ты и кем ты хочешь быть.

Странное требование.

– Что ты имеешь в виду?

– Кто ты?

И правда, кто? Этот вопрос сам по себе вызвал у нее не меньшую растерянность, чем все, что происходило до этого. Ей хотелось быть Майсой, но быть Майсой она не могла. Маиса не смогла бы справиться со всем этим, не смогла бы противостоять могущественным силам, она в ужасе бежала бы к своим друзьям, к общине.

Была еще одна – Сэм. Смутные воспоминания, обрывки мыслей, сплошные пробелы. Она помнила Сэм в Акахларе, хотя и не очень четко, но была еще Сэм до Акахлара, и эта Сэм была чужой, расплывчатой, неуловимой…

Кем она хочет быть? Это проще. Обе Сэм были несчастливы. Они никогда не действовали сами. Они только старались соответствовать ожиданиям и представлениям других. А другие высмеивали ее низкий голос, ее любовь к спорту, ее отметки – все, все, все… Та, первая, Сэм восстала, но выбрала неверный путь. Села на диету, чтобы оставаться худой. Пренебрегала одеждой, косметикой, вела себя, как мальчик, разговаривала резко и грубо.

Но ее тело все равно превращалось в женское, и, когда мальчишки выросли, она осталась маленькой.

Внезапное воспоминание: она и мальчик по имени Джонни, одни, в темноте, на спортивной площадке. Им обоим по шестнадцать, он заигрывает с ней. Ей страшно, но любопытно. Ему, наверное, не впервой, а она знает обо всем только из романов и мыльных опер. Ей нравится, когда он обнимает и целует ее, но идти до конца… это слишком… А он не мыслит другого. Он спускает штаны и обнажает свой… свой… Он большой, просто громадный, твердый, и это совсем не похоже на то, что она себе представляла, хотя она не могла бы сказать, что конкретно она себе представляла. И он хочет засунуть это ей в рот, о нет! Это ужасно и… и… с него течет! Это отвратительно! Ее вот-вот стошнит… Так не должно быть! И она бежит прочь от него, прочь от всех них…