— Известное дело — бабушки, — сокрушённо заметил врач Аборкин. — Большинство из них не только тормозит, но даже извращает сам смысл процесса воспитания… Я настойчиво советую вам обратиться за консультацией к крупнейшему в нашем городе специалисту по детским нервным и психическим расстройствам Моисею Григорьевичу Азбарагузу. Всего хорошего.

После ухода врача Аборкина все долго молчали.

— А я всё равно поймаю шпиона! — сказал Толик. — Вот увидите! Героем Советского Союза буду! Вот увидите! А может, и двух шпионов задержу! А может, трёх! Четырёх! Пятерых!

— Пятерых и хватит, — ласково остановила бабушка. — Надо, чтобы и другим ребятам кое-что осталось.

— Объясни мне, пожалуйста, — почти грозно заговорил папа, — ты ведь не очень глупый мальчик, вернее, очень неглупый. Ну как это ты сможешь поймать шпиона? Они что, по улицам гуляют? Хорошо, предположим, ты встретишь шпиона. Каким образом ты узнаешь, что это шпион? Далее. Ведь он наверняка взрослый человек. Специально обученный. Вооружённый. Тут как минимум нужна собака. Тоже специально обученная,

— А сколько раз он просил у вас собаку купить? — торжествующе спросила бабушка. — Была бы собака, может, он и шпиона давно словил и успокоился бы, и по ночам не орал бы. Вот и надо сперва ребёнку собаку купить, а потом уж ребёнка к психам тащить.

— Это я с ума сойду… — прошептала мама, которая до сих пор молчала. — Это меня к психоневропатологу придётся вести, а может быть и везти. Как можно с серьёзным видом говорить о чудовищных глупостях? Какая собака? Зачем собака? Кого ловить? Зачем ловить? Когда ловить? Где ловить? Я вам сто раз говорила: у меня нет возможности воспитывать своего собственного сына. Я учительница. У меня в классе таких тридцать с лишним, и к каждому надо найти свой подход.

— Бабушка! Мамочка! Папа! — Толик несколько раз хныкнул, намереваясь громко и долго поплакать, чтобы разжалобить родителей, но хнык в плач не превратился, и мальчик тогда проговорил уже твёрдо: — Никто не имеет права запретить человеку быть бдительным! Служебная собака — не забава, а друг и помощник человека, который хочет поймать шпиона. Ну как вы не понимаете, что если я поймаю вражеского агента, то сразу перестану кричать по ночам?

— Умница ты моя золотая! — нежно прошептала бабушка. — Достанем мы с тобой собаку, не беспокойся. Супом её густым кормить будем. Всё равно супы у нас часто прокисают. Спать она будет на кухне под столом. Всё получается замечательно! Усь шпиона!

— Как хотите… как хотите… — бормотала мама. — Но я не вынесу… не выдержу… Собака под столом!.. Ужас! А если она окажется бешеной?

— Всем уколы сделают, — объяснил Толик. — Штук по двадцать. И ничего страшного.

— Разговор окончен, — очень грозно сказал папа. — Отныне никаких собак и никаких шпионов. Тем более — уколов. С завтрашнего дня начинаю тебя перевоспитывать.

До самого рассвета не мог Толик заснуть! Подумайте-ка внимательнее, войдите-ка в его положение! Была у человека мечта. Эх, какая это была мечта! Пальчики оближешь! Волосы дыбом встанут! Мороз по коже! Не то что у некоторых!

А его за эту мечту, извините, может быть, в психи запишут…

Толик вздохнул так тяжело, что из груди его вырвался стон, а на глаза навернулись слёзы обиды. Проглотив, как говорится, эти слёзы, он с горя чуть не залаял: до того ему захотелось сейчас же, немедленно погладить свою служебную собаку, скомандовать ей: «Ищи!» — и отправиться на задание — ловить шпионов. Но Толик, конечно, не залаял, а лишь вздохнул несколько раз.

— Чего не спишь? — сквозь сон спросила бабушка, услышав, как тяжко вздыхает внук. — Давай уедем в деревню к моей сестре, лови там шпионов сколько хочешь. Никто тебе мешать не будет. Вволю наиграешься.

— Не понимаете вы меня! — жалобно прошептал Толик. — Да не играть я хочу, а по-настоящему я хочу шпионов ловить! Я Родине пользу хочу принести! Настоящего агента иностранной разведки хочу задержать! Врага! Шпиона империалистической державы!

— Это я понимаю, — с большим уважением проговорила бабушка. — Только не знаю, чем бы тебе помочь. Ты, главное, пока хорошо учись. Макулатуру эту самую сдавай с металлоломом. Мускулатуру эту самую развивай. А в свободное время по сторонам смотри. Авось и попадётся тебе шпион какой-нибудь.

«Да, положение, — с тоской подумал Толик, — никто меня не понимает… И ведь что обидно! Вот сейчас, в этот самый момент, где-то недалеко, совсем, может быть, рядом, спокойненько действует шпион. А мне даже из дому выйти нельзя!»

Толик уснул в тот самый момент, когда зазвенел будильник, и, конечно, не слышал, как в комнату вошли родители, как они его, бедного, бранили и как бабушка его, любимого, защищала.

И всё бы ещё закончилось благополучно, если бы в это самое время Толик не закричал на всю квартиру невероятно истошным голосом:

— Руки вверх! Ни с места! Стреляю без предупреждения и без промаха!

— Прекрасно, — сквозь зубы сказал папа. — К психоневропатологу сегодня же, без предупреждения, негодник!

И ещё одному человеку в этом же городе в это же самое время было тоже очень тяжело.

Опытнейший агент шпионской организации «Тигры-выдры» по имени Фонди-Монди-Дунди-Пэк, зашифрованный под индексом ЫХ-000, вот уже семнадцатые сутки дрожал от страха.

Откуда пришёл этот страх, пожилой шпион не знал.

Ни разу в жизни никого и ничего он не боялся. Его десятки раз сбрасывали кромешной ночью на парашюте, шесть раз в море — с аквалангом; из него, из Фонди-Монди-Дунди-Пэка, врачи извлекли двадцать три пули и одиннадцать осколков; тридцать четыре раза он был в смертельной и сорок два раза в почти смертельной опасности; за ним сотни раз гнались

пешком,

бегом,

ползком,

на четвереньках,

на лошадях,

автомобилях,

МОТОЦИКЛАХ,

ВЕРТОЛЁТАХ,

САМОЛЁТАХ,

ПОДВОДНЫХ ЛОДКАХ…

На его лице врач Супостат, заведующий кабинетом «Ухо, глаз, нос и вся физиономия в целом», проделал одиннадцать пластических операций, и никто не знал, какое же в самом деле было настоящее лицо у ЫХ-000!

И, пережив все эти ужасы, Фонди-Монди-Дунди-Пэк понятия не имел, что такое страх.

А вот теперь, когда он выполнял последнее в своей жизни задание, после чего мог уйти в отставку с очень приличной пенсией, ЫХ-000 почему-то начал дрожать. Начал стучать от страха зубами. Один раз дрожал и стучал зубами так сильно, что выбил себе два передних зуба — верхний и нижний. И не зубов ему жалко было, а самого себя и всей своей жизни.

Он — майор, грудь в орденах и медалях, заслуженный шпион, уважаемый человек… Но кем — уважаемый? Своими же приятелями-предателями. А кто ещё уважать его может?

И за что?

Раньше это Фонди-Монди-Дунди-Пэка нисколько не интересовало. Он рассуждал примерно так: уйду в отставку, куплю себе двухэтажный домик на берегу озера, куплю автомобиль и моторную яхту под названием «ЫХ-000» и буду жить-поживать, телевизор смотреть; в огромном холодильнике всегда вдоволь мороженого всех сортов и сколько угодно фруктовки…

Сейчас же он мечтал лишь об одном: освободиться бы от страха! Но страх одолел до того, что ЫХ-000 сообщил в Самый Центральный Отдел «Тигров-выдров» о том, что он будто бы очень серьёзно заболел, и просил отложить выполнение операции «Фрукты-овощи».

Его начальник и закадычный враг полковник Шито-Крыто приказал ему немедленно выздороветь и вскорости ждать прибытия трёх агентов по кличкам Бугемот, Канареечка и Мяу. Ни одного из этих типов ЫХ-000 и в глаза не видел: наверное, новенькие. Но при одной мысли, что они вот-вот заявятся, Фонди-Монди-Дунди-Пэка начинало мелко и сильно трясти от страха, а зубы начинали выбивать противную дрожь. Унять её не было никакой возможности.

Всё чаще и чаще в седую голову ЫХ-000 стала приходить сладкая мысль — сдаться! А что? Закрыли бы его в камере, и он бы спокойно поспал. Он подходил к зеркалу, поднимал руки вверх и шептал: