- Пожалуй, что так, - согласился Гребнев. - У этой проститутки есть какая-то идея не нашего порядка.

- Какая проститутка? Какая идея? - сказала актриса Герардова, подходя к их столику вместе с художником Ломовым и его женой, певицей из Мариинского театра.

- Вот с нами сидела египетская царица Клеопатра, - сказал, улыбаясь, Гребнев. - Герт в нее влюбился.

- Ах! Как это хорошо, - сказала Герардова, всплескивая руками. Познакомьте меня с ней: я никогда не разговаривала с этими дамами. А мне так хочется. Так...

- Пожалуй. А вы ничего не имеете? - обратился Гребнев к жене Ломова, высокой полной блондинке с крупными мужскими чертами лица.

- Очень хочу. Мне, впрочем, не в первый раз с ними знакомиться. Недавно были мы с ним в "Буффе"6, - сказала она, указывая на мужа. - Так за наш столик несколько девиц село; все не верили, что я мужняя жена.

Все засмеялись.

Потом пригласили Наташу и пошли в отдельный кабинет пить шампанское.

Ломов ухаживал за Герардовой, Гребнев - за Ломовой, а Герт стал на колени перед Наташей и говорил:

- Вот на вас строгое черное платье, и я схожу с ума от счастья, потому что вы, божественная, позволяете мне стоять на коленях около вас и касаться вашей руки. Вы настоящая женщина, и каждое движение ваше царственно, и глаза ваши прекрасны и безумны. Что за вздор, что женщину можно купить. Женщину купить нельзя. И если бы я мог усыпать золотом всю дорогу от "Парадиза" до твоего дома, божественная Клеопатра, то и тогда бы ты не подарила мне своей любви.

- Вот это правда, - сказала Наташа, - но все-таки ты мне нравишься, кудрявенький.

И она провела своей рукой по волосам Герта.

- Герт влюбился, - хлопала в ладоши Герардова, - Герт влюблен!

Потом она наклонилась к Ломову и шепотом спросила:

- А это не опасно, что мы так вместе: у этой Клеопатры нет сифилиса?

- Тише, тише, - испугался Ломов. - Замолчите, Бога ради.

- Эй, барыня, - сказала Наташа, - выпьем за твое здоровье!

Герардова покраснела и протянула свой стакан, чтобы чокнуться.

- Иди сюда... ко мне на диван, - сказала Наташа, - я тебя поцелую.

Герардова пересела на диван, и они обнялись с Наташей.

Наташе понравилась хрупкая барышня, и она целовала ее в губы долгим поцелуем. И Герардова, по-видимому, не думала уже о том, больна или не больна эта проститутка, и, прижавшись грудью к ее груди, целовалась нежно и сладостно.

Все были пьяны. И Ломов, бледный от вина, что-то серьезно рассказывал Гребневу о Чимабуэ и Дуччи7.

Ломова напевала вполголоса из "Садко"8.

Уже ничто не казалось странным Наташе: она твердо верила, что все вокруг нее так как надо, что она сама прекрасна и кто-то венчал ее когда-то на царство. Кудрявенький - это принц, ее жених, а все другие - ее придворные.

Говорила она повелительно и милостиво, как настоящая царица.

- Пусть еще шампанского принесут, а потом поедем куда-нибудь: здесь душно, не могу я больше.

Ломов стал произносить тост в честь дам, и хотя был пьян, говорил по привычке складно и любезно, но никто уже не мог понять, о чем он говорит. Тогда он снял с ноги Герардовой башмачок и, поставив в него бокал, выпил из него шампанское.

Гребнев распахнул окно, и утренний ясный ветер обвеял ему голову; и он неожиданно для себя протрезвился и сталь злым, каким он всегда бывал, когда в голове не шумело вино.

- Все притворяются, - сказал он сердито, - и вы, Герт, больше всего. Сухой вы и бессердечный человек. Надо еще цикл стихов написать, вот вы и выдумываете себе любовь. Одна из вас говорит и чувствует по-настоящему, это - Клеопатра. Но ведь ей хорошо: она - сумасшедшая.

- Молчите вы, несносный человек, - сказала Ломова с отчаянием в голосе.

Потом все поехали в "Ниццу".

Герт ехал вместе с Наташей, говорил ей, что влюблен в нее, и они целовались всю дорогу.

В "Ницце", в отдельном номере, где за перегородкой был альков и зеркало было изрезано именами пьяных любовников, все окончательно потеряли голову, и даже Гребнев стал рассказывать Герардовой по-французски нескромный анекдот.

Герт стоял на коленях перед Наташей и упрашивал ее раздеться.

- Древняя царица не стыдилась своих рабов, - говорил Герт заплетающимся языком, - а мы твои рабы.

- Я тебя, принц, люблю, - говорила Наташа и смотрела на Герта странными верующими глазами. Я тебя люблю. Раздеться, говоришь. Ну, хорошо. Мне все равно.

IV

С этой ночи не могла Наташа забыть своего кудрявого принца. Все ждала его возвращения. Но он не приезжал к ней.

Это было очень странно, что он не приезжал к ней. Она бродила среди столиков на веранде "Парадиза", искала его, но вокруг все были чужие, равнодушные, пьяные лица, а его не было.

И Дарья Ивановна, и Аглая, и Катюша, и даже усатый хозяин в цилиндре стали замечать, что с Наташей творится что-то неладное. Кто-то сказал:

- Клеопатра сошла с ума.

И все сразу поверили в это, но никто не знал, что надо делать теперь, да и думать об этом никому не хотелось: в "Парадизе" можно быть, и сумасшедшей. Все равно.

Уже все привыкли к ее надменным жестам и гордым глазам, и уже все называли ее то "царицей", то "королевой".

- Пожалуйте за тот столик: вас господин просит, - сказал однажды лакей.

И Наташа уже хотела пройти мимо не отвечая, как вдруг заметила, что за столиком сидит Гребнев: она узнала его.

- Где же мой принц? - спросила она, подходя к Гребневу.

- Ваш принц? - сказал Гребнев. - Но зачем вам принц?

- Он мои ноги целовал, - сказала Наташа и нахмурила брови.

- Постой, постой, - сказал Гребкев, - он сейчас в меланхолии и сидит дома. Поедем к нему.

И они поехали.

Когда Гребнев с Наташей приехали к Герту, он не удивился, увидев их.

- Что с вами, принц? - сказала Наташа, нежно касаясь его руки.

- Благодарю покорно. Я здоров, - сказал Герт, рассеянно улыбаясь.

- Вот вы подарили мне кольцо, - сказала Наташа, - я хочу вам вернуть его.

- Ах, нет, нет. Я ничего вам не дарил.

- Но вы позабыли, принц, - сказала Наташа, чуть не плача. - Вы подарили мне кольцо и сказали, что любите меня.

Герт засмеялся и сказал:

- Да! Ведь ты гордая царица - Клеопатра.

- Принц...

- И красивая.

- Но так нельзя, - сказал Гребнев, - так нельзя.

- Это почему? - в свою очередь, разозлился Герт. - Это что - дружеский совет?

- Дело не в этом, - сказал Гребнев, усмехаясь. - Так нельзя, потому что это плагиат из "Гамлета".

- Ах, все равно. Я не виноват, что судьба бросает меня в объятия шекспировских женшин.

- Но что вы хотите сказать, принц? - пробормотала Наташа, чувствуя, что голова у нее кружится и она сейчас упадет.

- Что я хочу сказать? Ха-ха-ха. "Если ты честная и хорошенькая девушка, так не заставляй красоты своей торговаться с добродетелью..."9 Я любил тебя прежде...

- Я верила, принц.

Герт странно смеялся, и глаза его сделались влажными от слез.

- Напрасно, - сказал Герт, задыхаясь от смеха, - напрасно, прошедшего нет более, я не люблю тебя.

Гребнев окончательно разозлился.

- У вас истерика. Пойдемте отсюда, Клеопатра. Это не светлейший принц, а бедный неврастеник.

- Уведите меня отсюда, - прошептала Наташа Гребневу, смутно понимая, что ее оскорбляет принц, в которого она верила, как в Бога.

На другой день она уже не помнила ни улицы, ни дома, где жил ее принц, и имени его она не знала, и найти его она уже не могла.

О свидании этом она скоро забыла, и по-прежнему стала мечтать о своем белокуром принце, который стоял перед ней на коленях и говорил ей о своей любви...

И она искала его повсюду.

Она заходила в рестораны и кофейни, бродила по Летнему саду, но нигде не могла его встретить.

Часто Наташа сидела в кофейной под Пассажем и следила жадными лихорадочными глазами за всеми, кто проходил мимо ее столика. Однажды она ошиблась: ей показалось, что это он, ее возлюбленный, но это был какой-то актер. Она в ужасе отшатнулась от чужого лица.