— Мы знаем, что даже в межзвездном пространстве могут существовать бактерии, — сказала Грета. — Согласитесь, это большое открытие.

— Конечно.

— Медицина сильно продвинулась в этом веке. Мы справились с большинством видов рака. Мы излечили СПИД. Мы можем лечить псевдоэстрогенные нарушения, — продолжила Грета. — У нас есть теперь способ мгновенного излечения кокаиновой и героиновой наркомании. . — Но он не годится для алкоголиков.

— Мы научились восстанавливать разрушенные нервные клетки. Мы можем сделать лабораторных крыс умнее собак.

— О, ну и конечно, космологический вращательный момент, — сказал Оскар, и они оба рассмеялись. Было непонятно, как они могли хотя бы на мгновение забыть о космологическом вращательном моменте.

— Давайте поговорим теперь о другом, — предложил Оскар. — Расскажите мне немного о Коллаборатории. Чем отличается Буна — в чем ее отличие от других лабораторий, почему она незаменима и неповторима?

— Ну конечно, ведь здесь хранятся генетические архивы. Мы знамениты на весь мир именно поэтому.

— Гм-м, — пробормотал Оскар. — Догадываюсь, что сбор этих образцов со всего света был тяжелой и требующей больших затрат работой. Но разве нельзя при современных технологиях просто скопировать эти гены и хранить их где угодно?

— Но логичнее всего хранить их здесь. У нас безопасные хранилища. И полностью защищенный гигантский комплекс.

— Меры безопасности действительно так необходимы? Ведь в нынешние дни генная инженерия является простой и безопасной?

— Да, но если Америке понадобятся средства для ведения биологической войны четвертого уровня, то они находятся прямо здесь. — Грета замолчала. — Кроме того, у нас есть первоклассные сельскохозяйственные культуры. Множество исследований по урожайности. Богачи до сих пор едят пищу, приготовленную из зерновых. Они также любят наших редких животных.

— Богатые люди предпочитают натуральные зерновые культуры, — возразил Оскар.

— На наших биотехнологических исследованиях была построена вся современная индустрия, — не сдавалась Грета. — Посмотрите, что мы сумели сделать для Луизианы!

— Да-да, — подтвердил Оскар. — Но вы думаете, стоит нажимать на это в сенатских слушаниях?

Грета помрачнела. Оскар кивнул.

— Я тоже хочу быть откровенным, как и вы. Я могу объяснить вам, как встретят ваши заявления в конгрессе. Страна лежит в развалинах, а ваши административные расходы превышают все нормы. У вас около двухсот человек находится на дотации федералов. Вы сами ничего не зарабатываете — за исключением симпатий знаменитостей, которым дарите ценных животных из вашего зоопарка. Вы не связаны ни с какими крупными военными заказами или охраной национальных интересов. Биотехнологическая революция уже давно свершившийся факт, здесь не надо новых затрат, теперь это вполне стандартная индустрия. Так что же вы делаете для нас в последнее время?

— Мы сохраняем и защищаем природное наследие планеты, — заявила Грета. — Мы — консервационисты.

— Послушайте. Вы же генный инженер, вы не имеете никакого отношения к «природе»!

— Сенатор Дугал никогда не возражал против притока федеральных фондов Техас. Мы всегда имели государственную поддержку от делегатов Техаса.

— Дугал уже в прошлом, — отмахнулся Оскар. — Вам известно, сколько циклотронов сохранилось в США?

— Циклотронов?

— Ускорители элементарных частиц, примитивные гигантские клайстроны, — пояснил Оскар. — Громадные сооружения, страшно дорогие, но они были престижными федеральными лабораторными проектами. И все они ныне исчезли. Я был бы рад побороться за Лабораторию, но мне нужны разумные доводы. Мне нужна громкая информация, которая бы дошла до чиновников.

— И что я могу вам сказать? Мы не эксперты по связям с общественностью. Мы обычные ученые.

— Вы должны мне добыть что-нибудь, Грета! Бессмысленно надеяться, что вы сможете выжить, катясь, все дальше и дальше по бюрократическому склону. Вам надо придумать что-то, что сможет оправдать вашу работу в глазах широкой публики.

Она задумалась.

— Знание — изначально дорогая вещь, даже если его нельзя продать, — сказала Грета. — Даже если его нельзя использовать. Знание — это абсолютное добро. Искать истину означает жить. Это главный путь цивилизации. Мы будем нуждаться в знании, даже если наша экономика и правительство скатятся в тартарары.

Оскар подумал и сказал:

— «Знания, которые со временем не приносят вам денег, все же лучше чем деньги, что со временем не приносят вам знаний». Знаете, в этом что-то есть. Мне нравится, как это звучит. Очень современная риторика.

— Федералы обязаны нас поддерживать, потому что если не они, то нас поддержит Хью! Зеленый Хью понимает, что значит место, где мы сейчас находимся, он в курсе того, чем мы занимаемся. Хью обязательно нас поддержит.

— Это тоже важный момент.

— Наконец, мы просто заслуживаем того, чтобы жить в подобном месте, вдали от всяких неурядиц, — с пылом добавила Грета. — Можете называть это усилиями по созданию рабочих мест. Или можете обозвать нас ненормальными и объяснить, что работа в Лаборатории служит нам групповой психотерапией. Или можно еще провозгласить это место национальным заповедником!

— Вот это мозговой штурм! — удовлетворенно отметил Оскар. — Это очень здорово.

— А вам-то, зачем все это? — внезапно спросила она.

— Справедливый вопрос. — Он обезоруживающе улыбнулся. — Позвольте заметить вам в ответ, что с тех пор, как я встретил вас, я покорен.

Грета вытаращила на него глаза.

— Не рассчитывайте, что я поверю, будто вы согласились таскать для нас каштаны из огня только ради моих прекрасных глаз. Это не значит, что я против флирта как такового. Однако если предполагается, что от меня зависит спасение мультимиллионного федерального оборудования, то наша страна находится еще в более ужасном состоянии, чем я думала.

Оскар улыбнулся.

— Я могу совмещать работу и флирт. Я многое узнал в результате нашей дискуссии, и для меня она была весьма полезной. Например, я узнал, как вы приглаживаете волосы и заправляете прядку за левое ухо, в тот самый момент, как произносите: «Или можете обозвать нас ненормальными и объяснить, что работа в Лаборатории служит нам групповой психотерапией». Это было очень красиво — маленький характерный штрих в самый разгар весьма сухой политической дискуссии. Это должно хорошо выглядеть в кадре.

Она уставилась на него во все глаза.

— Ах вот что вы думаете обо мне! Вот как вы меня видите! Значит, вот так? Да? Да, теперь вы, похоже, искренни.

— Конечно. И мне надо узнать вас поближе. Мне хотелось бы научиться вас понимать. Я уже многому научился. Видите ли, я ведь представляю здесь правительство и нахожусь тут, чтобы помочь вам.

— Ладно, я бы тоже желала узнать вас поближе. Так что вы не уйдете отсюда, пока я не возьму у вас кое-какие анализы крови. И хорошо бы еще сделать РЕТ-сканирование и тесты реакций.

— Видите, у нас с вами много общего.

— Да, за исключением того, что я так и не поняла, зачем вам все это.

— Я могу прямо сейчас объяснить, каким идеям я следую, — ответил Оскар. — Дело в том, что я патриот.

Она посмотрела на него с недоумением.

— Я родился не в Америке. Если уж быть совсем точным, я не родился вообще. Но я работаю на наше правительство, потому что верю в Америку. Я отношусь к тем, кто верит, что наше общество — уникально. И у нас особая роль в мире.

Тут он с силой хлопнул ладонью по лабораторному столу.

— Мы изобрели будущее! Мы создали его! И когда другим удавалось использовать наши достижения или торговать ими немного лучше, чем нам, то мы изобретали кое-что еще более удивительное. Нам свойственна предприимчивость, у нас она была всегда. И когда требовалась смелость, доходящая даже до жестокости, она у нас была — мы не только сделали атомную бомбу, мы использовали ее! Мы не какое-то там сборище набожных, распускающих нюни красно-зеленых европейцев, которые стремятся к безопасности в мире ради их модных бутиков! Мы не конфуцианцы с их социальной инженерией, которые готовы любоваться еще две тысячи лет на массы людей, убирающих хлопок! Мы нация, которая держит руку на пульсе космической механики!