– Обещаю, – выдохнула она. – Я никогда, ни за что тебя не забуду.

Когда он не ответил, Иви взяла его ладонь и положила поверх своего сердца.

– Здесь. Ты здесь навечно.

– Я постараюсь вернуться к тебе, – прошептал Сайлас. – Во снах… я найду тебя… в твоих снах… люблю… тебя… дорогая… Иви….

Внезапно заверещало оборудование за койкой, многочисленные сигналы тревоги звали на помощь.

Когда Рубиз и три других медсестры влетели в палату через дверь для персонала, Иви подскочила на колени и быстро оценила ситуацию. Остановка сердца. Его сердце не билось.

– Опустить койку! – рявкнула она. – Опустите мне койку!

Короткое мгновение медсестры и ее кузины стояли, не шелохнувшись. Но потом сразу перешли к действиям. Иви проверила дыхательные пути Сайласа и затем склонилась над ним, чтобы начать непрямой массаж сердца.

– Где реанимационная тележка?! – закричала Иви, делая ритмичные нажатия на его грудь. – Нам нужен дефибриллятор! Сайлас! Останься со мной… не уходи, еще рано, оставайся со мной…

К трем часам утра Сайласа удалось стабилизировать… это были хорошие новости. Плохие? Он так и не пришел в сознание, и пришлось подключить искусственную вентиляцию легких.

Его бедное сердце не выдержало натиска вышедшего из-под контроля иммунитета, мускулы просто отказались дальше выполнять свою функцию. В тот момент ситуацию спас лишь комплекс последовательно вводимых препаратов… и кровь, которую она умудрилась спустить по его пищеводу примерно два часа назад.

Но это – кратковременное решение проблемы, и это понимали все.

Хэйверс был на операции, а потом ассистировал при сложных родах, поэтому сейчас они просто ждали его заключительной оценки того, что все медсестры, включая саму Иви, знали и без него.

Во всех смыслах Сайлас уже ушел.

Осталась только погибающая оболочка.

Иви села на край койки и взяла его безжизненную руку.

– Сайлас, я люблю тебя. Я так рада, что мы встретились.

Сейчас она не стала сдерживать слезы, хотя она верила, что пациенты, пребывающие в коме, осознают происходящее вокруг, несмотря на отсутствие сознания.

Почему им приходится прощаться так рано…

– Иви?

Услышав тихий голос, она подняла взгляд. Рубиз стояла с другой стороны койки, обхватив себя руками и подавшись всем телом вперед, словно пыталась привлечь ее внимание как можно деликатней.

Иви ладонями вытерла лицо и попыталась выдавить улыбку.

– Привет. Как дела, кузина?

Или что-то в этом духе. Она плохо понимала, что говорит.

– Кое-кто хочет увидеть тебя.

– Да. Конечно. Сейчас.

Она не подумала спросить, кто пришел. С другой стороны, ее не волновало ничего, только эта больничная койка.

– Где?

– В коридоре.

Рубиз кивнула в сторону выхода из палаты. Иви встала и смахнула слезы, упавшие на униформу. Потом двинулась вперед, переставляя ноги, через арочный проем и гостиную, в коридор…

Она застыла как вкопанная.

– Я подумала, что сейчас тебе нужен дуб, на который можно опереться, – нежно сказала Рубиз позади нее.

Отец Иви стоял посреди коридора, байкерскими ботинками на дорогой ковровой дорожке, упершись руками в бедра, его татуировки блестели под низким потолочным светом, ведь он, разумеется, пришел без куртки.

Иви благодарно сжала руку кузины и бросилась к своему отцу.

Она врезалась в него как автомобиль на полном ходу. И, как бетонная опора, ее отец не сдвинулся ни на дюйм. Он просто обернул массивные руки вокруг нее и прижал к себе.

– Он умирает. Папа, он умирает…

Отец не сказал ни слова. Он позволил своей силе говорить за себя и не дал ей рухнуть прямо посреди коридора.

– Я так сильно его люблю, – повернув голову на бок, она крепко зажмурилась. – А он умирает…

Они очень долго стояли вот так, и она смутно осознавала, как мимо них, крадучись, проходили люди, но она ничего не замечала.

А потом, позже, намного позже, Иви поймет, что именно тогда окончательно повзрослела. Стоя в коридоре, в объятиях отца, она вступила во взрослую жизнь.

Дело в том, что когда ты молод и обращаешься к родителям за поддержкой, в девяти случаях из десяти они могут решить любую твою проблему. Починить сломанный руль на паруснике. Заклеить порез пластырем. Накормить – когда ты голоден, уложить спать – когда устал, составить компанию, когда ты чувствуешь себя одиноко. Они помогут найти потерянную вещь, прогонят все бури, купят мороженое, когда тебя кто-то обидел.

Когда ты ребенок, родители являются проводником все-будет-в-порядке в твоей жизни.

Но опираясь сейчас на отца, Иви была уже взрослой.

Он не мог решить эту проблему, и она прекрасно знала это.

– Малышка, мне так жаль, – сказал он осипшим голосом. – Мне так жаль…

Они разорвали объятия, и Рубиз отвела их в конференц-зал, чтобы они могли поговорить наедине. И когда они устроились за круглым столом, Рубиз оставила их, отправившись к Сайласу… за что Иви была благодарна. Не то чтобы она не доверяла другим медсестрам… она вообще никому не доверяла так, как своим родственникам.

– Сколько ему осталось? – спросил Хира.

– Немного. – Она потерла лицо. – Конец приближается слишком быстро. Я хочу, чтобы он перестал страдать, и в то же время хочу, чтобы у нас в распоряжении было больше ночей вместе.

– Он показался мне хорошим парнем.

– Он был… он есть…– поправила она себя. – Он – замечательный парень.

– Твоя мамэн хотела прийти, но она сама не своя.

– Я бы не хотела, чтобы она видела меня зареванную. И я также уверена, что тебе это тоже не нужно.

– Знаешь, Иви, я очень горжусь тобой. – Его голос осип, и он взял ее за руку. – Ты – достойная женщина. И сам факт, что ты не убегаешь от этого? От него? Когда Рубиз позвонила мне, меня одолела печаль. Но потом, когда она сказала, что ты останешься с ним, я подумал, что это – моя дочка. Женщина, которую я вырастил. Мы с тобой похожи, всегда были… черт, учитывая, как ты себя ведешь в этой ситуации… на самом деле, ты сильнее меня.

– Папочка, никто не может быть сильнее тебя.

Он сжал ее ладонь.

– Иви, взгляни в зеркало.

Когда отец ушел спустя сорок пять минут, Иви подумала, что этот его визит – наверное, самое лучшее, что он когда-либо сделал для нее. Ведь он не из тех, кто любит «приятные глазу» больничные помещения, и, видит Бог, ненавидит всеми фибрами души все, что имеет отношение к медицине.

Черт, пару раз он даже сам вправлял себе кости – лишь бы не ехать в клинику.

Порой простой визит может значить очень много.

Хира ушел не потому, что близился рассвет; нет, он скорее почувствовал, как ей сложно находиться вдалеке от Сайласа.

Когда Иви проводила его до одного из лифтов, то решила, что после смерти Сайласа она вернется в родительский дом на пару дней. Она сойдет с ума даже от мысли, что придется остаться одной в пустой квартире.

Иви поспешила в ВИП-отделение и, попав в зону, направилась по коридору для родственников – ведь так было быстрее.

И, толкнув дверь в его палату, застыла на входе.

Хэйверс сидел в гостиной на шелковом диване, скрестив ноги в коленях, его очки в роговой оправе были сняты, и он потирал переносицу.

Заметив её появление, он надел очки и поднялся.

Сердце Иви застучало набатом в груди. Насколько она знала, они подошли к финальной черте, и она не хотела слышать правду, которую понимала в глубине души. Она не хотела слышать, что пришло время отключить его от аппарата жизнеобеспечения. Она просто не вынесет самой мысли, что…

…пора прощаться.

– У меня есть идея, – сказал целитель. – Радикальный метод, никто еще не пробовал такого. Но у меня есть идея, которая может сработать в его случае.

– Простите… я… что? Что?!

Иви заикалась, но так всегда бывает, когда твой босс заявляет, что возможно он знает, как вывести тебя из ада. А также предлагает фонарик, протеиновые батончики и фирменную бутылку «CamelBak», полную свежей воды.