В Элм Гроув на просторной кухне, соединенной с главным домом крытым переходом, как это принято почти на всех южных плантациях, стояла тишина. Ее нарушали разве что тиканье старых ходиков на стене, звяканье тяжелой крышки на чайнике, сопровождаемое клубами пара, да бормотание, срывавшееся с темных губ Лукреции Борджиа.

– Работа, работа, весь день одна работа! Света белого не видишь! Лучше уж гнуть спину в поле, чем торчать на кухне. В поле дождалась заката – и гуляй себе. А мне по вечерам еще приходится готовить ужин, а после ужина вкалывать до самой ночи. Куда запропастилась бездельница Далила? Где эта бестолочь Эмми? Тоже мне, помощницы! Вечно где-то болтаются! Далила, видать, до сих пор ковыряется в столовой, убирает со стола, хотя ей давно пора помочь мне. А Эмми? Тоже как сквозь землю провалилась! Изволь теперь в одиночку мыть и вытирать посуду, прибирать на кухне, и так до бесконечности. Ох и взгрею я Эмми, когда та заявится! Она у меня схлопочет!

Она не жалела для помощниц уничижительных эпитетов, но сама тем временем трудилась не покладая рук: налив воды в два таза, она водрузила их на стол посреди кухни, заваленный грязной посудой.

– Только бы управиться до темноты, чтобы успеть встретиться с Джемом у родника! Похоже, Далила с Эмми сегодня вообще не появятся на кухне. Далилу сейчас не тронь: сметает, видать, крошки со стола на серебряный поднос. – Лукреция Борджиа выпрямилась и изобразила белоручку-гувернантку, отставив для выразительности оба мизинца. – Все, наверное, воображают, будто это она и стряпает на кухне. Терпеть не могу светлокожих зазнаек! Только и знает, что сметать крошки со стола да строить глазки мистеру Маклину. Не будь он, бедняга, так болен, наверняка влезла бы к нему в постель, не окажись рядом миссис Маклин. Только где ему: он такой хворый, что уже не может взять себе в постель рабыню. На меня он в любом случае не позарился бы, даже если бы был здоров: я для него слишком здоровенная и черная! Зато мою стряпню он уважает. В целом свете не найдется лучшей поварихи – можете мне поверить! Спасибо старой тетушке Дженни – это она меня научила. Да и сама я не промах. По части готовки со мной никто не сравнится. Взять хотя бы сегодняшние бисквиты: уж такие были легонькие, что чуть не упорхнули со стола!

Она прервала свой бессвязный монолог и воинственно уставилась на Далилу, появившуюся на кухне с подносом, полным грязных тарелок.

– Явилась на запылилась?! Осталось дождаться чертовку Эмми! Наверное, вы с ней решили взвалить всю работу на меня одну. Ты забыла, что твое дело – мыть рюмки да приборы и класть их на место, а остальная посуда – на Эмми? Я не прислуживаю за столом, я не судомойка – я кухарка, только и всего. Ну-ка, скорее за дело! Я буду мыть посуду, а ты вытирать. Мне нужно выбраться из дому до темноты.

Далила тряхнула черными кудрями.

– Держу пари, торопишься на свидание к Большому Джему. Будь осторожна: этот негр из тех, кто может обрюхатить девку в два счета.

– Велика важность! – Лукреция Борджиа пожала плечами и криво ухмыльнулась. – Зато я получу от мистера Маклина серебряный доллар. Ему наплевать, кто меня обработает, лишь бы заиметь от меня приплод. Джем умеет потискать девку, а нашей сестре только того и надо. Или ты из другого теста?

Далила окинула Лукрецию Борджиа испепеляющим взглядом.

– Я не схожу с ума по мужикам, как ты. Я девушка разборчивая. Миссис Маклин говорит, что хочет получить от меня потомство, но подождет, пока для меня подвернется белый или светлокожий ухажер, чтобы мой сосунок не получился черномазым. И не намерена кататься по траве с таким трубочистом, как твой Джем. К тому же для меня он слишком велик. Ты только взгляни на меня, Лукреция Борджиа: я маленькая, светлокожая, да какая милашка. Не то что ты. Никогда еще не видела, чтобы у девушки восемнадцати лет были такие здоровенные груди, как у тебя. Ты самая здоровенная девка на всей плантации!

Лукреция Борджиа выпрямилась, демонстрируя себя в полный рост. Зрелище и впрямь было впечатляющее.

– Вот потому Джем меня и выбрал. Он так и говорит: люблю, мол, когда в женщине есть за что подержаться. Для меня он ничуть не велик, а в самый раз. – Она хихикнула. – Наоборот, не мешало бы побольше! И вообще, хватит болтать, Далила. Нас ждет посуда. Хотелось бы мне знать, куда подевалась вредина Эмми. Разве ей не положено мне помогать? Кухарке не обойтись без помощницы. Миссис Маклин велела ей разобрать коробочку с пуговицами, а она и рада стараться: провозилась весь день, будто пуговиц там не меньше тысячи. Возомнила себя горничной! Если бы здесь распоряжалась я, то завела бы иные порядки. Ни за что не отправила бы судомойку разбирать хозяйские пуговицы. Это твое дело.

– Но я была замята шитьем для миссис Маклин! У меня не сто рук.

– И у меня не сто!

Лукреция Борджиа прошлась мыльной тряпкой по тарелкам. Рослая, молодая особа под шесть футов. Судя по светлому табачному оттенку ее кожи, в число ее предков затесался белый человек; можно было также предположить, что она происходила из одного из североафриканских племен – ялофф, мандинго или хауса. Несмотря на внушительное телосложение, она вовсе не была дородной, отличалась миловидностью, а от ее сияющих карих глаз с длинными густыми ресницами попросту трудно было отвести взор. Нос у нее был лишь слегка приплюснут, а губы если и выпирали, то только самую малость, и походили цветом на темный, спелый виноград. Ситцевое платье облегало девушку настолько тесно, что могло в любую минуту лопнуть по швам. Огромные груди грозили проделать в платье дыры, сквозь материю проступали большие соски. У нее была осиная талия, широкие бедра и колонноподобные ноги. Вылитая амазонка, при взгляде на которую у всякого мужчины перехватывало дыхание.

Она напрягла слух, заслышав приближающиеся шаги.

– Дождались: Эмми! – Она воинственно уставилась в дверной проем, соединяющий кухню с крытым переходом. – Как пить дать эта девка вбила себе в голову, что может разгуливать по усадьбе, точно леди, раз к ее услугам прибегла миссис Маклин. Ничего, я выбью из нее эту дурь!

Она выждала, пока Эмми, еще неуклюжий подросток, появится на кухне и подойдет поближе, после чего хлестнула ее по лицу мыльной тряпкой:

– Немедленно принимайся за посуду, дрянная девчонка! Ни у меня, ни у Далилы не доходят до нее руки. Подумаешь, миссис Маклин попросила ее разобрать хозяйские пуговки! Из этого еще не следует, что ты превратилась в служанку со второго этажа. Твое дело – помогать мне на кухне. Скажи спасибо, что ты не собираешь хлопок наравне с остальными дурами.

Потом Лукреция Борджиа обтерла лицо платком и пробормотала:

– Черт, да здесь жарче, чем в аду! Хоть бы вечером стало попрохладнее.

Приставив Эмми к тазу с посудой, Лукреция Борджиа занялась уборкой кухни: смахнула с хлебной полки крошки, расставила по местам баночки со специями и приправами, к которым она прибегала, готовя мясные блюда. Все умолкли, а Лукреция Борджиа больше всего на свете не переносила тишину.

– Как чувствует себя сегодня мистер Маклин? – Вопрос предназначался Далиле и имел целью завязать разговор, поскольку всем на плантации было и так отлично известно, что хозяин крайне слаб здоровьем.

– По-прежнему кашляет, как заведенный. Миссис Маклин боится, что у него скоротечная чахотка. Совсем скоро он уже не сможет управляться со всеми неграми и с хозяйством, плантация отнимает слишком много сил. По-моему, мистер Маклин серьезно болен.

– Кто тебя спрашивает? Сама знаю.

Эмми аккуратно расставляла вытертую посуду, Далила считала столовое серебро и складывала в отдельный ящичек. Лукреция Борджиа провела напоследок тряпкой по хлебной полке и вздохнула с чувством выполненного долга. Получая в свое распоряжение подручных, она неизменно добивалась превосходных результатов. При этом вовсе не была ленивой, напротив, отличалась большой работоспособностью, правда, в сочетании с тщеславием, однако главное ее достоинство заключалось в другом: в умении заставить работать других.