Я киваю, странно напуганная тем, что он описал именно то, что происходит. Словно какой-то незнакомец описывает в деталях твоё нижнее белье, когда ты полностью одета.

— Посмотри снова на камень и, эм… пусть темнота покроет твой физический взгляд. И ты… когда ты борешься, делаешь ли ты что-то, чтобы не видеть видение?

— Накладываю ткань, — говорю я, всё ещё пытаясь прогнать ужас от разговора, который казался невероятно интимным.

— Хорошо! Прекрасно! — говорит он, цепляясь за что-то. — После того как твоё физическое зрение станет темным, за исключением камня прямо в центре, оттяни ткань в сторону. Не просто загляни за нее, а убери. Будь уверена. Твой разум почувствует, если ты будешь сомневаться.

— Хорошо, — я пробую снова только с одной мыслью: «Я это сделаю». На этот раз вместо того, чтобы вспоминать картину с Джессом, я представляю темноту перед своим физическим зрением, которую обычно вызывает видение. Как только я делаю это, я почти полностью теряю концентрацию, это кажется правильным, но без ощущения, которое всегда сопровождает предсказание. «Хорошо», — думаю я, пытаясь успокоить себя, «я просто представлю и это произойдёт».

Когда я снова сосредоточиваюсь, темнота кажется противоестественной и начинает медленно-медленно нарастать от краев, оставляя в центре круг света. Я шире открываю глаза и это, кажется, помогает. Круг света становится меньше и меньше, пока не остаётся только сияющий фиолетовый камень. Крошечный плотный центр среди непроглядной темноты.

Возникает странный инстинкт и я знаю, что мне надо поднять руки, не мои настоящие руки, а руки, которые я редко контролирую в видениях. Я поднимаю руки и подхожу к тёмной вуали, которая закрывает мой третий глаз. Эти руки весят словно полтонны каждая, но я все равно их поднимаю. Через несколько секунд мои пальцы находят край и тянут его.

Я снова стою в снегу и тело Джесса лежит рядом покрытое тонким слоем снега.

«Я сделала это!» Я хочу кричать, прыгать, но даже если мне удалось войти в предсказание в первый раз в жизни, рядом всё ещё лежит на земле тело подростка. Ничего не изменилось.

Я оглядываюсь и всё вокруг кажется одновременно знакомым и чужим. Я была здесь раньше, технически я всегда прихожу сюда во время видения, я не борюсь, но это совсем другое. Не то что я даже думаю, что могу осознать. Я борюсь против наступающих видений почти каждый день, ну, пытаюсь бороться. Теперь же нахождение здесь кажется странным и неправильным. Но несмотря на это, внутри меня бурлит чувство уверенности.

Это моё второе зрение, почему я не должна сюда приходить?

— Могу догадаться, что ты там, — говорит мягкий голос в той слабой, далекой манере, что и звучат внешние шумы, когда я нахожусь в видении или борюсь с ним. Смит. — Теперь начинается сложная часть.

Сложная часть? Я чуть ли не дрожала от такого количества приложенных усилий.

— Что я должна делать? — спрашиваю я, но ветер заглушает мой голос. Я понимаю, что никогда раньше не пыталась говорить в видении. Никогда не было причин для этого. Говорит ли мой физический рот, когда я в этом месте? Может Смит догадаться, что я говорю?

— Я объясню тебе, — говорит Смит. — И не пытайся задавать вопросы, ты говоришь только внутри видения, «ну, вот и ответ». — Сначала я положу пальцы тебе на висок. Тебе покажется, словно ты в двух местах сразу. Твоему разуму это не понравится и ты должна будешь выбрать одно. Не позволяй ему вернуть тебя. Тогда мы начнём всё сначала.

Я ничего не говорю, просто настраиваю себя на его прикосновение.

Как только его кожа касается моей, я начинаю задыхаться. Хотя отдалённо я чувствую, что он очень нежно, кончиками пальцев касается моей головы, в видении кажется, что его руки охватывают всю картину и движутся ближе и ближе, угрожая меня задушить. Разум кричит мне, что нужно вернуться в настоящий мир, но я держусь, фокусирую мысли на камне, пока я полностью не оказываюсь во втором зрении.

— Хорошо, — говорит раскатистый голос. — Я должен пройти за твою завесу. Это самая сложная часть. Мне нужно, чтобы ты меня впустила.

Я чувствую, что он стоит на грани моего видения. Всего моего мира, когда я во втором зрении. Но сейчас я понимаю, что это пространство очень мало. Я не думаю, что хватит места для нас обоих. И… и оно мое. Он не должен быть здесь. Он не должен…

— Шарлотта! Не отталкивай меня! — его голос звучит все дальше и дальше. Начинается паника и это заставляет меня снова сфокусироваться. — Я не могу сделать эту часть, ты должна меня впустить.

Я смотрю на Джесса. Я уже здесь дольше, чем было моё первоначальное видение, и снег начинает скрывать его тело.

— Джесс, — шепчу я, вспоминая, почему я здесь. Я должна сделать это. Я должна доверять Смиту.

Я чувствую, как Смит стоит у чёрной пелены, ожидая. Я не знаю, что нужно делать. Я не вижу занавес. И это не похоже на то, через что я прошла, я просто оттянула его в сторону и вошла.

Может быть я всё усложняю.

— Впусти его, — шепчу я в ночной воздух.

Ничего.

Грудь напряжена и мои мускулы сжаты так сильно, я знаю, что они будут завтра болеть. Я не могу оставаться в этом странном подвешенном состоянии дольше.

— Впусти его, — сейчас я кричу, поднимая лицо вверх к небу. — Впусти…

— Я здесь.

Я в испуге обернулась.

Он выглядит так же, как в физическом мире, вплоть до одежды, которую он носит. Его руки в карманах, и снег лежит на его волосах, когда он идёт ко мне. Мне кажется, будто что-то вторгается в моё пространство и крадет мой воздух. Я разрешила ему, напоминаю я себе. Я впустила его; это был мой выбор.

Но это не значит, что я не хочу, чтобы это все поскорее закончилось и он ушел.

— Где камень? — опередив меня, говорит Смит.

Я не понимаю, что он имеет в виду. Ожерелья здесь нет; моё физическое тело держит его. Но даже когда у меня возникает эта мысль, я понимаю, что в моих руках что-то тяжелое. Я вскрикиваю, когда открываю ладонь и вижу ожерелье, светящееся красным.

— Надень это, — говорит Смит, явно не удивляясь.

— Но его здесь нет.

— И тебя тоже. Формально.

— Но….

— Это воплощение ожерелья, точно так же, как ты это воплощение тебя. Прикосновение к нему или его ношение, пока ты здесь, по существу, то же самое, что носить его в физическом мире. И тебе это понадобится.

Я поднимаю цепочку над моей головой и опускаю драгоценный камень вниз по передней части рубашки, где она отдает теплом на моей коже.

— Почему у тебя его нет?

— Как и в физическом мире, есть только один камень. И ты та, кто использует его сейчас. Я переместился с ним по существу, но я знаю, как оставаться здесь одному. Ты все ещё новичок.

Я не совсем понимаю его ответ, но опять же, я не понимаю и половины того, что он говорит. Или что я сделала.

— Что теперь? — спрашиваю я, отбрасывая пока эти вопросы.

Смит молчит несколько секунд. Он идёт мимо меня и приседает рядом с мёртвым телом, смотрит на открытые, безжизненные глаза Джесса.

— Мы должны остановить это.

— Как? — спрашиваю я настойчиво. Я хочу, чтобы это было сделано.

Он поднялся.

— Отмотай назад сцену. Для начала давай посмотрим, сможем ли мы понять, кто этот ублюдок.

— Как мне…сделать это? — спросила я.

Он морщит лоб.

— Ты должна быть в состоянии чтобы просто приказать событиям вернуться обратно. Двигаться вперёд, назад, останавливать, это просто. Научиться влиять на неё сложно. Просто… перемотай видение снова.

Я вздёргиваю подбородок и концентрируюсь. Перемотай, приказываю я у себя в голове.

Ничего не произошло.

— Ты хочешь, чтобы это было легко, — говорит Смит, — но…

— Ты сказал, что я просто скажу: «вернуться назад».

— Ты путаешь «просто» и «легко», — говорит Смит, и мне приходится придержать своё нетерпение. — Я не знаю, какая техника будет лучше работать для тебя; возможно, изобрази сцену, идущую назад в твоей голове, а затем заставь свой ум сделать это.