— Ух ты, они действительно серьёзно относятся к этому вопросу, — говорю я, искренне впечатлённая.

— Это будет едва заметно, — отвечает Линден. — Но они хотят, чтобы все чувствовали себя в безопасности. Чтобы были в безопасности. Он колеблется, затем говорит: — Слушай, Шарлотта, я надеюсь, что это не звучит слишком странно — и я не хочу, чтобы подумала неправильно, но мы с Бетани были… Мы были хорошими друзьями, и она дружила почти со всеми, с кем я знаком, и нам всем очень тяжело и… Его голос прерывается, и я слышу, как он глубоко вздыхает. — Мне нужна пара, с которой я не буду думать о Бетани всю ночь. И я вспомнил, что ты сказала сразу после… Сразу после её смерти, и я знаю, что это, вероятно, не то, что ты имела в виду, но… Я просто…Его голос ломается и от этого звука я смаргиваю слёзы. — Мне нужен один вечер, чтобы не думать обо всём этом.

— Конечно, — отвечаю я, как только он закончил говорить. — Я имела в виду это, когда я сказала, что ты можешь позвонить мне в любое время. — Мама подъехала и встала передо мной и делает лицо, умоляя намекнуть, о чем мы говорим, но я поднимаю палец вверх. — Я поговорю с мамой и напишу тебе через несколько минут, хорошо?

— Идеально.

— Итак? — спросила мама, когда я нажала отбой.

— Он нуждается во мне, — говорю я, и это чудо распространяется по моим венам, теплое, как кленовый сироп.

Мама пытается настаивать на том, чтобы подбросить меня на вечеринку, но когда я рассказываю ей обо всех парковщиках и охранниках, она смягчается и разрешает мне взять машину.

— При одном условии, — строго говорит она, и я сжимаюсь. Но она не может очень долго сдержать строгость в лице, и она усмехаясь говорит: — Сделай пару фотографий на телефон. Я всегда хотела увидеть дом Кристиансенов, и я слышала, что они доводят его до совершенства для таких вечеринок.

Сиерра выходит из своей комнаты, чтобы помочь мне подготовиться. Видеть её — почти потрясение. Я избегала её с тех пор, как я пробралась в её комнату, и особенно после того, как нарушила все правила, которые я знаю, — и некоторые из них, я точно не знаю, со Смитом. — Пришло время тебе хорошо провести ночь, — обнимая меня она шепчет мне на ухо. Я заключаю её в объятия, желая, чтобы я могла рассказать ей всё, что происходило, и обещая, что я, по крайней мере, обдумаю это когда-нибудь.

Просто не сегодня.

Со всей суматохой, которую творят мама и Сиерра, ты думаешь, что готовишься к выпускному или ещё к чему. Это печальное доказательство того, насколько скучна моя общественная жизнь, что приглашение на рождественскую вечеринку — и, в конце концов, просто одолжение — оправдывает это волнение.

— Помни, что это ничего серьезного, — говорю я своей маме, когда она распыляет свои лучшие духи на моей шее.

— Кто говорит? — сказала она с ухмылкой.

— Линден сказал, — отвечаю я. — Я сказала ему пару недель назад, что он может позвонить мне в любой момент, и он это сделал. На этом всё.

Моя мама берет обе мои руки.

— Сейчас всё может быть так, как ты говоришь. Но ты сама сказала это; он больше разговаривал с тобой в эти дни. Может быть, он начинает видеть то, что я всегда видела. Какая ты особенная.

Я улыбаюсь и моргаю ресницами, прогоняя слёзы от таких смешанных эмоций, я едва ли могу разобраться в них: чувство вины, гордость, любовь, сожаление.

И я хочу, чтобы папа был здесь.

Когда я сажусь в машину, меланхолия окутывает меня, и мне приходится сознательно оттолкнуть мысли об отце. Вместо этого я думаю о Линдене. Думаю о нём всю снежную дорогу. Когда я вижу его дом, я не могу сдержать вскрик восторга. Мама была права — это место чертовски великолепно. Это один из тех домов со смехотворными высокими передними дверями и огромным навесом, который покрывает огромный круглый вход.

И каждый дюйм прекрасно ухоженного пейзажа покрыт мерцающими огнями, которые выглядят особенно волшебными в снегу. Я пытаюсь представить себе, что я прихожу сюда запросто, чтобы пообщаться с Линденом, и я даже не могу этого сделать. Я не подхожу сюда. Но я бесконечно благодарна, что на один вечер я здесь.

Линден не шутил о найме парковщика. Остаётся немного подождать, чтобы попасть к декорированной входной двери, которая широко распахнута для гостей, но, когда я добираюсь туда, парень в чёрном пиджаке открывает дверь моей машины, берет ключи и вручает мне маленький талон.

Доро. Го.

Я прохожу через парадные двери и удивляюсь, ожидая, что нужно показать приглашение. Конечно, кто-то проверяет, чтобы совершенно незнакомые люди не заявлялись и не портили вечеринку. Но все в толпе, кажется, знают друг друга — знают, кто должен быть здесь.

Когда я пытаюсь незаметно осмотреться — или, хуже, поглазеть — я на сто процентов уверена, что я единственный гость в возрасте до пятидесяти. И я не только не вписываюсь; постепенно становится очевидно, что люди вокруг меня начинают замечать это. Я уже была готова отступить к входной двери, но Линден появляется, чтобы спасти меня.

— Большое спасибо за то, что пришла, — говорит он, взяв меня за руку и накрывая её своей, гладким движением, которое выглядит очень чувствительно — похожее могло произойти в фильме. Я немного не уверена, когда смотрю на него и улыбаюсь. — Ты выглядишь прелестно, — говорит он, и, хотя его улыбка немного грустная, по крайней мере она есть, я так думаю.

— Ты тоже. Я имею в виду, не, п-прелестно, конечно, — я заикаюсь, чувствую, что моё лицо покрывается румянцем. — Хорошо, — поправляю я. — Ты выглядишь хорошо. Если «хорошо» синоним «сведи-меня-с-ума», необычайно шикарный. Он одет в тёмно-серые брюки, которые идеально прилегают во всех правильных местах, и рубашка пыльно-бордового цвета отглажена до хруста, но рукава закатаны, а воротник расстёгнут. Всё это завершено костюмным жилетом, который соответствует брюкам. Похоже, стилист одевал его.

На мне чёрное платье с широкими бретелями и шифоновым слоем сверху. Это немного формально — со свадьбы два года назад — оно доходит до колена, так что в нём тоже есть намек на повседневность. Я выбирала между этим платьем и более простым, примерно в течение получаса после того, как мы с мамой вернулись с доставки булочек с корицей. Но я была рада, что последовала совету мамы и рискнула одеться слишком празднично. Я позволила улыбке коснуться своего лица, когда решила, что наши наряды хорошо смотрятся вместе.

Он сопровождает меня за стол, полный искрящегося шампанского и усмехается, прежде чем спросить меня:

— Настоящее или безалкогольное?

— Безалкогольное, — отвечаю я. — Я за рулем. — это не совсем причина, но… Я под страхом смерти обещала маме никакого алкоголя.

Он проводит меня через толпу людей, представляя меня то здесь, то там на протяжении часа. Я не говорю много и понимаю, что он был очень честен со мной по телефону сегодня днем; я здесь не для того, чтобы узнать друг друга или даже потому, что он заинтересован в том, чтобы быть «просто друзьями». На данный момент я человек, который нужен, чтобы заполнить пространство рядом с ним, поэтому никто не должен спрашивать его, где его спутница. Поэтому ему не нужно страдать от неудачных анекдотов и речей о том, что пора завести девушку.

Я — буфер.

Но всё нормально. Я предложила ему любую помощь, в которой он нуждался, и я вижу, что полезна для него.

Кроме того, он продолжает держать мою руку на изгибе своего локтя и иногда покрывает мою ладонь своей, особенно когда он представляет меня кому-то. Это делает каждый дюйм моего тела тёплым и прекрасным, когда он представляет меня людям.

И мама права. Это может быть точкой отсчёта. Каждые отношения должны начинаться с маленького шага. Может быть, это наш первый шаг.

Наконец, когда мои улыбки становятся немного усталыми, Линден проводит меня к изысканно накрытому столу, наполненному причудливыми закусками, и вручает мне тарелку с блестящей золотой оправой. — Почему бы нам не взять немного еды и не сбежать на заднее крыльцо, ненадолго?