______________

* 25 В Ник. 11. 233. сказано "и съ Новогородци". Может быть, это была та же самая Милонежкова чадь, о которой говорится выше. Мы думаем, что именно об этой битве вспоминали новогородцы перед Липецким сражением в 1216 г. говоря "мы не хочем измрети на конhхъ, но якоже отци наши билися на Колакши пhши". П. С. Р. Л. IV. 24.

Настала масляная неделя. 20 февраля Юрьевич приготовил полки к битве, и послал на другую сторону Колакши обоз с дружиною переяславцев под начальством своего племянника Владимира Глебовича. Против Владимира Глеб отрядил Мстислава Ростиславича; а сам с сыновьями своими Романом и Игорем, с шурином Ярополком и со всем остальным войском перешел реку, думая, что Всеволод остался на той стороне с немногими людьми. Рязанцы подошли к Прусковой горе, за которою стоял великокняжеский полк, и были уже от него в одном перелете стрелы, когда Глеб увидал, что Мстислав Ростиславич, постоянный беглец с поля битвы, и на этот раз оборотил тыл перед Владимиром Глебовичем. Рязанский князь поспешил отступить; но уже было поздно. Окруженные войсками Всеволода, рязанцы вступили в жестокую, но непродолжительную {36} сечу. Поражение их было совершенное. Сам Глеб, сын его Роман, шурин Мстислав попались в плен с большею частью дружины и с множеством знатных бояр или думцев рязанского князя; между ними находились: знаменитый воевода Боголюбского Борис Жидиславич, сторонник Ростиславичей; потом Яков Деденков, Олстин и раз уже встречавшийся нам Дедилец. Половцы, плохие воины в рукопашной битве, дорого поплатились за свои разбои. Северный летописец смотрит на это поражение как на справедливое наказание Божие за грехи Глеба, т. е. за то зло, которое он причинил Владимирской земле; "внюже мhру мhрите, говорит он, возмhрится вамъ; судъ безъ милости несотворшему милости".

В чистый понедельник победители с торжеством вступили во Владимир 2*6. Велика была радость граждан при виде пленных князей; в соборном храме Богородицы принесена благодарность Богу; потом несколько дней продолжалось в городе шумное веселье. Всеволод обошелся с побежденными довольно милостиво: Глеб с сыном и шурином отданы были под стражу, но не посажены в темницу; им определено содержание из княжеского дома; даже суздальцы и ростовцы не лишены были полной свободы. Владимирским гражданам сильно не нравилось то, что их князь держит своих пленных как гостей. На третий день они подняли мятеж и с оружием пришли на княжеский двор, требуя большей строгости в обращении с врагами. Всеволод, не желая подвергнуть пленников оскорблению со стороны народа, велел посадить их в поруб 2**7. В то же время он послал своих людей в Рязань с требованием, чтобы рязанцы выдали ему Ярополка Ростиславича, в противном случае грозил явиться с войском в их земле. Ярополк вместе с Игорем Глебовичем успел спастись бегством во время роковой битвы. Он удалился {37} в пограничные степи куда-то на реку Воронеж, и там, гонимый страхом, переходил из одного места в другое 2***8. Рязанцы, подумав между собою, сказали: "князь наш и братья наша погибли за чужого князя"; пошли на Воронеж, взяли Ярополка, и выдали владимирцам, которые посадили его также в поруб.

______________

* 26 "Владимирцы слыша сие, вышли все в стретенье победителю врагов своих с великою радостью. Всеволод же учредя полки, пошел во Владимир: на переди Олег и Владимир Святославичи с их полки, за ними Глеб Рязанский с сыном, шурином и со многими его пленники ведены связаны, за ними Всеволод на коне со своими, таже Владимир Глебович с переяславцы". Тат. III. 225.

** 27 Замечательно при этом случае, что народ, роптавший на снисхождение к пленникам, обвинял Глеба Рязанского между прочим и в смерти Андрея Боголюбского, которая будто бы учинилась по его внушению ibid. 227.

*** 28 Ник. 11. 235, 236.

Между тем нашлись князья, которые приняли участие в бедственном положении Глеба. Мы уже говорили о союзе Ростислава Смоленского с рязанскими Ярославичами в 1155 г. Этот союз был скреплен кроме того и родственными отношениями: знаменитый Ростиславич Мстислав Храбрый женился на дочери Глеба. Мстислав не замедлил обратиться к Святославу Всеволодовичу Черниговскому, прося его заступиться у своего союзника Всеволода за пленных князей и склонить его к их освобождению. С тою же просьбою прислала в Чернигов рязанская княгиня жена Глебова. Святослав исполнил их просьбу и отправил во Владимир Черниговского епископа Порфирия с игуменом Ефремом. Известно, что духовенство преимущественно брало на себя священную обязанность миротворцев во времена княжеских усобиц. Всеволод не остался глух к ходатайству черниговского князя, которому он многим был обязан; но исполнил его желание только в половину. Ростиславичи после вторичного мятежа владимирских граждан были отпущены в Смоленск. Очевидно Всеволод не считал для себя опасными своих племянников и легко согласился дать им свободу; но иначе он думал о рязанском князе. Он знал, как ненадежно спокойствие его княжества, если Глеб опять явится во главе рязанских дружин, и предложил ему самые тягостные условия мира. Трудно определить, в чем именно состояли эти условия. Святослав Черниговский просил отпустить Глеба в Южную Россию. "Лучше умру здесь, а не пойду в Русь", отвечал упрямый Глеб. Следовательно, ему предлагали свободу без княжества. По другому известию Всеволод требовал от него уступки Коломны и ближних волостей; Глеб не хотел согласиться и на это условие 2*9. Рязанский князь, как видно, с твердостью переносил свое несчастие и вполне обнаружил при этом свой гордый, непреклонный характер. 30 июня того же 1177 г. Глеб умер в темнице 3**0. Послы Святослава Всеволодовича по {38} смерти Глеба продолжали хлопотать за его сына Романа, который в свою очередь приходился зятем черниговскому князю. Целые два года тянулись переговоры, и не ранее 1179 г. согласился Всеволод отпустить Романа на Рязанское княжение. Об условиях, на которых последний должен был целовать крест, летописцы не говорят прямо; но для нас многозначительны их короткие выражения вроде следующих: "а Романа сына его едва выстояша, цhловавше крестъ", или "а князя Романа укрhпивше крестнымъ цhлованiемъ, и смиривше зhло отпустиша въ Рязань" 3***1. Очевидно, здесь дело идет о совершенной покорности Всеволоду Юрьевичу.

______________

* 29 Ипат. 119. Тат. III. 228.

** 30 В летописи, как заметил С. М. Соловьев (И. Р. II. Прим. 312), употреблено при этом довольно странное выражение: "Тогда же князь Глhбъ мертвъ бысть". Ипат. 120.

*** 31 Ипат. 120. Ник. II. 236.

Таким образом, окончился второй акт борьбы рязанских князей с владимиро-суздальскими и на этот раз еще более решительным торжеством последних. Мы видели, что Глеб с успехом мог вмешаться в дела соседнего княжества и даже быть для него грозным, но только до тех пор, пока оно страдало от внутренних беспорядков и усобиц. Лишь только Михаилу и потом Всеволоду удавалось соединить владимирцев, суздальцев, ростовцев и переяславцев, борьба с ними опять становилась не под силу рязанскому князю. При том же, не отказывая Глебу в деятельном, мужественном характере, мы имеем полное право обвинить его в недостатке благоразумия и проницательности. Он не сумел оценить ни Ростиславичей, ни Юрьевичей, и, не рассчитав средства, довел борьбу до крайности. Поколение рязанских Ярославичей по характеру своему, конечно, стояло ближе к князьям южной России, нежели к своим северным соседям: подобно первым они предпочитали решать споры судом Божьим, и не придерживались осторожной, расчетливой политики последних.

Поражение на Колакше и плен князей кроме унижения и подчинения Рязанской земли владимирскому князю влекли за собою другое обычное явление того времени. Степные варвары, узнав о несчастье соседей, не замедлили воспользоваться удобным случаем, чтобы пограбить Рязанские волости. Поэтому первым делом Романа Глебовича по возвращении в свою отчину был поход на хищников, которым он нанес поражение на реке Большой Вороне. {39}

С 1180 г. уже начинаются усобицы между братьями. Глеб оставил после себя довольно многочисленную семью; нам известны имена шестерых его сыновей: Роман, Игорь, Святослав, Всеволод, Владимир и Ярослав. Повод к неудовольствиям подал старший Глебович Роман. Зависимость от Всеволода III, конечно, была тягостна для рязанского князя. При одних собственных силах он не мог начать новую борьбу с могущественным соседом; отсюда понятен тесный союз Романа с его тестем черниговским князем Святославом Всеволодичем. В то время еще не совсем ослабла связь Рязани с Черниговым, как с метрополией; в отношении церковной иерархии оба княжества составляли еще одну епископию. Очень может быть при этом, что Святослав, принимавший деятельное участие в освобождении зятя, и, будучи доселе в дружеских отношениях с Всеволодом, без особенных препятствий надеялся утвердить свое влияние на дела Рязанского княжества и быть тамошним князьям в отца место.