Андреа обнаружила, что и сама она дышит какими-то частыми, неровными вздохами. Соленая и теплая струйка пота защекотала ей ложбинку между грудями. Сердце лихорадочно билось в грудной клетке, словно пойманная птица, готовое вот-вот лопнуть в любую секунду.

– Быстрее, Фредди, быстрее!

Испустив маловразумительное хрюканье, Фредди явно постарался выполнить приказание своей требовательной дамы. Кровать дико затряслась, все сильнее провисавшие пружины оказались угрожающе близко к распластанной на грязном полу Андреа, которая могла лишь молить небеса о том, чтобы кровать выдержала. Иначе ее либо проткнет обломками рамы, либо просто сомнет в груду окровавленных костей. Доведись ей погибнуть именно в этот миг – а такой исход казался ей вполне вероятным, – и ее бездыханные останки найдут здесь лишь тогда, когда они начнут разлагаться; или если вдруг горничная в припадке добросовестности (которой, судя по количеству пыли у Андреа под носом, она до сей поры не страдала) – начнет убирать под кроватью.

И все же, невзирая на все эти грустные мысли, Андреа не могла не удивиться той энергии, с которой происходило любовное слияние расположившейся у нее над головой парочки. Пора бы им и кончить, пожалуй. Боже правый! Неужели всякий раз занятие любовью занимает столь долгое время? Неужели всякий, кто начинает резвиться подобным образом, становится столь… несдержанным? Шумным? Казалось, что их вопли и стоны заполнили собою всю спальню и разносятся по коридору. А ведь и правда, доведись сейчас кому-то оказаться возле их двери, он может все услышать – а потом и застать их на месте преступления! Андреа уже казалось, что дверь вот-вот распахнется. И ее схватят вместе с этими двумя. С полыхающими щеками! Уличенную в краже! Нет, она скорее сама умрет перед этим, сгорев от стыда.

Милостивые небеса! Если эти двое немедленно не прекратят, Андреа попросту вытошнит прямо здесь, под кроватью. Удары сердца с грохотом раздавались у нее в ушах, а руки и ноги покрылись гусиной кожей. Веки жгло, в горле пересохло. А в довершение свалившегося на нее позора она почувствовала странное ощущение в низу живота – скорее приятное возбуждающее тепло.

Андреа не в силах была сдержать хриплый стон, сорвавшийся с ее губ, пылавших огнем.

И в тот же миг всякое движение у нее над головой замерло.

– Это ты стонала только что? – спросил Фредди.

В то время как под кроватью Андреа пыталась совладать с дыханием и втиснуться поглубже в угол, на кровати Люсиль прошипела:

– О-о-о-х! Пропади все пропадом! Не смей останавливаться сейчас, недоумок!

– Тихо! Я могу поклясться, что слышал что-то – или кого-то!

– Если ты не доведешь дело до конца, – возразила ему Люсиль многообещающим тоном, – то ты услышишь меня, как я ору долго и громко. А последнее, что ты услышишь в своей жизни, будет разъяренный рев Харольда, который прикончит тебя за насилие над его драгоценной женой.

– Даже если она такая ненасытная сучка, как ты, любовь моя? – парировал Фредди. – Похоже, у меня есть лишь один способ укротить тебя и заткнуть твою ненасытную пасть!

И он тут же приступил к делу, и кровать вновь заходила ходуном, прижимая Андреа к полу. Что бы там Фредди не сотворил со своей партнершей, это вызвало у нее несколько хриплых полустонов-полувздохов.

– Да! Так! Больше! Сильнее! – пропыхтела Люсиль, и кровать затряслась и заскрипела с новой силой. Люсиль в исступлении всхлипывала и повизгивала.

Вдруг она пронзительно вскрикнула. И когда Андреа уже было решила, что ее убило занятие любовью, Фредди тоже издал низкий протяжный стон. Кровать судорожно дернулась в последний раз и замерла в неподвижности.

Потянулись томительные напряженные мгновения, в течение которых Андреа отчаянно пыталась различить наверху признаки жизни, всерьез опасаясь за состояние чересчур энергичных любовников. Она чувствовала какую-то дурноту, ее невинное тело было совершенно расслаблено, она содрогалась от изнеможения и… разбуженного в нем желания. Все это причиняло ей ужасные душевные муки, она никогда в жизни не была так сконфужена. Ее бросало в жар при одной мысли о том, что ей еще придется встречаться лицом к лицу с Люсиль, и с Фредди, и даже с самим Хароль-дом Хаффманом. Да что там, ей уже казалось, что после всего пережитого она не отважится взглянуть в глаза даже собственному отражению в зеркале!

Низкий, хрипловатый смешок Люсиль снова приковал внимание Андреа к тому, что творилось у нее над головой.

– Фредди, ты представляешь опасность для любой особы женского пола старше десяти лет, – бесстыдно заявила она.

– А ты представляешь опасность для каждого мужика, у которого спина покрыта кожей, а не слоновьей шкурой, – парировал он, соскакивая с кровати и поспешно начиная одеваться. – Ты что, не можешь не пускать в ход свои когти?

– Ах, но мне так приятно оставить на тебе мои метки, любовь моя, – промурлыкала Люсиль. – И потом, мне кажется, что тебе приятна эта небольшая боль, разве она не обостряет твои ощущения?

– Но ты стала переходить границы, моя милая леди, – сказал Фредди, застегнув брюки и надевая рубашку.

– Так же, как и ты, – заметила Люсиль, соскользнув с кровати, чтобы заняться собственным туалетом. – Иди и помоги мне надеть платье, Фредди. Постарайся упрятать меня в него так же быстро, как ты только что меня раздел.

– Дай я вначале найду галстук, – сказал Фредди. – Проклятая удавка опять куда-то испарилась.

– Наверное, завалилась под кровать, – предположила Люсиль, повергая Андреа в ужасную панику. Слава Богу, Фредди уже успел извлечь галстук из груды скомканных простыней, а Андреа кое-как перевела под кроватью дух.

Наконец парочка была полностью одета, и Люсиль сказала:

– Выходи первым, милый, – и несколько смущенным тоном добавила: – И если тебе попадется навстречу Харольд, скажи ему, что я сию минуту спускаюсь.

Не успела она закрыть рот, как из дальнего конца коридора донесся голос Харольда:

– Люсиль? Где ты, дорогая? – и они услышали, как в соседней спальне открылась и захлопнулась дверь – видимо, сей джентльмен всерьез был намерен разыскать свою беспокойную половину. – Люсиль, – раздался его голос совсем близко.

– Ох, Боже правый! – шепотом воскликнула Люсиль. Она тихонько хихикнула. – Это же Харольд! Так я и знала, что когда-нибудь это случится!

– Прекрати идиотский смех, ненормальная, – шикнул на нее Фредди, встряхивая Люсиль так, чтобы она пришла в чувство. – Дай мне подумать, как нам унести отсюда ноги и не попасться!

Голос Харольда раздавался уже в гостиной, смежной со служившей им укрытием спальней.

– Быстро! Полезай под кровать! – скомандовала Люсиль.

Андреа чуть не задохнулась, стараясь подавить невольное восклицание. Эти двое похотливых идиотов ничего не придумали лучше, как воспользоваться теперь ее убежищем, и ее нервы грозили не выдержать такого потрясения. Будь же они прокляты! Если только Фредди посмеет сунуться под кровать, она просто врежет ему кулаком по носу!

– Нет, я придумал кое-что получше, – сказал Фредди, которому, по счастью, пришла в голову иная мысль. Он подтолкнул Люсиль к двери спальни. – Почему бы тебе не выйти отсюда первой, отвлечь старого рогоносца поцелуем и утащить подальше отсюда?

– Но моя прическа! – прошептала Люсиль. – Она же в беспорядке.

– По крайней мере она не в таком беспорядке, как простыни на кровати, и не дай Бог твоему мужу их увидеть, – возразил Фредди.

Люсиль не нашлась, что ответить, и подчинилась. Она выскользнула в коридор, сразу захлопнув за собой дверь. Ее звонкий голос стал удаляться:

– Харольд! Ну разве можно быть таким приставучим! Неужели я не могу отправиться в туалет так, чтобы ты не волочился за мною хвостом! Ты знаешь, как я тебя люблю, но в конце-то концов всему есть предел! А теперь давай поспешим, чтобы извиниться перед президентом и миссис Грант. Боюсь, что тушеная утка была чересчур жирной: у меня расстроилось из-за нее пищеварение.

Лишь только Фредди убедился, что супруги покинули коридор, он тут же выскочил из спальни. И лишь через довольно долгое время Андреа наконец отважилась выбраться из-под кровати. Поймав свое отражение в зеркале, она уныло скривилась. Ее прическа была явно в гораздо большем беспорядке, чем у любвеобильной Люсиль. Те пряди, которые она отцепляла от пружин, сбились в какой-то колтун, а белокурые локоны собрали всю пыль, бывшую под кроватью, и Андреа казалась внезапно поседевшей.