— Всё в порядке, — сказала я, пытаясь говорить спокойно. — Мне намного лучше, правда.

— Хорошо, — пробормотал он, желание заволокло его горящие рубиновые глаза. — Потому что я думаю, что пришло время выйти из ванны и вытереться, Гвендолин. А потом мы заплатим налог.

— Налог на грех? — Мой голос прозвучал намного выше, чем хотелось. — Я имею в виду… Мы не можем подождать до завтра? Я чуть не умерла только что и сейчас не чувствую себя очень, эм, сексуально.

— Да неужели? А они мне говорят об обратном. — Накрыв мои груди большими руками, он потер возбужденные соски, посылая дрожь возбуждения от чувственных вершинок к влагалищу.

— Лаиш! — запротестовала я, ерзая в его объятиях. Мне не хватало воздуха. — Пожалуйста… Ты не должен.

— Ты имеешь в виду, я не должен доставлять тебе удовольствие? — тихо сказал он, с легкостью поднимая меня. Мои груди оказались над водой. — Или же не должен сам наслаждаться твоим красивым телом?

Прежде чем я успела ответить, он притянул меня к себе, мои груди оказались на уровне его губ. Я хотела ответить, сказать ему остановиться, но он втянул тугой бутончик правого соска, сильно посасывая чувствительную вершинку, пока сквозь меня не пронеслись волны удовольствия, заставляя стонать и задыхаться.

Лаиш долго и настойчиво сосал мой сосок, его глаза не отрывались от моих, пока он вбирал столько моей плоти, сколько мог. Я всё ещё думала, что нужно его остановить, но он твердо удерживал меня, а ощущения были чертовски приятными. Меня гипнотизировал его вид, как он вкушал меня: мой сосок темно-вишневого цвета и светло-кремовая грудь исчезали в его покрасневших губах.

И снова я не могла не заметить контраст цвета наших тел, как сочетался его легкий загар с моим цвета кофе с молоком. Должна признать, этот образ был одним из самых эротичных на моей памяти. Не то что бы я смотрела или читала много эротики — лучше не зацикливаться на личной жизни других, когда для тебя грязные делишки находятся под запретом.

Наконец Лаиш отпустил меня.

— Боги, у тебя сладкие груди, Гвендолин, — тихо сказал он, потеревшись об меня колючей щекой. — Скажи мне, ты раньше разрешала кому-либо сосать свои соски?

Я нерешительно покачала головой. Я разрешала нескольким парням прикоснуться ко мне ниже пояса в старшей школе, но ни один из них не делал этого ртом. Все казалось слишком опасным, что наверняка бы привело к другим вещам.

— Значит, я первый. — Наклонившись вперед, он ненадолго захватил другой сосок и подарил ему горячий, глубокий поцелуй, и закончил его, покружив языком вокруг тугого бутона.

— Лаиш! — я беспокойно запротестовала. Мой голос был высоким и хриплым. Его горячий язык, нежно обводящий сосок, вызывал у меня странные ощущения ниже талии.

— Я надеюсь быть первым во многом, — тихо сказал он, посмотрев мне в глаза. — Начиная с этой ночи.

— Что ты намереваешься сделать со мной? — спросила я дрожащим голосом. — Я имею в виду… Разве мы только что не заплатили налог на грех, когда ты, ну…

— Пососал твои сладкие соски? Нет. — Лаиш покачал головой. — Случись это, ты бы почувствовала вибрации в воздухе, как на берегах Стикса. Нет, Гвендолин, как я уже говорил, с каждым кругом ада необходимо платить более тяжелый и серьезный грех. На этот раз небольшого сексуального удовольствия недостаточно. — Он снова поцеловал мой сосок. — Сегодня я должен заставить тебя кончить.

— Лаиш! — снова запротестовала я. — Я не могу… Я никому раньше не позволяла…

— Знаю. — Его глаза загорелись. — Поэтому и жду этого с нетерпением. Но для начала нам нужно выйти из ванной и вытереться. Я хочу насладиться видом твоего красивого тела, прежде чем доведу до блаженства.

Сомкнув большие руки под моими бедрами, он встал, легко подняв меня, и вышел из ванны. Поставил меня на холодный мраморный пол и обернул большим белым пушистым полотенцем, прежде чем заняться собой.

Я сжала полотенце и отвернулась, сильно покраснев, когда он снял промокшие брюки и черные шелковые боксеры. Знаю, это звучит глупо и нелепо, но я никогда не видела голого мужчину, ну, кроме как в фильмах. Но никогда в живую и близко. Бабуля предупреждала меня, что как только парень снимает штаны, назад пути нет, хочешь ты этого или нет. Так что я всегда старательно избегала близости такого рода.

Лаиш усмехнулся моей реакции на его наготу, видимо, моя наивность его забавляла. Потом он перестал смеяться, внезапно став серьезным.

— Гвендолин, посмотри на меня, — тихо сказал он.

— Не хочу. — Я продолжила избегать его взгляд.

— Почему ты так краснеешь, mon ange? Неужели я так пугаю тебя?

— Я просто никогда… Я никогда лично не видела голого парня, понятно? — сказала я, мои щеки раскраснелись ещё больше.

— Ты видела Друага, — заметил он.

Я поняла его отсылку к демону-кабану и его огромным, выставленным напоказ гениталиям. Они были отвратительными, слишком большими и странными, чтобы казаться реальными. И больше походили на картинку извращенного хентая из случайного интернет поиска, нежели чем на то, что вы ожидаете увидеть в реальной жизни у настоящего человека.

— Это другое, — ответила я, всё ещё отводя взгляд. — Он зверь, животное. И его… инструмент настолько большой, что больше напоминает неудачную извращенную шутку.

— Его вид способен отращивать свой «инструмент», как ты выразилась, точно так же, как ты можешь отрастить волосы. То, что ты считаешь уродством, Друага воспринимает как достижение. — Он наклонил голову, всё ещё глядя на меня. — Но ты видишь меня не таким, как он?

— Конечно, нет, — нетерпеливо сказала я. — Ты — настоящий человек.

— Ты так думаешь? — его глубокий голос прозвучал странно, отстранено. Он был наполнен эмоциями, которые я не могла распознать. Это заставило меня посмотреть на него, но выше талии.

— Ну… да. — Я неуверенно посмотрела на него. — Разве не так?

Он вздохнул:

— Многие бы сказали, что нет. Ты бы и сама так думала, увидев меня в истинном облике

Я неуверенно закусила губу.

— Неужели это так страшно? Ты что, похож на Друага?

Он издал резкий, саркастичный смешок.

— Я могу принимать формы животных, но я не вендинго. Демон, который частично зверь или имеет звериные черты, — объяснил он, увидев мое смущенное выражение. — Но я и не такой, каким ты меня видишь сейчас.

— То есть ты можешь меняться по желанию?

— В несколько форм, включая мою истинную.

— А ты… Ты не хочешь измениться сейчас? — спросила я, стараясь быть храброй. — Ты бы хотел, чтобы я увидела тебя в этом обличье, в твоей настоящей форме?

Он снова вздохнул.

— Я буду рад, если ты увидишь меня таким, какой я есть. Сейчас — в человеческом облике. Посмотри же на меня, Гвендолин. На всего меня. Не бойся.

Прикусив губу, я позволила себе рассмотреть его голое тело. Мне нравились его рост и широкие плечи, мускулистая грудь и подтянутые бедра. У него были длинные, мускулистые ноги, слегка покрытые черными волосками, и даже симпатичные ступни. После того как я разглядела его тело во всех других местах, я наконец позволила своему взгляду остановиться меж его бедер.

— Ох, — прошептала я.

Он был большой, это невозможно отрицать. Даже наполовину твердый, его член был толстым, длинным и выглядел довольно опасно. Во всяком случае он не был до неприличия громадным и непропорциональным, как у Друага.

— Так что? — пробормотал он, и я осознала, что мой взгляд задержался у него между ног.

— Ну… — Я заставила себя посмотреть в его глаза, мои щеки горели. — Ты очень м-м-м… Голый.

Он засмеялся, что напоминало приглушенные раскаты грома.

— Как и ты… Не беря в расчет эти маленькие мокрые трусики. Которые, по-моему мнению, я обязан снять до того, как мы переберемся на кровать.

— Что? И мы будем голыми одновременно? — я покачала головой. — Не-а, ни за что. Это плохая идея.

— Чего ты боишься? — он тихо подначивал меня. — Что у меня будет соблазн зайти слишком далеко… Или что он будет у тебя?

— Это не важно, — твердо сказала я. — В любом случае, это не имеет значение. Я не лягу с тобой в кровать, если мы оба будем голыми — это небезопасно.

— Разве я не объяснял тебе совсем недавно, что здесь всё небезопасно? Что ты в опасности каждую минуту? — настаивал он, приподняв бровь. — Однако, если тебе так будет спокойнее…

Он проделал изящный маленький трюк рукой, призвав из воздуха пару длинных черных шелковых брюк. Небрежно шагнув вперед, он натянул их и завязал шелковую веревку на плоском животе. Я не могла не заметить дорожку мышц, идущих от бедер к паху — «V-мускулы», так их называла одна из моих подруг. Казалось, пояс брюк подчеркивал пресс, делая его ещё горячее, чем когда он был голым — если такое вообще возможно. Или, может, я просто чувствовала себя более комфортно, когда его «опасная зона» (так её называла бабуля) была прикрыта.

— Ну что, Гвендолин, — тихо сказал он, опалив меня взглядом. — Теперь я одет. Твоя очередь раздеваться.

— Я… эм… — Я попыталась отстраниться, но он уже снимал с меня полотенце и тянулся к трусикам.

— Давай же, mon ange, — пробормотал он, подцепив длинными пальцами край кружевного шелкового белья. — Ты же знаешь, я никогда не причиню тебе вреда. Я только хочу видеть тебя и впитать твою красоту.

Я не знала, как отношусь к тому, что кто-то «впитывает меня», особенно если это был Лаиш. Я не ненавижу свое тело, но и не без ума от него. У меня красивая круглая попка (бабуля называет её «бампером»), но грудь чересчур полная и бедра слишком широкие. Я не чувствовала себя настолько уверенной в своем теле, насколько хотела бы.

В общем, у меня есть проблемы с самооценкой, как и у любой другой. Они есть даже у самых красивых, стройных девушек. Как мне кажется, все не очень довольны своими природными данными.

Не помогала и сверхъестественная красота Лаиша. Меня будто попросили раздеться и встать рядом с моделью, и я определенно не была с ней на равных.