Как выразился один репортер из «Нувеллиста», установили только, что смерть не могла быть вызвана ранами на туловище или черепе.
С другой стороны, место, где обнаружили трун, находилось посреди громадного открытого пространства. Трудно было представить, что убийцы решили избавиться от тела жертвы в подобном месте и что их по пути никто не заметил — тем более что в ту ночь как раз насупило полнолуние, а небо было ясным.
— И все-таки, — воскликнул заместитель начальника Сю-рете в частной беседе со своим шефом, — не мог же этот человек упасть с неба…
— Так или иначе, месье Лепин в ярости и недавно устроил мне очень неприятную выволочку… Нужно работать, нужно искать — и найти!
— Строго между нами… — заметил господин Лавор, заместитель начальника. — Мы-то с вами понимаем, что если не вмешается счастливая случайность, нам и дальше предстоит блуждать в темноте…
Именно в этот момент, как бывает в сказках, где заклинания вызывают волшебных персонажей и творят чудеса, дверь кабинета приоткрылась и в щель просунулась голова инспектора.
— Патрон, вы принимаете?
— Смотря кого… если это не какой-нибудь нудный бездельник…
— Пришел англичанин… называет себя детективом и утверждает, что приписан к лондонской префекте… хочет поговорить с вами…
Шеф Сюрете и его заместитель обменялись быстрыми взглядами. Английский детектив! Не пришла ли на помощь та самая счастливая случайность?
— Его имя?..
— Он дал мне визитную карточку.
— Посмотрим.
Господин Давен взял карточку и прочитал:
— «Бобби»! Не имя, а прозвище… Ладно, пригласите его войти.
И добавил, обращаясь к Лавору:
— В конце концов, это ни к чему нас не обязывает…
— Мне уйти?
— Нет-нет, останьтесь…
Дверь снова отворилась и инспектор ввел в кабинет посетителя.
Тот шагнул вперед, держа в руке котелок.
Это был чисто выбритый человек лет тридцати, невысокий, худой и щуплый. На нем был безукоризненный черный костюм с полоской белого воротничка над галстуком.
Короткие и аккуратно причесанные медно-рыжие волосы, лицо худощавое и довольно бледное.
Глаза маленькие, но очень светлые и яркие.
Хорошие перчатки, хорошая обувь, одним словом, воплощенный протестантский пастор.
— Господин Давен? — спросил он, согнувшись вопросительным знаком.
— Рад познакомиться. Это мой заместитель, месье Ла-вор. Вы можете полностью нам доверять. Но сперва позвольте один вопрос. На вашей визитной карточке значится только «Бобби». Я в достаточной степени владею английским и знаю, что это распространенное прозвище полицейских… Будьте добры, назовите вашу настоящую фамилию…
— Месье, — сказал посетитель с сильным английским акцентом, — вот мое официальное удостоверение, подписанное директором Скотланд-Ярда. Как вы можете видеть, в нем стоит фамилия Бобби. Что поделаешь, такова моя фамилия.
— Да, верно, — сказал Давен, прочитав бумагу. — Значит, вы мистер Бобби…
— Хотел бы заметить, что я… как бы это сказать по-французски?.. чуточку… знаменит в Лондоне… так как я оказал короне ряд важных услуг. Это я поймал фальшивомонетчиков из Гринвича…
— Ах, вот как! — сказал шеф Сюрете, никогда не слышавший о подобном деле.
— Это я выследил и арестовал отцеубийцу Льюиса Берда… которого потом повесили…
— Ах, вот как!
— Это я…
— Простите, — суховатым тоном прервал его Давен, — я полагаю, вы просили о встрече со мной не только для перечисления ваших заслуг…
Англичанин оскорбленно выпрямился.
— Я счел, что прежде всего должен представиться… а заслуги у каждого свои…
— Согласен, мистер Бобби… и позвольте заверить, что я отношусь к вам с должным уважением… но какова цель вашего визита?
— Разрешите мне изложить все по порядку… В первую очередь я должен сделать следующее принципиальное заявление. Я сотрудник полиции Его Величества короля Англии и императора Индии и не связан какими бы то ни было обязательствами с полицией Французской республики.
Мистер Бобби произнес это крайне торжественно.
— Понятно, — сказал Давен. — И?..
— Добавлю, — промолвил Бобби, — что в настоящую минуту я нахожусь в весьма деликатной ситуации, абсолютно воспрещающей мне делать то, что я собираюсь сделать… Я пребываю в отпуске и не должен заниматься никакими расследованиями даже в интересах своей страны…
Шеф Сюрете был не самым терпеливым человеком и испытывал сильное желание выставить за дверь говорливого и обременительного посетителя.
Однако он ограничился едва заметным кивком.
Посетитель был оригиналом, но это не доказывало, что он не может оказаться полезным. А вдруг… шанс, долгожданная счастливая случайность!
— Продолжайте, дорогой месье, — сказал Давен, изобразив самую вежливую улыбку. — Все, что вы говорите, весьма интересно и намекает на чрезвычайно любопытное продолжение… Я весь внимание…
Небольшая формальная речь Давена произвела на Бобби удивительное действие. Наконец-то его слушали с должным почтением!
Давен указал рукой на кресло, но Бобби остаться стоять, вытянувшись во весь свой небольшой рост.
— Вы должны понять, господин начальник Сюрете, что я пришел по собственной воле и не в силу каких-либо профессиональных обязательств… Я просто турист, которому захотелось посетить Париж — и в самом деле чудесный город, — заметил Бобби снисходительным тоном. — И если стихийный порыв великодушия побудил меня оказать маленькую услугу…
— Вы очень добры… но… не соблаговолите ли вы оказать нам эту маленькую услугу как можно скорее?.. У меня много дел, и я несколько спешу…
По лицу Бобби пробежала тень.
— Если вам угодно, — сказал он, — я могу прийти в более удобное время.
— О, нет! Прошу вас, — воскликнул Давен. — Я понимаю, что вами движет честь джентльмена… но, честное слово, я с нетерпением жду объяснения вашего визита, и если вы можете в нескольких словах утолить мое нетерпение…
Тем временем шеф Сюрете самым серьезным образом размышлял, не спустить ли слабоумного англичанина с лестницы.
Что же до мистера Бобби, то он еле заметно пожал плечами.
Французы всегда и везде остаются французами — фривольными и легкомысленными!
Затем, словно в нем высвободилась какая-то пружина, мистер Бобби коротко и быстро заговорил:
— Известно вам, кто тот мертвец с Обелиска?
Лавор вздрогнул.
— Нет, — сказал шеф Сюрете.
— Я знаю, кто это.
— Говорите же, говорите скорее…
— Во время проулки я заглянул в морг… и увидел…
— И вы узнали…
— Узнал… жалкое отребье…
— И его имя?
— Извольте. Коксворд, профессиональный боксер.
III ГАЗЕТНОЕ СОПЕРНИЧЕСТВО
Два часа спустя в «Нувеллисте» были приведены нижеследующие сведения об убитом:
«Коксворд (Джон) был профессиональным боксером — не из тех, кто сражается за титул чемпиона мира, но завсегдатаем цирковых рингов. Он соглашался драться за несколько шиллингов, побеждал или проигрывал без ощутимого вреда для себя, своих соперников или зрителей, делающих ставки, и в целом был достаточно ловок, чтобы заработать на жизнь. Коксворд также являлся неисправимым пьяницей, не питал уважения к чужой собственности и успел познакомиться с радостями тюрьмы и принудительного труда».
Короче говоря, убитый был совершенно неинтересным человеком.
По мнению мистера Бобби, знаменитого английского детектива, покойный решил попытать счастья в Париже, где в наши дни на боксерские матчи в одном из наиболее скандальных мюзик-холлов собирается разряженная и дикая толпа и со знанием дела обсуждает «свинги» и «нокауты» пыхтящих на ринге грузных соперников.
Коксворду вряд ли удалось бы преуспеть в этих великосветских поединках, но иллюзиям противиться не так-то легко, не говоря уж о притягательности Парижа для подобной личности.
Публику очень мало интересовала цепочка событий, в результате которой тело Коксворда оказалось у подножия Обелиска. О нем вскоре забыли бы, но некое неожиданное обстоятельство вновь вернуло дело на первые полосы газет.