— Тогда до встречи.

Они вышли вместе, и мать улыбнулась ей на прощание. Фин смотрела, как она идет по улице — красивая женщина, которой жизнь в радость и оттого она вся лучится счастьем.

Фин мучилась вопросом, была ли бы мама так же счастлива, знай она, кому Фин собирается чистить ковер? Не дай Бог ей это узнать!

— Итак, вы и ваш коллега-эльф решили вчера, что я вылакал всю бутылку и перестал соображать, — констатировал Джейк Денверз.

Фин медленно выпрямилась, чувствуя, как ноет спина. Последние полчаса она на корточках трудилась над ковром в спальне Гейл, пытаясь устранить стойкий запах виски. Ничего удивительного, что Джейк решил, что с копром надо что-то делать, — запах сегодня, как ни странно, был сильнее, чем вчера.

— Скоро я протру этот предмет до дыр, мистер Денверз, — произнесла Фин устало, глядя, что все ее усилия напрасны. Запах виски буквально въелся в ковер.

Пока она выкладывалась на полу, Джейк Денверз сидел в кресле, наблюдая за ней. Чем очень смущал ее, хотя и был одет.

— Очень жаль, — произнес Джейк, хотя по его виду этого нельзя было сказать. — А насчет виски я все-таки прав, не так ли? — спросил он, очень довольный.

Как же иначе, раздраженно подумала Фин, продолжая, согнувшись, тереть ковер. Но если ты такой умный, почему ждал, пока жидкость впитается? Почему не сделал ничего сам, прежде чем звать на помощь?

— К нашему сведению, Фич Маккеши, — продолжил он издевательским тоном, — и тот вечер, когда я приехал сюда и лег н постель, мне было худо не столько от писки, которого я выпил самую малость, сколько от самолета. Я утром прилетел из Штатов, а мне еще надо было добираться сюда. Я вымотался до предела. По этой причине и не заметил, что опрокинул бутылку, кстати почти полную, — прибавил он, отчеканивая каждое слово.

Сейчас, когда Фин могла рассмотреть его, ей показалось, что выглядит он намного лучше, чем вчера. Морщины, обозначившиеся около глаз и рта от усталости, почти исчезли, да и весь он казался отдохнувшим.

Он успел вымыть голову, и его темные волосы блестели, глаза на загорелом лице лучились. Черные джинсы и черный бумажный свитер подчеркивали мощь тела. Рукава свитера были засучены до локтей, обнажая мускулистые руки. Отдохнув от самолета, он находился в гораздо лучшей форме, чем вчера, и потому был гораздо более опасен.

— Понятно, — сказала Фин.

Она вернулась к ковру и принялась так истово тереть его, что даже язык высунула от усердия. Через какое-то время она почувствовала его взгляд и вопросительно посмотрела на него.

— Что такое?

Фин инстинктивно подняла руку к голове. Может, она вымазалась неосторожно или у нее паутина в волосах? Она была уверена, что Гейл не мыла под кроватью с тех пор, как въехала сюда — а это было уже два года назад.

Джейк пожал плечами.

— Я ждал, что вы хотя бы спросите, из какого места я прилетел.

Чем меньше она о нем знает, тем лучше.

— Я хотела показать, что не вмешиваюсь в вашу частную жизнь, — ответила она.

Он улыбнулся, оценив ее колкость, и его лицо преобразилось. В нем появилось что-то мальчишеское, глаза потеплели, на щеках обозначились ямочки, а ровные зубы на загорелом лице казались еще белее.

— Touche[2], Фин. — Он поклонился ей, передвинувшись на краешек кресла. Его худые сильные руки лежали на коленях, обтянутых грубой бумажной тканью. — Как же к вам обращаться — мисс Маккензи или миссис Маккензи? — спросил Джейк мягко, всматриваясь в ее разрумянившееся лицо.

Фин опустилась на корточки, гладя на него в недоумении. Маккензи она стала только девять лет назад, а до этого была Холлиуэлл. Хотя его, вероятно, интересует другое.

— Вы же видите, у меня нет обручального кольца, — сказала Фин, поднимая руку. Джейк покачал головой.

— Разве кольцо в наше время что-нибудь значит? Моя жена не… — Он внезапно замолк и нахмурился, его лицо стало почти свирепым. — Какого дьявола… — Он поднялся в сильном волнении; покоя, который исходил от него еще несколько минут назад, как не бывало. Он подошел к Фин, взял ее за руки и без малейших усилий поставил во весь рост.

Фин испуганно посмотрела на него снизу вверх, но его это не остановило. Он нагнулся и с жадностью впился губами в ее губы.

Фин остолбенела от неожиданности, она даже не сделала попытки вырваться из его объятий. Его руки сжимали ее как стальные обручи, она ощущала всем телом его железные мускулы, каждая его мышца, казалось, отпечатывалась на ее нежной коже.

Когда она наконец пришла в себя и попыталась выразить недовольство, его губы уже не просто прижимались к ее губам, но искали, исследовали; кончиком языка он пытался раздвинуть ее зубы, эти движения становились все более настойчивыми, поскольку ему никак не удавалось преодолеть эту преграду и протиснуться глубже.

Движения ее рук продемонстрировали всю гамму эмоций — от негодования до молчаливого согласия. Сначала она протестующим жестом подняла руки к его плечам, пытаясь оттолкнуть его, потом ее ладони коснулись его затылка — и она ощутила, какие густые у него волосы, потом она притянула к себе его голову — и ее пальцы запутались в бесчисленных завитках.

Ее губы теперь тоже искали, исследовали, вкушали, она содрогалась от наслаждения, чувствуя, как пальцы Джейка пробегают по ее позвоночнику. Наконец он по-хозяйски положил ладони ей на бедра и прижал к своему телу.

Фин не могла побороть свою чувственность. Конечно, она не ждала, что он так себя поведет, будет так ее целовать, она не хотела этого — или думала, что не хочет. Но она и не осталась равнодушной к его ласкам, прикосновения его губ и рук сладостно отдавались в ее теле, внизу живота пульсировала жаркая сладкая боль.

При этом она ощущала, что Джейк хочет другого, большего, и, хотя желание проснулось и в ней самой, она понимала, что этого нельзя себе разрешать, нельзя — с ним.

— Мы не должны… — Фин попыталась отстраниться от него, но глаза ее потемнели от страсти, губы припухли от поцелуев, тело словно плавилось в истоме, не желая подчиняться разуму.

Джейк не мог этого не чувствовать.

— Фин, ты… Что за чертовщина!

Он удивленно посмотрел на нее и вытащил из заднего кармана ее джинсов тоненькую книжку, которая ему явно мешала. Увидев ее название, он изменился в лице. Это была пьеса «Частная жизнь».

В последние месяцы Фин не расставалась с текстом пьесы; как только выпадала свободная минута, она доставала его и начинала повторять свою роль. Каждый вечер она автоматически клала книгу рядом с подушкой и каждое утро возвращала ее в карман.

По выражению лица Джейка, по тому, как он держал книжку — словно она жгла ему руки, по тому, как втянул в себя воздух, перелистывая страницы, где реплики Сибил были выделены розовым, было видно, насколько взбесила его эта помеха. Глаза его стали ледяными, неистовое желание прошло.

— Зачем тебе это? — раздраженно спросил он.

Фин облизала губы, ставшие вдруг сухими.

— Наше местное драматическое общество ставит эту пьесу… Мы должны быть готовы к концу месяца…

— И ты играешь Сибил, — с отвращением заключил Джейк. — Артистка! — Это прозвучало почти как «преступница». — Она еще, черт побери, и артистка!

Казалось, ему неприятно даже видеть Фин. Он швырнул ей книгу.

У Фин не хватило ловкости поймать ее, пьеса едва не угодила в ведро с водой, приготовленной для чистки ковра.

Она посмотрела на Джейка и по его холодному презрительному взгляду поняла, что не нужна ему.

— Джейк, может быть, вы позволите мне…

— уйди с дороги! — Он бросился к двери. — И чтоб к моему возвращению тебя тут не было!

Хлопнула дверь комнаты, потом входная дверь, потом Фин услышала, как открывается дверь гаража, заработал мотор и машина умчалась на огромной скорости.

Фин осталась стоять в спальне, обхватив себя руками, чтобы согреться, — в это теплое июньское утро ее била дрожь.

— Фин, все замечательно! Замечательно!