Магсуд Ибрагимбеков

УЮТНОЕ МЕСТО В СКВЕРЕ

- Убрать! - зычным голосом крикнул Агасаф-ага, усажи-вая в кресло очередного посетителя. Это был его постоянный клиент, добросовестно прождавший в очереди к "своему" мастеру добрых два часа. - Я тебя еще в прошлую пятницу ждал, - он со всеми своими постоянными клиентами разговаривал на "ты", думаю, чего это его нет...

- В Кировабад ездил, в командировку...

- В Кировабаде хаш хороший подают, настоящий, - сказал Агасаф-ага мечтательным голосом, - он желтый, жирный, про-зрачный, и кусочки желудка они в него кладут. В Азербайджане теперь только в Кировабаде и умеют хаш готовить... Не больно?.. В Баку вообще ничего хорошего не съешь. Недавно пошел хаш кушать в хинкальную около вокзала. Принесли, я заведующему говорю: "Слушай, тебе не стыдно, это разве хаш?" Плюнул и ушел.

- Хаш надо дома готовить, - сказал клиент.

-У жены от запаха чеснока голова потом болит, - с сожа-лением признался Агасаф-ага. - Она нервная... Голову мыть будем?

Агасаф-ага сунул голову клиента под душ. Предварительно он взболтал во флаконе шампунь и, вылив немного душистой жидкости себе на ладонь, с наслаждением понюхал ее. Капроновая щетка описывала круг за кругом в мыльной пене на голове, парикмахер несколько раз намылил густые волосы; мыл он головы клиентам всегда очень тщательно и сам же покрях-тывал в это время от удовольствия.

- Компресс! Прибор! - крикнул Агасаф-ага и, подоткнув свежую салфетку за воротник клиента, наклонился к его лицу. - Ай-яй-яй! - сказал Агасаф-ага. - Ты что же это такое раздра-жение себе устроил? У тебя кожа хорошая. Такая кожа одна на десять тысяч бывает, а ты ее портишь. Наверное, опять электро-бритвой бреешься? Я так и подумал. От электробритвы добра не жди. Это сейчас на них мода, а посмотришь через два-три года - все опять начнут бриться старым способом... Не больно? Я знаю, что не больно, на всякий случай спрашиваю. Вчера газету читал... Снова о Кеннеди пишут, столько времени прошло, а все пишут. Ты не знаешь, эти журналисты каждый раз за это деньги полу-чают? А? Вот-вот. Пиши не пиши, а я точно знаю, кто его убил... Вот как по-твоему, его Джонсон убил?

- Я бы сказал, - ответил, осторожно шевеля намыленными губами, клиент, но боюсь, его посадят...

- Кого? Джонсона? Никогда не посадят, он сейчас прези-дент. Но я тебе точно скажу, его убил Джонсон. - Агасаф-ага обтер о салфетку бритву. - Ты знаешь, где я раньше жил? Я раньше жил на 4-й Параллельной, это потом я квартиру на Монтине получил. А у меня сосед там был, Давуд. Три раза в тюрьму его сажали. Родственники собрались, позвали его в ме-четь, заставили на коране поклясться, что он больше не будет дурными делами заниматься. Давуд поклялся. И правда, другим человеком стал. Открыл себе мастерскую, стал чинить туфли. Виски, прямые или косые сделать? Пожалуйста, но тебе прямые больше идут. Прямые или косые? Ха... С утра до вечера Давуд туфли чинит, все довольны. Потом как-то раз прихожу с работы, говорят - Давуда посадили. Что такое, за что посадили?! Че-ловека ножом ударил. Суд был. Прокурор смеется, судья смеет-ся, народ смеется - дали три года. Оказывается, к нему в мастерскую клиент пришел, а мастерская маленькая, и доставил большую неприятность. Давуд говорил, что клиент ему назло это сделал, а клиент на суде матерью поклялся, что нечаянно. Дали Давуду три года. Ты понимаешь, такой, как Давуд, рано или поздно что-нибудь сделает. Он опять сейчас туфли чинит, а я все равно знаю, что рано или поздно он что-то натворит. От таких, как Даауд, добра не жди...

- Подожди, подожди, - удивился клиент, - а при чем здесь Джонсон?

- Копия он Давуда, - торжественным голосом сказал Ага-саф-ага, - я как увидел его портрет, понял, что от этого чело-века добра не жди. До чего похожи! - Агасаф-ага уже водил пенящейся струёй одеколона, бьющей из пульверизатора, по гладко выбритому лицу клиента. - Пудру я тебе не советую, дорогой, пусть кожа дышит.

Он не глядя сунул деньги в карман халата.

- Приходи почаще, я тебе всегда рад.

В дверях стояла очередь из пяти-шести человек. Очередь игнорировала выкрики "Следующий!" и приглашающие взмахи полотенцами других парикмахеров. Очередь состояла из посто-янных клиентов Агасаф-аги.

- Антракт на пять, шесть, семь минут, - бодрым голосом объявил, подойдя к очереди, Агасаф-ага и скрылся за занавешенной красной бархатной портьерой дверью в соседнюю с залом комнату. Здесь он сел на стул и, задрав ноги, положил их на специально прибитую для этой цели к стене полку - у него на ногах были расширены вены, и это давало о себе знать каж-дые полтора-два часа работы. Агасаф-ага представил себе, как отхлынула из набрякших на ногах лиловых вен кровь, и тихо застонал от удовольствия. Он с трудом открыл глаза, когда в комнату вошел парикмахер, работающий за соседним с Агасаф-агой креслом. Это был молодой человек, недавно вернувшийся из армии. Жил он в одном доме с Агасаф-агой, и по этой причине Агасаф-ага считал своей обязанностью учить его ремеслу и вообще уму-разуму.

- Не нравишься ты мне сегодня, Газанфар, - не поворачи-вая головы, внушительно сказал Агасаф-ага. - У меня сердце кровью обливалось, когда ты брил доктора. Ты не видел, что у него волос на лице жесткий? Видел? Так намыль ему лицо, а поверх мыла сделай горячий компресс, а потом еще раз на-мыль... Ты знаешь, какой звук был, когда ты его брил? Как будто по железу напильником водили. Разве это хорошо? Он тебе кто? Он тебе враг? Или он тебе ненастоящие деньги платит?

- А он молчал, - ответил сконфуженный Газанфар. - Ни разу не сказал, что бритва его беспокоит...

- И не скажет, - немедленно подхватил Агасаф-ага. - За-чем ему говорить. Он в следующий раз пойдет к другому масте-ру. К тебе больше не сядет. А я в твоем возрасте уже имел постоянных клиентов. И тебе пора.

- Вы другое дело, - сказал Газанфар. - У вас талант, это все парикмахеры в Баку знают. Божий дар.

- У парикмахера талант один, - недовольным голосом в который раз напомнил ему польщенный. Агасаф-ага. - Это - старание. И еще внимание. Если ты запомнил, какому клиенту какой одеколон нравится, горячий компресс он любит после бритья или холодный, то, этот клиент два часа будет в очереди стоять, лишь бы в твое кресло сесть. И самое главное, чтобы не чувствовал, что ты торопишься, когда над ним работаешь. Это - обида. И потом, разговаривать/с ним надо, спрашивать, не бес-покоит ли его бритва. А ты говоришь: "Я брею, он молчит". А он, может быть, стесняется...

Агасаф-ага прошествовал в зал мимо почтительно замершего у двери Газанфара и подошел к креслу, в котором терпеливо дожидался его молодой человек с роскошной прической а-ля битлз.

- Сегодня только затылок, - попросил он, - и побрить.

-Усы трогать будем?

- Можно, - преодолев некоторое внутреннее сопротивление, сказал юноша, только самые кончики подстригите, над губой. Агасаф-ага кивнул головой и принялся священнодействовать.

Уже после первых его пассов на лице парня появилось блаженное выражение, и он застыл в сладкой дреме.

- Зря я человека обидел, - вслух подумал Агасаф-ага.

- Кого обидел? - встрепенулся парень.

- Джонсона, - сказал Агасаф-ага с огорчением. - Он по-жилой человек, больной, а я про него непроверенные вещи гово-рю. А может, и правда... Тысячу раз себе слово давал, пока в газетах не было - сам не выдумывай. Я очень политикой увле-каюсь. Люблю политику.

После работы Агасаф-ага и Газанфар из парикмахерской выходили обычно вместе. Так было и на этот раз. До вокзаль-ной станции метро они шли, если была хорошая погода, пешком. Агасаф-ага объяснил раз и навсегда Газанфару, что хождение пешком может избавить человека от такой неприятности, как диабет.

- Вечером на бульваре видел - солидные люди прогулива-ются? У них, ты думаешь, персональных машин нет? Есть. И личные, и персональные. А почему он каждый вечер пешком ходит? Потому что ему жить хочется. Не хочет диабетом болеть, инфаркта не хочет. Это и понятно - все у такого человека есть деньги, квартира, машина. А здоровья нет. Хе-хе.