— Я была поражена, — словно уточняя, сказала она. — Куинн…

— Ты не прогнала меня, — напомнил он, и она скорее почувствовала, нежели увидела, что он поменял руки и поднес пальцы — те пальцы, которыми ласкал ее влажную ладонь, — к своим губам.

— А следовало бы, — коротко возразила Джулия, замечая, что он слизывает привкус ее кожи со своих пальцев. Воспользовавшись возможностью, она выдернула руку и резко заговорила:

— Куинн, что ты здесь рассиживаешь, копаясь в прошлом, которое я предпочла бы забыть? Это вряд ли акт раскаяния.

— Разве нет?

— Нет. — Она подняла на него взгляд — лишь затем, чтобы усилить свои слова. — Я думаю, тебе лучше уйти, пока… пока мы не наговорили друг другу такого, о чем будем жалеть.

— О, не думаю. — Черные глаза Куинна чувственно смотрели на нее. — Я не жалею — ни о чем.

— А я жалею, — вырвалось у Джулии. Уж в этом она не лжет. Хотя интерпретация ее слов не исключает разночтений… Она облизнула губы. — Куинн, пожалуйста…

— Пожалуйста — что?

Внезапно Джулия бросила попытки урезонить его. Резким движением она вскочила на ноги с единственным намерением — вырваться от него и душой, и телом.

Но, к ее ужасу, Куинн поднялся следом и, как только она попыталась сбежать, взял ее за плечо.

— Джу, — хрипло сказал он, — чего ты боишься? Разве ты не знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно?

Куинн стоял слишком близко.

— Я… я ничего не боюсь, — торопливо ответила она. — Но прошло десять лет, Куинн. Люди меняются.

— Они перестают любить друг друга, ты это имела в виду? — потребовал он ответа, и его пальцы властно впились ей в плечо. Он не делал ей больно, но и не давал сдвинуться с места, и его неровное дыхание обжигало ее щеку.

— Мы никогда не любили друг друга, — ответила она, не решаясь при этих словах поднять на него глаза и не сомневаясь, что он заметил это. Да, она не любила его, уверяла себя Джулия. Была влюблена в него, вот и все. Как и он в нее. Короткий и, как оказалось, горький опыт. И определенно не такой, какой ей захотелось бы повторить.

— Я любил тебя, — произнес он и совершенно неожиданно наклонился и коснулся кончиком языка ее уха.

Она вырвалась, создавая ту дистанцию между ними, которой добивалась раньше.

— Куинн, это смешно! — воскликнула она, за диваном ощутив себя в большей безопасности. — Я не позволю делать из себя дуру лишь за то, что, как ты полагаешь, осталась в долгу перед тобой, не предупредив об отъезде.

Куинн отшатнулся.

— Ты полагаешь, в этом моя цель? Сделать из тебя дуру?

— Я не могу придумать ничего другого. — Она на мгновение сжала губы, затем сдавленно продолжила:

— Надеюсь, ты не собираешься рассказывать, что искал меня все десять лет. Наша… связь закончилась задолго до моего отъезда в Лос-Анджелес.

— Потому, что я просил тебя выйти за меня замуж, — уточнил Куинн, и Джулия почувствовала, как память об этом ужасном происшествии болью отдается в сердце. До сих пор она думала, что может подавить в себе это воспоминание. До сих пор она не думала о будущем.

Ее драматическое мастерство снова пришло ей на выручку. Она слегка улыбнулась.

— Допустим, — грустно произнесла она, словно это было восхитительное воспоминание. — Боже, представляю, что сказал бы твой отец, если бы ты объявил ему это.

— Прекрати!

Резкий окрик Куинна вызвал в ней что-то вроде шока. До сих пор он, казалось, полностью контролирует себя — и в разговоре, и в эмоциях. Ее слова внезапно задели его за живое, и сейчас он злобно смотрел на нее, совершенно лишенный своего хладнокровия.

Джулия едва не задохнулась, рот приоткрылся от изумления, смешанного с недоверием. Но лицо и вполовину не выдавало всей глубины охватившего ее смятения. О Господи, я ударила его, вертелось в голове. Совершенно нечаянно попала в больное место.

Нет, так нельзя. Меньше всего она хотела бы испытывать к нему сочувствие. Ладно уж нейтралитет, на худой конец — терпимость. Но сочувствие опасно: оно граничит с сожалением.

Как бы там ни было, надо воспользоваться моментом. Она уже наполовину убедила его, что для нее это лишь забавное приключение, и было бы глупо потерять свое преимущество. Итак…

— В чем дело, Куинн? — с насмешкой спросила она. — Не нравится правда? Вспомни, не ты ли завел этот разговор?

Лицо Куинна потемнело.

— И это для тебя все? — хрипло произнес он. — Лишь временное развлечение? Забавное приключение, которое ты постаралась забыть, лишь только оно закончилось?

Джулия перевела дыхание.

— Конечно. А чем же оно могло еще быть? — Она пожала плечами. — Не скажу, чтобы оно было… — она подобрала слово, — неприятным.

Куинн прищурился.

— Тебе было приятно? — зловеще протянул он. — Тебе было приятно использовать невинного мальчика и превратить его в полного идиота?..

— Было совсем не так, — резко возразила Джулия, внезапно заметив, что расстояние между ними уже не столь велико. С каждым своим словом Куинн продвигался вперед, и, еще не испугавшись, она осознала это и отступила назад. — Ничем не могу помочь, если у тебя сложилось ложное впечатление.

— Ложное впечатление? — Губы Куинна скривились. — Брось, Джу, когда мы первый раз занимались любовью, я вряд ли был… опытен.

— Но ты не был и невинным, — возразила Джулия, сейчас действительно обороняясь. Она отдавала себе отчет, что сзади нее стенка, отделяющая гостиную от кабинета, и это ее беспокоило. — Не я первая, с кем ты лег в постель.

— Нет, именно ты. — Куинн стоял уже слишком близко, лишь в нескольких дюймах от нее, и тепло его тела ощутимо сгущало ее кровь. Он по-прежнему был в куртке, но сейчас она рассмотрела расстегнутый воротник рубашки и испарину на горле. — Если уж говорить о постели. До этого мой жалкий сексуальный опыт не был связан с постелью. Неужели тебе это было невдомек?

Джулия сделала протестующий жест.

— Я совершенно не желаю обсуждать это, — нетвердо сказала она. Спина уже упиралась в стену, и она с дрожью в сердце осознала, насколько опасно ее положение, не смягченное даже существованием Джейка. Она покачала головой. — Мне жаль, если ты считаешь, что я воспользовалась своим преимуществом. Но по крайней мере я положила этому конец до того… не доводя дело до серьезных последствий.

— Ты так думаешь? — с гримасой, не предвещающей ничего хорошего, произнес Куинн. — А если я скажу тебе, что у меня случилось нервное расстройство после твоего исчезновения?

— Нет… — выдохнула Джулия.

— Нет? — Он неторопливо поднял руку и провел костяшками пальцев по ее щеке. — Тебя не волнует, что случилось со мной.

Еще как волнует!

В какой-то момент Джулии показалось, что она произнесла эти слова вслух, но выражение лица Куинна нисколько не изменилось, и она поняла, что он слишком занят своими переживаниями, чтобы заметить ее смятение. Даже когда она с шумом вздохнула и отвернула лицо от его назойливой руки, он продолжал свои ласки, позволив пальцам соскользнуть со щеки на трепещущую шею.

— Куинн… — Она с трудом дышала. — Это неразумно.

— Я думаю, это в высшей степени разумно, — ответил он, опуская руку ниже и проводя ею по отворотам блузки. Ткань смялась под его пальцами, выпуская на свет мягкие холмы грудей. Груди отказались подчиняться любым ее командам и бесстыдно налились под тонким шелком.

Джулия отодвинулась, пытаясь уклониться от мужской руки, но Куинн оказался настойчив. Его пальцы захватили ее ладонь и положили ей на грудь, заставляя ее почувствовать свое физическое возбуждение от его ласки. Как ни нелепо, это было эротично, так эротично, что она невольно протестующе вскрикнула.

— Не делай этого, Куинн! — взмолилась она. — Если хочешь услышать всю историю, я расскажу. Не знаю, что ты хочешь, но не делай этого со мной.

— Почему нет? — Он отпустил ее ладонь, но его руки скользнули вниз и сейчас ласкали трепетный живот. — Я думаю, ты должна мне больше чем бойкие объяснения. Веришь или нет, но ты погубила мою жизнь! Потребовались годы и множество других женщин, чтобы забыть тебя.