— Нет, об этом он не говорил. Просто я считаю, что следовало бы послать ему письмо, прежде чем у нас зайдет речь на эту тему.

— Минутку, Яков, откуда нам знать, что раввин захочет остаться? Разве он не должен первым прислать нам письмо?

— По-моему, ему здесь нравится, и он охотно задержится у нас, ответил Вассерман. — Что до письма, то его обычно посылает наниматель. Разумеется, придется повысить раввину жалование. Думаю, пятисот долларов в знак признания заслуг вполне достаточно.

— Господин председатель, — раздался грубый голос Эла Бекера. Вице-президент оседлал свой стул и подался вперед, уперевшись кулаками в парту. — Господин председатель, мне кажется, сейчас у нас трудные времена. Мы только что соорудили новый храм. По-моему, пятьсот долларов — чересчур щедрый подарок.

— Да, пять сотен — большие деньги!

— Этот раввин тут всего год!

— Вот и хорошо. Удобный случай. Преподнесем ему дар к первой годовщине, а?

— Зарплату поднимать все равно придется, а пятьсот долларов — чуть более пяти процентов его годового дохода.

— Господа, господа! — воскликнул Вассерман и шлепнул по столу линейкой.

— Предлагаю отложить этот вопрос на неделю или две, — сказал Мейер Гольдфарб.

— А что тут откладывать?

— Мейер вечно откладывает все, что чревато расходами!

— Расходы — это не так уж больно, Мейер, почешется и пройдет!

— Господин председатель! — снова рявкнул Эл Бекер. — Поддерживаю предложение Мейера отложить этот вопрос до следующей недели. У нас так заведено. Когда надо было тратить много денег, мы всегда откладывали решение вопроса хотя бы на неделю. По-моему, пятьсот долларов — крупная сумма, чертовски крупная. У нас тут едва-едва набрался кворум. Думаю, что такой важный вопрос надо рассматривать в более представительном составе. Предлагаю поручить Ленни письменно пригласить всех членов совета на следующее заседание для обсуждения особо важного дела.

— У нас уже есть предложение.

— Оно, по сути, такое же. Ладно, готов выдвинуть свое в качестве поправки к первому.

— Будем обсуждать поправку? — спросил Вассерман.

— Минуточку, господин председатель! — воскликнул Мейер Гольдфарб. Поскольку поправка сделана к моему предложению, я считаю, что обсуждение не нужно. Меняю свое предложение.

— Хорошо. Сформулируйте его заново.

— Вношу предложение рассмотреть предложение о предложении рассмотреть контракт с раввином!

— Минутку, минутку, Мейер, такого предложения не поступало!

— Яков его внес.

— Яков не вносил никаких предложений. Он лишь высказал мысль. Кроме того, он — предсе…

— Господа! — гаркнул Вассерман, орудуя линейкой. — Зачем все эти предложения, поправки и поправки к поправкам? Я предлагал — я не предлагал… Говорите прямо: откладываем контракт раввина до той недели или не откладываем?

— Да!

— Конечно! Почему бы не отложить? Раввин никуда не убежит.

— Нам нужно более широкое представительство. Хотя бы в знак уважения к раввину.

— Хорошо, — сказал Вассерман. — Тогда давайте закругляться. Если нет никаких других дел… — он на мгновение умолк. — Нет? Значит, заседание объявляется закрытым!

Во вторник погода была ясная и мягкая, поэтому Элспет Блич и её подружка Силия Сондерс, которая присматривала за детьми Хоскинсов, ближайших соседей Серафино, повели своих подопечных в парк, представлялвший собой неухоженную лужайку в нескольких кварталах от храма. Прогулка напоминала перегон домашней живности: дети бежали впереди, но, поскольку Джонни Серафино был ещё очень мал, Элспет, по обыкновению, прихватила с собой коляску. Иногда Джонни шагал на своих двоих, уцепившись за борт или хромированную ручку коляски, но время от времени забирался внутрь и требовал, чтобы его везли.

Прошагав футов пятнадцать, Силия и Элспет останавливались и проверяли, где дети. Если малыши отставали, женщины звали их или бежали назад, чтобы разнять, а то и заставить выбросить какую-нибудь дрянь, подобранную в сточной канаве либо выуженную из мусорного бака.

Силия не оставляла попыток уговорить подружку провести четверг, их выходной день, в Сейлеме.

— У Эйделсона распродажа, и я хочу присмотреть себе новый купальник, — соблазняла она Элспет. — Мы могли бы сесть на автобус в час дня…

— Я подумываю отправиться в Линн, — ответила Элспет.

— Что там делать?

— Понимаешь, последнее время меня что-то поташнивает. Полагаю, надо показаться врачу. Может, выпишет общеукрепляющее или ещё что-нибудь.

— Зачем тебе общеукрепляющее, Эл? Достаточно малость развеяться, прогуляться, и все будет в порядке. Послушай моего совета, поехали со мной в Сейлем, походим по магазинам, а под вечер посмотрим кино. Потом где-нибудь перекусим и отправимся в кегельбан. По четвергам там такие парни собираются! Мы дурачимся и прекрасно проводим время. Никаких грубостей и приставаний, просто веселимся.

— Должно быть, это и впрямь здорово, но мне что-то не хочется, Сил. После полудня я обычно устаю, а по утрам у меня вроде как кружится голова.

— И я знаю, почему, — уверенным тоном заявила Силия.

— Знаешь?

— От недосыпания. Вот в чем твоя беда. Ты ложишься в два или три часа ночи. Шесть дней в неделю. Удивляюсь, как ещё на ногах-то держишься. Ты единственная знакомая мне девушка, которая работает по воскресеньям. Эти Серафино сели тебе на шею и хотят укатать насмерть.

— Я сплю столько, сколько нужно. Мне не обязательно дожидаться возвращения хозяев, — Элспет передернула плечами. — Просто, когда я остаюсь одна с детьми, мне не хочется раздеваться и залезать в постель. Обычно я дремлю на кушетке. Да и после полудня, бывает, прикорну. Нет, сна мне хватает, Сил.

— Но воскресенья…

— Это единственный день, когда Серафино могут выбраться к приятелям. Я не против. К тому же, когда я нанялась, миссис Серафино сказала, что, если мне понадобится воскресенье, она все устроит. Вообще-то они очень добры ко мне. Миссис Серафино говорит, что будет подвозить меня до центра города, если я захочу пойти в церковь. По воскресеньям автобуса не дождешься.

Силия внезапно остановилась и смерила Элспет взглядом.

— Скажи, он тебя достает?

— Меня?

— Пытается подкатиться, когда миссис нет дома?

— Ах, вот ты о чем! Нет, — поспешно ответила Элспет. — С чего ты взяла?

— Не верю я этим владельцам ночных клубов. И мне не нравится, как он смотрит на девушек.

— Глупости. Он почти не разговаривает со мной.

— Глупости? А вот послушай. Глэдис, та девушка, что работала у них до тебя, была уволена, когда миссис Серафино застукала мужа при попытке соблазнить её. А ведь Глэдис не была и вполовину так хороша собой, как ты.

Стенли Добл был типичным обитателем Барнардз-Кроссинг, даже своего рода прообразом некоторой части населения Старого Города. Коренастый сорокалетний здоровяк с волосами песочного цвета, уже тронутыми сединой, и грубой, загорелой до черноты кожей. Видно было, что он нечасто сидит в четырех стенах. Стенли умел все: построить лодку, починить канализацию и электропроводку, подстричь лужайку на летнем солнцепеке, исправить машину или привести в порядок лодочный мотор в штормящем море. Он никогда не уставал. Время от времени Стенли подрабатывал даже рыбалкой и ловлей омаров. И без труда находил себе место, но нигде не задерживался слишком долго, получая ровно столько денег, сколько ему было нужно. Так было, пока он не устроился в храм. Здесь Стенли и трудился с тех самых пор, как еврейская община купила старый особняк и перестроила его, превратив в школу, гражданский центр и синагогу. Тогда он был важным человеком: без него это здание просто развалилось бы на части. Благодаря Стенли котел, проводка и канализация исправно исполняли свое предназначение; он подлатал крышу и за лето выкрасил весь дом изнутри и снаружи. Когда был построен новый храм, Стенли, разумеется, пришлось заниматься другими делами. Ремонтировать было почти нечего, поэтому Добл поддерживал чистоту в здании, присматривал за лужайкой и кондиционерами летом и за отоплением зимой.