В последние годы своей жизни фантаст Льюис Кэрролл написал третью книгу об Алисе. Это таинственное произведение никогда не публиковалось и даже не показывалось никому. Только недавно оно было обнаружено. Теперь, наконец, мир сможет прочитать об Автоматической Алисе и её невероятных приключениях в будущем.

Это не совсем правда. «Автоматическую Алису» в действительности написал Зенит О’Клок, сочинитель неправд. В книге он послал Алису сквозь время, зашвырнув её из Викторианской эпохи в 1998 год, в Манчестер, небольшой город на севере Англии.

Боже мой, и это тоже не совсем правда. Это продолжение «Алисы в Стране Чудес» и «Зазеркалья» на самом деле было написано Джеффом Полднем. Зенит О’Клок — лишь персонаж, выдуманный Джеффом Полднем, и любое сходство с лицами ныне живущими или умершими является чисто случайным. Всё то, с чем встречается Алиса в автоматическом будущем, по большей части тоже случайно… целый ряд напастей, даже более причудливых, чем твои сны.

Алиса начала чувствовать себя очень сонливо от того, что ей нечем было заняться. Как странно было то, ничегонеделанье могло так утомить. Она вжалась ещё глубже в своё кресло. Алиса гостила в доме её пратётушки Эрминтруды в Дидсбери, что в Манчестере, безобразном городе на севере Англии, заполненном дождём, и дымом, и шумом, и огромными заводами, производящими Бог-знает-что. «Удивительно, как это делают Бог-знает-что?» подумала Алиса про себя. «Должно быть, они получают рецепт от кого-то, кто совсем недавно умер?»

Эта мысль заставила Алису так сильно содрогнуться, что она со всех сил сжала куклу, что была у неё в руках. Её пратётушка была очень строгой старой леди, и вручила Алисе эту куклу как подарок со словами, «Алиса, эта кукла похожа на тебя, когда ты в истерике». Алиса думала, что кукла совсем не была на неё похожа, несмотря на то, что пратётушка сшила ей точную (ну разве что поменьше) копию любимого передничка Алисы, замечательно тёплого и красного — как раз того, что сейчас был на ней. Алиса назвала куклу Селия, сама не вполне сознавая причину своего выбора, чем очень рассердила пратётушку: «Алиса, дорогая, ну хоть раз ты можешь сделать что-нибудь с умом?»

Алиса ещё сильнее прижала куклу Селию к своей груди, скрыв её складками своего передничка: ибо молнии бесновалась за окном и ноябрьский дождь лупил по стеклу, будто тысяча лошадей проносилась, стуча копытами. Дом пратётушки был прямо напротив большого, раскинувшегося кладбища, и Алиса думала, что это ужасное место для жилья.

Но самым плохим в Манчестере было то, что здесь всегда — о Боже, — всегда — лил дождь. «О, Селия!» — вздохнула Алиса, — «вот если бы прадядюшка Мортимер был здесь и поиграл с нами!» Прадядюшка Мортимер был маленьким забавным человечком, у которого всегда было припрятано угощение для Алисы; он развлекал её шутками, фокусами и изумительно длинными словами, которым он учил её. Прадядюшка Мортимер был, по словам её пратётушки, «величиной в городе», что бы это ни означало. «Допустим» — сказала Алиса кукле, — он и в самом деле может быть величиной в городе, но когда он возвращается к себе домой, он довольно мелкий. Возможно, у него есть два размера, по одному для каждого случая. Как это должно быть замечательно!» Прадядюшка Мортимер проводил все свои вечера куря трубку, складывая при этом огромные столбики цифр и уплетая огромное блюдо редисок, которые он сам выращивал на огороде. Алиса никогда прежде не видала так много цифр (и так много редисок). Ей не так легко давалась математика (как и поедание редиски), и числа от одного до десяти казались ей вполне достаточными. В конце концов, у неё было только десять пальцев. Зачем кому-то может понадобиться больше десяти пальцев? (Или, если уж на то пошло, больше одной редиски?) Эти пустые раздумья дали Алисе понять, как скучно ей было. У пратётушки Эрминтруды было три собственных дочери (тройняшки, вообще-то), но все они были гораздо старше Алисы (и Алиса всегда затруднялась отличить их друг от друга), так что с ними было не очень-то весело. В Манчестере просто нечем было заняться. Всё, что она слышала, — это постукивание дождя по стеклу и тик-таканье, тик-таканье дедушкиных часов в углу комнаты. Горничная протирала часы этим утром, и их дверка была ещё открыта. Алиса видела медный маятник, раскачивающийся туда-сюда, туда-сюда. Это её весьма, весьма разморило, но в то же время она почувствовала себя весьма, весьма тревожно. В этот же момент она заметила одинокого белого муравья, марширующего через весь обеденный стол в направлении липкой лужицы «Эклеторпова редисового варенья», которую горничная по своей халатности не вытерла, убирая со стола. Алиса только этим утром попробовала немного редисового варенья (которое так любил дядя Мортимер), намазанного на хлеб, но нашла его вкус тошнотворно кислым. Тем временем муравей бежал по головоломке, над которой Алиса провела целое утро, пытаясь собрать картинку из фрагментов, лишь для того, чтоб обнаружить, к своему глубокому разочарованию, что целых двенадцати кусочков из картинки Лондонского зоопарка не хватало. «О, мистер Муравей» — вслух произнесла Алиса (хотя как могла она определить в муравье мистера на таком расстоянии, не совсем ясно), — «как это получается, что Вы так заняты, в то время как мне, такой взрослой девочке, совсем нечего делать?»

Белый муравей, разумеется, не потрудился ответить.

Вместо него с Алисой заговорил Козодой. «Кто улыбается в без десяти два» — прокричал он пронзительно, — «и хмурится вдвадцать минут восьмого, каждый божий день?» Козодоем звался попугай жёлто-зелёного окраса с ярко-оранжевым клювом, живший в медной клетке. Это был очень разговорчивый попугай и это радовало Алису — по крайней мере, ей было с кем пообщаться. Одна беда, Козодой умел говорить только загадками.

«Я не знаю» — отвечала Алиса, которая рада была переключить внимание. «Так кто же улыбается в без десяти два и хмурится в двадцать минут восьмого, каждый божий день?»

«Я скажу, если отопрёшь мою клетку.»

«Ты же знаешь, я не могу этого сделать, Козодой. Пратётушка так рассердится!»

«Ну тогда ты так никогда и не узнаешь» — прокричал Козодой своим голосом, похожим на птичий и человеческий одновременно.

«Так и быть» — подумала Алиса, — «если я лишь чуть приоткрою дверь клетки, большой беды не будет.» И, не успев додумать до конца саму эту мысль, Алиса вытолкнула себя и Селию из кресла и подошла туда, где клетка Козодоя стояла на гипсовом постаменте. «Ты ведь не попытаешься удрать, верно?» — спросила Алиса попугая, но попугай ничего не ответил: он вцепился в жёрдочку и лукавым глазом уставился на девочку. Смотря прямо в этот лукавый глаз, Алиса не смогла сделать ничего лучше, как открыть маленькую медную задвижку и позволить дверке клетки распахнуться.