— Я могу допустить, что Мортон здоровяк, — тихо проговорил Джордж, склонившись к ее затылку. От его дыхания волосы на голове Рут зашевелились. — Но неужели вы не могли найти себе кого-нибудь помоложе, а не терпеть старика? Надо ли молодых парней, которые куда лучше подходят на роль любовника? Неужели вам не из кого выбирать?

— Он мне не любовник!

Вся дрожа от праведного гнева, Рут повернулась и оказалась лицом к лицу с Джорджем.

— Да уж, не очень-то, как видно, вы удовлетворены, если одного легкого прикосновения оказалось достаточно, чтобы вы прямо-таки обмерли.

Джордж презирал ее, это очевидно, хотя она не могла видеть выражения его находящегося в тени лица.

Отшатнувшись от него, Рут пыталась отдышаться, но не успела сказать в ответ и слова, как его руки обвились вокруг нее, а губы приблизились к ее губам. Она попыталась вырваться из объятий, упершись руками ему в плечи. Но Джордж был очень силен и не позволил ей это.

Нет, она совсем не испугалась, просто видела, что в нем слишком много ненависти, и потому он, очевидно, находит некое удовольствие в том, чтобы унижать ее насильными объятиями и дерзостями. Но в то же время, чуть только его хватка ослабла и он склонился над ее лицом, сделав легкое движение губами, будто приглашая ее к поцелую, ей самой захотелось поцеловать его — его, причинившего ей столько страданий.

Сейчас достаточно отступить на шаг — и она освободится. Но она не смогла этого сделать.

В конюшне было холодно, но от его тела исходил жар, согревающий ее. Она чувствовала мощь его огромного тела, и теперь одно то, что эта сила не казалась ей больше враждебной, возбуждало ее. Она не помнила, вызывал ли он у нее подобные чувства тогда, в Сент-Джайлзе, но сейчас поток незнакомых, щекочущих ощущений захлестнул ее. Он дразнил ее губы нежно, настойчиво, пока они не раскрылись навстречу его поцелую.

Рут не могла сопротивляться. Она нуждалась в нем и желала его так долго, что теперь чувствовала себя как изголодавшийся, которому вдруг предложили еду. Взять, взять этот хлеб, даже если догадываешься, что он отравлен. Ничего, что у всего этого нет, не может быть будущего, и скорее всего они никогда больше не встретятся. Ничего, что Джордж Фицуотер, как и все люди такого сорта, просто берет то, что хочет, когда хочет.

Пусть…

Его поцелуй становился все настойчивее, пробуждая в теле Рут столь долго дремавшую страсть. Она теснее прижалась к нему, а руки ее, обняв его, начали ласкать ему шею…

И в этот момент заржал Варавва, чья голова находилась в нескольких дюймах от них. Оба они вздрогнули. Рут, внезапно очнувшись, осознала, что делает, и резко отшатнулась от Джорджа. Она пришла в неистовство от мысли, как сильно на нее подействовал его поцелуй, — она ведь чуть было не отдалась ему прямо здесь, в конюшне!

— Черт возьми, Джордж! Может, вы и лорд, но я-то не публичная девка!

Она просто тряслась от ярости. Ее растревоженные чувства нашли выход в гневе.

— А здесь ничего публичного с вами и не происходит, — ответил он сардонически. Он дышал учащенно, но уже полностью овладел собой. — Вы просто, как я вижу, хотели доставить себе немного удовольствия. Скажите, а что, мистер Мортон покладистый любовник? Он не ревнует вас к другим мужчинам?

Рут влепила Джорджу жесткую пощечину, задев его губы. Он схватил ее запястье и сжал железной хваткой. На какой-то момент он угрожающе навис над ней, но она была слишком разгневана, чтобы испугаться.

— Ты просто гарпия! — прорычал он. — Мне следовало бы хорошенько отколотить тебя за это!

— Конечно, так и должен поступать истинный джентльмен! — с издевкой произнесла Рут, освобождая руку из его хватки. — Сначала вы оскорбляете меня, высказывая необоснованные обвинения, а потом, когда я осмелилась постоять за себя, собираетесь меня убить. Раньше в вас было больше благородства.

— Благородства!.. — воскликнул Джордж.

— Повторяю вам: мистер Мортон мне не любовник, — проговорила Рут сквозь стиснутые зубы.

— Но он вам и не дядя!

— Он дядя моего мужа.

Они молча смотрели друг на друга. В это время во двор вползла почтовая карета; двор и конюшня сразу же наполнились конюхами. Рут отступила назад, пропуская вереницу вороных лошадей, которых вели в глубь конюшни. Так что их разговор с Джорджем прервался до тех пор, пока суета вокруг них не стихла.

Тогда, подойдя к ней, Джордж схватил ее за левую руку и, взглянув на нее, увидел на безымянном пальце золотое кольцо.

— Понятно, — сказал он без всякого выражения. — И давно вы замужем?

— Четыре года.

Рут отдернула руку, надеясь, что он не слышит гулких ударов ее сердца. Она солгала, но это сейчас неважно. Важно только одно: она не должна позволить Джорджу вновь обрести над ней власть.

— В таком случае примите мои запоздалые поздравления. — Он с усмешкой поклонился ей. — Кстати, вы сообщили супругу насчет своей прежней жизни в «Золотом Тельце»?

Рут с достоинством подняла голову и холодно спросила:

— Не думаете ли вы, что я настолько лжива и испорчена, что вышла бы замуж за того, кто обо мне ничего не знает? Прощайте, сэр.

— Я тут порасспросил кое-кого, — сказал мистер Мортон, — оказывается, Чарльз на несколько дней уехал из города.

— Вы знаете, куда он отправился? И когда вернется? — живо спросила Рут.

— Нет. Он вообще не привык сообщать кому бы то ни было о том, куда, зачем и надолго ли отправляется. Но у меня такое предчувствие, что он не замедлит с возвращением сюда. Как вы думаете, может, нам стоит попытаться его найти?

— Нет, — твердо сказала Рут. — Это неудобно и может разозлить его. Тем более что мы прибыли для таких выяснений, которые не стоит затевать под чужой кровлей. Лучше подождем его возвращения.

— Но я и так уж оторвал вас от дел, а теперь еще эта задержка… — пытался робко протестовать мистер Мортон.

— Шон прекрасно справится с хозяйством и без меня, а за несколько дней ничего не случится, — ответила Рут. — Потом, знаете, я ведь никогда ни бывала прежде в Бате. И надеюсь, сэр, вы будете любезны сопроводить меня завтра в «Памп-Рум» /курзал; галерея для питья минеральных вод в курортном городе/, посмотрю хоть, что это такое. Я столько о нем слышала.

— Дорогая моя миссис Прайс, я буду счастлив сопровождать вас, куда вы только пожелаете.

— История основания Бата чем-то напоминает мне историю Блудного сына, — рассказывал мистер Мортон. — Решил некто Блейдад сделаться свинопасом и покинул отцовское хозяйство. Но ушел не в поисках плотских наслаждений, а потому, что заболел проказой.

Мистер Мортон умолк, задумавшись о другом юноше, увы, слишком жадном до плотских радостей. Его глаза погрустнели.

— И что же случилось дальше с этим несчастным? — спросила Рут.

— Ну, потом у свиней на коже начали, знаете ли, появляться язвы, — продолжил рассказ мистер Мортон. — Подумать только, каково пришлось бедному парню, что он перестрадал, видя, что даже свиньи в его обществе хворают и чахнут. Но в один прекрасный день свиньи, наевшись желудей, плюхнулись в грязную лужу, и вот, когда они вышли из нее, кожа их сделалась чистой и здоровой! И тогда Блейдад исцелился и смог возвратиться домой, а позже на месте своего исцеления он основал город.

— И люди до сих пор пьют эту воду, — пробормотала Рут. — Я бы удивилась, если кто-нибудь сегодня решил угостить ею свиней.

— Миссис Прайс! — воскликнул шокированный столь неуместным озорством мистер Мортон. — Ны, вероятно, впрочем как и многие теперь, разучились относиться к подобным вещам серьезно.

Сезон в Бате уже начался, и «Памп-Рум» был полон людей. Некоторые действительно пили воду, но большинство, похоже, пришли других посмотреть и себя показать. Разодетые мужчины и женщины совершали променад вдоль курзала, украшенного мраморными статуями работы Нэша, раскланивались со знакомыми и болтали о том о сем под музыку небольшого камерного оркестра.