— Этот господин не оставлял мистера Росса в покое, — продолжала Ребекка, — и в конце концов мистеру Россу пришлось с ним сразиться. Но мистер Росс поступил очень умно — он лишь ранил этого господина.

— Какой милосердный! Ребекка энергично закивала:

— И еще смелый и галантный. Джорджиана нахмурилась еще сильнее и взяла у служанки перчатки.

— Ребекка, мистер Росс неотесанный дикарь, а не галантный и сказочный рыцарь.

— Да, миледи.

Джорджиана отпустила взволнованную Ребекку. Наконец-то она может спуститься в библиотеку. Ее юбки покачивались в такт ее шагам, умеряя ее раздражение. Многие женщины часто попадали в неловкое положение из-за своих кринолинов. Джорджиана решила эту проблему тем, что отказалась носить широкий кринолин, как того требовала последняя мода. Теперь она могла свободно проходить через двери, лишь слегка придерживая юбки рукой.

Она бесшумно спустилась по лестнице, пересекла зал и постучалась в дверь библиотеки. Два часа перед ужином граф обычно проводил за чтением или любовался видом из окна. Позади дома был парк, где он и его предшественники создали почти сказочную картину с миниатюрными озерами, венецианским мостиком, маленькими копиями греческих храмов, с пещерами и уединенными гротами, где стояли классические скульптуры.

Граф ответил на ее стук, и Джорджиана вошла в библиотеку. Джон Чарльз Хайд, граф Трешфилдский, находился возле кресел, составленных перед окнами, выходящими на террасу. Он стоял возле своей инвалидной коляски. Трешфилд приветливо улыбнулся ей. Своими зачесанными назад густыми седыми волосами он напоминал Джорджиане белоголового орлана, которого она видела на картинах. Его водянистые глаза, как всегда, блестели озорством, любопытством и циничной веселостью.

— Джорджиана, дорогая моя, вы изящны, как соната Моцарта. Уже наступило время ужина?

— Нет еще. Я хотела поговорить с вами без свидетелей.

Опершись на трость с рукояткой из слоновой кости, граф поднял седую бровь и насмешливо посмотрел на нее.

— Без свидетелей? Это очень непросто сделать в нашем доме.

— Вот поэтому я и хочу поговорить с вами сейчас же. Трешфилд, вы в самом деле позволили этому неотесанному мистеру Россу остановиться в вашем доме? Я уверена, что вы уже слышали о его приезде и о его грубой выходке по отношению ко мне?

— Говорите погромче, моя дорогая. К сожалению, мои старые уши не такие чуткие, как прежде. Я долгое время не виделся с мистером Россом. Насколько я понял, он произвел на вас не очень хорошее впечатление.

Джорджиана помогла графу сесть в инвалидную коляску.

— Не очень хорошее — это еще мягко сказано. Он подъехал ко мне на бешеной лошади, едва не сбил с ног и затем, не стесняясь в выражениях, в оскорбительном тоне потребовал, чтобы я вернулась домой. Он крайне невоспитан и очень дерзок. Я презирала бы его, не будь он столь жалким созданием. — Она положила свою руку в перчатке на предплечье графа и склонилась над ним. — Он вел себя непозволительно грубо по отношению ко мне. Прошу вас, граф, велите ему уехать.

Граф вежливо улыбнулся ей, погладил по руке и повернулся к одному из кресел с подголовником, стоявшему у окна.

— Что скажете, сэр?

Джорджиана ахнула, неожиданно увидев молодого джентльмена, который поднялся из кресла и направился к ней. На нем был модный фрак, брюки, белоснежная рубашка и шелковый жилет, такие же непритязательные и элегантные, как любая одежда в гардеробе Джоселина. В этом человеке, казавшемся образцом изысканности, трудно было узнать грубого дикаря, что не далее как в полдень налетел на нее на своей огромной лошади. Его блестящие каштановые волосы были аккуратно причесаны, открывая чисто выбритое лицо. Она почувствовала запах мыла из сандалового масла, но, что самое удивительное, он двигался по комнате так, словно она принадлежала ему. Николас Росс превратился в элегантного аристократа, очень похожего на сказочного рыцаря Ребекки.

— Что я скажу? — ответил Росс графу, в то время как Джорджиана, смотревшая на него в изумлении, заливалась краской. — Я бы сказал, что леди Джорджиана знает очень много слов, начинающихся на букву «н» — невоспитанный, назойливый, непозволительный. А я предпочитаю букву «с» — себялюбивая, своевольная, самонадеянная. — Он посмотрел в глаза Джорджианы спокойно и уверенно. Исчезли его протяжное произношение, неправильные обороты речи, сутулость.

— О Господи, — произнес граф, переводя взгляд с Росса на Джорджиану.

— Трешфилд, как вам не стыдно! — закричала Джорджиана вне себя от ярости. — Это некрасиво, очень некрасиво с вашей стороны. И вы тоже, — она повернулась к незваному гостю. — Ваше поведение соответствует вашей репутации.

Джорджиана замолчала, потому что Росс неожиданно отошел от окон и встал по другую сторону инвалидной коляски графа. Даже несмотря на то, что между ними был граф, ей показалось, что он стоит слишком близко от нее. Она не знала почему, но ей хотелось быть подальше от этого мужчины. Когда он приблизился, она занервничала и сделала над собой усилие, чтобы не попятиться, как будто ей что-то угрожало.

Но она не зря выросла в семье герцога. С детства ее учили держать на почтительном расстоянии от себя людей, стоящих ниже нее по положению. И он был одним из таких людей. Плебей. Высокий, мускулистый и нахальный плебей. К несчастью, он смотрел на нее так, словно она была соблазнительной горничной, а он богатым владельцем поместья.

Его пристальный взгляд словно снимал с нее слой за слоем ее сдержанность, обнажая непроницаемые покровы, оберегающие ее достоинство. Теперь он уже улыбался ей, не отводя взгляда от ее глаз. Он пытался сконфузить юную леди еще сильнее.

— Трешфилд, вы попросите этого человека уйти? — с раздражением спросила Джорджиана.

Граф рассмеялся:

— Мне очень жаль, дорогая. Слишком поздно.

— Что вы хотите этим сказать?

Росс обошел коляску графа, приблизился к ней и тихо сказал:

— Джордж, дружище, он имеет в виду, что ты опоздала.

— Не называйте меня Джорджем, сэр. — Джорджиана посмотрела на своего суженого с подозрением. — Трешфилд, что у вас на уме?