Если прогнозы докторов оправдаются, жить мне осталось всего несколько марсианских часов. За это время я попытаюсь рассказать, в качестве предостережения другим, которые могут пойти по нашим следам, о необычайных и страшных событиях, положивших конец нашим поискам среди руин Йох-Вомбиса. Если мой рассказ хотя бы послужит тому, чтобы предотвратить там дальнейшее исследование, он уже будет не напрасным.

Нас было восемь человек, все профессиональные археологи, с опытом как земных, так и инопланетных исследований. Мы отправились с местными проводниками из Игнарха, торговой столицы Марса, чтобы осмотреть древний, тысячелетия назад покинутый город. Аллан Октейв, наш официальный руководитель, получил эту должность благодаря тому, что знал о марсианской археологии больше, чем любой другой землянин на этой планете; а другие члены нашего небольшого отряда, такие, например, как Уильям Харпер и Джонас Халгран, сопровождали его во многих предыдущих исследованиях. Сам же я, Родней Северн, был скорее новичком, прожив на Марсе всего несколько месяцев, а большая часть проведенных мной внеземных изысканий ограничивалась раскопками на Венере.

Полуобнаженные, широкогрудые Айхаи пытались удержать нас от этой экспедиции, говоря о бескрайних пустынях, над которыми постоянно витают песчаные смерчи, через которые нам предстояло пройти, чтобы достичь Йох-Вомбиса; и, несмотря на наши предложения щедро заплатить, нанять проводников для экспедиции оказалось весьма трудно. Поэтому мы были удивлены и обрадованы, когда после семи часов блужданий по плоской, безлесной, оранжево-желтой пустынной равнине к юго-западу от Игнарха, наконец, подошли к заброшенным руинам.

Впервые в лучах заходящего маленького, далекого солнца мы созерцали цель нашего путешествия. Вначале мы подумали, что треугольные башни без куполов и разрушенные временем монолиты принадлежали какому-то другому, малоизвестному городу, а не тому, который мы искали. Но расположение руин, лежащих в виде дуги почти на всем протяжении низкого, в несколько миль длиной каменистого возвышения, сложенного из обнаженных, изъеденных временем гнейсовых пород, а также и сам тип архитектуры, вскоре убедил нас, что мы достигли исконной цели. Никакой другой древний город Марса не был расположен подобным образом; а странные многоуступчатые опоры, напоминающие ступени лестницы забытого Анакима, были характерны для доисторической расы, построившей Йох-Вомбис.

Я видел среди бесплодных, пустынных Анд седые, бросающие вызов небесам стены Мачу-Пичу; я видел замерзшие, построенные гигантами зубчатые стены башен Уогама в ледяной тундре ночного полушария Венеры. Но они казались детскими игрушками по сравнению со стенами, на которые мы смотрели. Весь этот район находился вдалеке от животворных каналов, за пределами окрестностей которых редко можно встретить даже самую неприхотливую и ядовитую флору и фауну; и мы не встретили ни одного живого существа с момента нашего выхода из Игнарха. А здесь, в этом месте окаменевшей стерильности, вечной бесплодности и уединения, жизнь, казалось, вообще никогда не могла существовать. Я думаю, все мы получили одно и то же впечатление от увиденного, когда стояли, молча разглядывая окрестности, пока бледные, гнойного цвета лучи заходящего солнца скупо освещали мрачные циклопические руины. Я помню, как с трудом ловил ртом воздух, который был будто тронут леденящим холодом смерти; и я слышал такие же резкие звуки стесненного дыхания остальных членов нашего небольшого отряда.

– Это место еще более мертво, чем египетский морг, – заметил Харпер.

– И уж, конечно, оно гораздо древнее, – согласился Октейв. – Согласно наиболее достоверным легендам, Йорхи, которые построили Йох-Вомбис, были стерты с лица земли нынешней господствующей расой, по крайней мере, сорок тысяч лет назад.

– Помнится, существует легенда, – сказал Харпер, – что последние остатки Йорхи были уничтожены какой-то неизвестной силой – чем-то настолько ужасным и невероятным, что об этом невозможно было упомянуть даже в мифах.

– Конечно же, я слышал эту легенду, – согласился Октейв. – Возможно, среди руин мы найдем свидетельство, чтобы либо доказать, либо опровергнуть ее. Быть может, Йорхи были уничтожены какой-то ужасной эпидемией, наподобие чумы Яшта, вирусом которой была зеленоватая плесень, поражающая все кости тела, начиная с зубов. Не думаю, что нам следует бояться заразиться ею, – даже если в Йох-Вомбисе и сохранились мумии, после стольких тысячелетий высыхания планеты бактерии будут так же мертвы, как и их жертвы.

Солнце ушло за горизонт со сверхъестественной быстротой, как если бы оно исчезло благодаря ловкости рук фокусника. Мы тотчас же почувствовали прохладу сине-зеленых сумерек; и небо над нами стало похоже на громадных размеров прозрачный купол темного льда, усыпанного миллионом холодных искорок – звезд. Мы надели куртки и шлемы из марсианского меха, которые всегда носят по ночам; и, отойдя к западной стороне, разбили лагерь под их укрытием с подветренной стороны так, чтобы хотя бы немного защититься от джаара, жестокого ветра пустыни, всегда дующего перед зарей с востока. Затем мы сели, зажгли спиртовые лампы, захваченные для приготовления пищи, сгрудились вокруг них, в ожидании пока приготовится наша вечерняя трапеза. Поужинав, скорее не столько из-за усталости, сколько ради хоть какого-нибудь комфорта, мы забрались в спальные мешки; а два наших проводника – Айхаи завернулись в складки напоминающих погребальные саваны накидок из марсианского материала бассы. Кожистые тела марсиан и при минусовых температурах вполне удовлетворялись такой защитой от непогоды. Даже в плотном, с двойной подкладкой спальном мешке, я ощущал пронизывающую стылость ночного воздуха; это мешало мне заснуть довольно долгое время, но я, наконец, забылся тяжелым сном, беспокойным и прерывистым. Меня не беспокоили даже малейшие предчувствия тревоги или опасности, и я посмеялся бы над самой мыслью, что в окрестностях Йох-Вомбиса может таиться что-то опасное; ведь среди его не снившихся и во сне и поражающих разум древностей даже сами призраки мертвых давно уже растаяли и превратились в ничто.

Длительное время я засыпал урывками и просыпался снова. Наконец, в один из таких моментов бодрствования, я увидел в каком-то полусне, что взошли обе маленькие луны, Фобос и Деймос. Их свет отбрасывал громадные, далеко простирающиеся тени от лишенных куполов башен, тени, которые почти касались закутанных тел моих спутников.

Над всей этой сценой царила мертвая тишина, и никто из спящих не шевелился. Затем, когда мои веки стали снова закрываться, я уловил какое-то движение в застывшем мраке; и мне показалось, что от самой длинной тени отделилась какая-то ее часть и медленно поползла к Октейву, лежащему ближе всех к руинам.

Даже сквозь свою тяжелую дремоту я ощутил предчувствие чего-то сверхъестественного и, возможно, зловещего. Я попытался сесть, и как только я пошевелился, затененный предмет, или что там было, отодвинулся назад и вновь слился с длинной тенью. Его исчезновение полностью пробудило меня, и, тем не менее, я не мог быть полностью уверен, что действительно видел его. В тот краткий миг, когда я видел этот предмет, он показался мне круглой формы куском материи или кожи, темным и сморщенным, двенадцати или четырнадцати дюймов в диаметре, который полз по земле, сокращаясь как червь, складываясь и разворачиваясь удивительным образом по ходу движения.

Почти целый час я не мог вновь уснуть; и если бы не пронизывающий холод, я, без сомнения, поднялся бы, чтобы посмотреть и удостовериться, действительно ли там что-то было, или же мне все это приснилось. Но я убедил себя, что предмет этот был слишком невероятным и фантастичным, чтобы оказаться чем-либо иным кроме плода моего воображения. И, в конце концов, я вновь задремал.

Демоническое, вызывающее дрожь завывание джаара в развалинах стен пробудило меня, и я увидел, что слабый лунный свет начал окрашиваться бледным румянцем ранней зари. Мы все поднялись и приготовили завтрак окоченевшими от холода руками. Даже тепло спиртовок не смогло отогреть их.