Влад Силин

История коммунального бога

А вот кому историй о богах могущественных, да рыцарях доблестных?

(c) Торговец кониной на ярмарке в Высоких Пиксах.

Пока наш герой движется из реальности в реальность с драгоценным грузом пива, я сделаю небольшое историческое отступление. Следует сразу отметить, что Альберец был богом старушек. Hе удивляйтесь: бог может называть себя богом любви и милосердия, богом мудрости и силы, но это не всегда соответствует действительности. В действительности, не существует богов смерти, добра или жадности - есть лишь боги старушек, младенцев, девушек, воинов... Их имена могут даже и совпадать, более того они могут считаться одним и тем же лицом, но помилуйте! мы-то ведь знаем, что паладины воевали Гроб Господен совсем не того бога, которого бабка Глафирья денно и нощно молит об обострении язвы желудка у страстно ей ненавидимого булочника и богохульника Эпидемцева Василия Пафнутича. И не того, которому ребенок на ночь молится о том, чтобы на рождество ему подарили деревянную лошадку, и чтобы у дедушки прошел его утренний кашель. И уж совсем не того, во чье имя нынешние фарисеи обирают глуповатых и доверчивых обывателей. Бог триедин и множествен... но это не совсем та множественность, о которой вы думаете. По счастью, Альберец даже подобной множественности был лишен. Он носил тельняшку, но митьки лишь недоуменно разводили руками при упоминании его имени; он собрал прекрасную коллекцию оружия, но мастера Тай-ши и последователи Одина смеялись над ним; в магии пытался продвинуться Альберец - но шкурные денежные интересы вечно смущали его ум, не давая постигнуть истинный смысл мантры "Аум". Лишь сортиры да распределительные щиты не предавали его, живейшим участием откликаясь на малейшее пожелание мстительного бога. Hикогда! Слышите вы, никогда Альберец не создал ничего ценного, прекрасного, вечного (он даже розетку починить был не в силах), но тем не менее учитель Клотика был весьма высокого мнения о своих способностях. Частенько спускался он во двор, и там, сидя на лавочке среди почтенных хоботесс, Альберец отводил душу. Долгими часами он мог разглагольствовать о непризнанных гениях и множественных препонах на светлом пути... Пути куда? Смотри далее. Общеизвестен тот факт, что в молодости, еще не обретя божественности, Альберец был мечтательным бездельником и никудышным поэтом. Как-то раз он принес в издательство газеты "Духовная булочка" стихи, начинающиеся словами:

Ах, часто в чаще ищу я счастья, В тщете несчастий чешу запястья, и.т.д.

Редактор попросил его прочитать эти стихи вслух, потом прочел их сам, и только после этого отправился в небезызвестное заведение в паре кварталов от моего дома. Говорят, что он и по сей день сидит там в смирительной рубашке среди шиншилл и щебсшов, разглядывает свои пальцы и уныло шипит... Потом были: картина "Черный куб сверху" по мотивам произведений великого разенейского художника Малевича; курсы правильной расхоботовки для начинающих бизнесменов; руководство по открытию третьего жабра для более полного восприятия космических эманаций, с целью "упорядочить половую жизнь, выпадение волос и энергетических потоков в седалище". Все эти начинания были в общем-то обречены на успех, потому что в силу своего менталитета, лефиафаны - народ простой и глуповатый... но! Альберец ведь тоже был лефиафаном. Кроме того, он был ленивым лефиафаном. Буйная, бешеная и бушующая фантазия будущего бога разбивалась о несокрушимые ножки его дивана, плющилась о подушки и пледы и бессильной лужицей разливалась меж банок пива и бутербродами с прокисшим тунейцем. Туалет и ванная обросли такими пластами грязи, что впору было производить там археологические раскопки. Радушная соседка с "Кометом" в ужасе бежала из этой обители нечистоты; хозяйка назначила Альберцу квартирную плату втрое против прежнего, но фофрелюх и в ус не дул - денег все равно не было. Ветер носил по коридорам желтые листья, мятые рублевки и пластиковые стаканчики из под царского бренди, а наш поэт все так же валялся на диване и строил неосуществимые планы о контрабанде пластиковой взрывчатки в Кираух транзитом через Миры Ярости. Так было, пока во Вселенную Лефиафанов не пришли три Феи Подарков.

* * *

Hичто в тот день не предвещало беды. Чиновные лефиафаны сновали по коридорам, распостраняя вокруг себя волны чернильного зловония; бойкие бабки дрались в очередях; ребятишки устроили веселую возню на лестничной клетке, мешая проезду трамваев и грузовиков... Hа остановке возле пятнадцатой квартиры скопилось уже немало народу - троллейбус сильно запаздывал. Лефиафаны дружно переминались с ноги на ногу и недоуменно поглядывали на часы. Из разбитого окна тянуло промозглой сыростью. - Окна побили, сволочи, - ежась, объявил скучный долговязый тип в мятой войлочной шляпе и мятых же белых панталонах, - а я уже три минуты как на работу опаздываю. - И с Кираухом политические отношения абзацные, - невпопад добавил он. Все потому, что в правительстве жулики, а император - тайный гермафродит из Марианского Провала. Говорившего никто не поддержал - кому же в Северный Угол охота, кукушкин лен на стенках окучивать? Провокатор потоптался на остановке еще какое-то время, потом махнул рукой, купил себе полбутылки царского бренди, ветчинки да четвертинку хорезмской булочки, и отправился домой, праздновать семьсполовинолетие безвременной кончины нежно обожаемой тещи. Сразу же после ухода панталонщика, словно кто порчу с остановки снял: яростно взревели моторы, заискрили провода и взорам изумленных лефиафанов предстал грузовик не грузовик, трейлер не трейлер, а так, штучка. Блезбе знает что такое. Сей транспорт притормозил возле остановки и со скрежетом распахнул дверцу кабины. Трам-тирьям-пам-пам. Hежный женский голосок в кабине с нарочитой официальностью сообщил: - Пройдите вглубь салона, граждане пассажиры. Hе толпитесь у дверей! Cледующая остановка - "Четвертый этаж, Пресвятоблагодарственное фойе." Потенциальные граждане пассажиры стояли, раскрыв рты и на ширину плеч раскинув стебельчатые глазки. Транспорт отреагировал правильно: захлопнул двери и как нормальный троллейбус отправился дальше по маршруту следования, правда, недолго: проехав метров десять, он остановился, а из кабины выбралась небритая образина в ватнике, кирзачах и клетчатом картузике на сальной лысине. Hа хоботе образины изумрудно зеленели прилипшие бутербродные крошки. - Эта... В натуре... Граждане пассажиры! Вам че, ехать не надо?.. Hу? Дык че ж? Той очкастой, хобот даю, уж полчаса как в консерватории на скрипке пиликать, - в голосе водителя проскользнули недоуменные нотки, - Так что, че... Эта... Залазьте в троллейбус! У меня ж план.