Предложение полковника было принято. Саперы поспешно заложили динамит, и взрыв надежно завалил вход в подземелье, не оставив снаружи никаких следов склада. Теперь все эти подземные богатства могли спокойно дожидаться того момента, когда за ними вернутся их хозяева.

Через несколько часов в Брест вступили немцы. Сражения на Восточном фронте продолжались, но ожиданиям полковника так и не суждено было оправдаться - русские войска не успели отвоевать Брест - два года спустя произошла Октябрьская революция, и Советская Россия вышла из войны. А затем началась долгая и жестокая гражданская война.

В этой борьбе интендантский полковник, о котором шла речь, оказался по ту сторону баррикад - в рядах белогвардейских войск. И когда Красная Армия наголову разбила врагов, он вместе со многими своими соратниками очутился где-то на задворках заграницы и, видимо, влачил там незавидное существование. И вот тогда, вероятно, в поисках средств к жизни он вспомнил, что владеет тайной взорванного в Бресте склада, и подумал, что на этой тайне можно неплохо заработать.

Именно по этим причинам в 1924 году, то есть спустя девять лет, бывший полковник приехал в Варшаву - Столицу панской Польши, на территории которой в то время находился Брест.

Неизвестно, за какую цену удалось ему продать свою тайну, но для Пилсудского и его генералов богатый подземный склад был лакомым куском. В Брест, на место, точно указанное полковником, была послана воинская команда, и солдаты принялись раскапывать заваленный вход в подземелье.

Полковник оказался памятливым человеком - уже вскоре солдаты наткнулись на каменный свод подземного тоннеля. Была пробита широкая дыра, и в темноту склада спустился с факелом унтер-офицер.

И тогда произошло нечто невероятное.

Прежде чем унтер-офицер успел сделать несколько шагов, откуда-то из темной глубины тоннеля гулко прогремел твердый и грозный окрик:

- Стой! Кто идет?

В наглухо засыпанном подземном складе, куда в течение девяти долгих лет не ступала нога человека, охраняя его, стоял на посту часовой.

Унтер остолбенел. Мысль о том, что в этом заброшенном подземелье может быть живой человек, казалась совершенно невозможной, и он решил, что имеет дело с чертовщиной. Перепуганный, он поспешил выбраться наверх, к ожидавшим его товарищам, где получил должную взбучку от офицера за трусость и дурацкие выдумки Приказав унтеру следовать за ним, офицер сам спустился в подземелье.

И снова, едва лишь поляки двинулись по сырому и темному тоннелю, откуда-то спереди, из непроницаемо-черной мглы так же грозно и требовательно прозвучал окрик часового:

- Стой! Кто идет?

Вслед за тем в наступившей тишине явственно лязгнул затвор винтовки. Часовой стоял на посту и нес свою службу в строгом соответствии с воинским уставом.

Подумав и справедливо рассудив, что нечистая сила вряд ли стала бы вооружаться винтовкой, офицер, хорошо говоривший по-русски, окликнул невидимого солдата и объяснил, кто он и зачем пришел. Ответ был совершенно неожиданным: часовой заявил, что его поставили сюда охранять склад и он не может допустить никого в подземелье, пока его не сменят на посту. Тогда ошеломленный офицер спросил, знает ли часовой, сколько времени он пробыл здесь, под землей.

- Да, знаю, - последовал ответ. - Я заступил на пост девять лет назад, в августе тысяча девятьсот пятнадцатого года.

Это казалось сном, нелепой фантазией, но там, во мраке тоннеля, был живой человек, русский солдат, простоявший в карауле бессменно девять лет,

Начались долгие переговоры. Часовому объяснили, что произошло на земле за эти девять лет, рассказали, что царской армии, в которой он служил, уже не существует, и назвали фамилию его бывшего начальника - интендантского полковника, указавшего местонахождение склада. Только тогда он согласился покинуть свой пост.

Солдаты помогли ему выбраться наверх, на летнюю, залитую ярким солнцем землю. Прежде чем они успели рассмотреть этого человека, часовой громко закричал, закрывая лицо руками. Лишь тогда поляки вспомнили, что он провел девять лет в полной темноте и что надо было завязать ему глаза, перед тем как вывести наружу. Теперь было уже поздно - отвыкший от солнечного света солдат ослеп.

Его кое-как успокоили, пообещав показать хорошим врачам. Тесно обступив его, польские солдаты с почтительным удивлением разглядывали этого необычного часового.

Густые темные волосы длинными, грязными космами падали ему на плечи и на спину, спускались ниже пояса. Широкая черная борода спадала до колен, и на заросшем волосами лице лишь выделялись уже незрячие глаза. Но этот подземный Робинзон был одет в добротную шинель с погонами, и на ногах у него были почти новые сапоги. Кто-то из солдат обратил внимание на винтовку часового, и офицер взял ее из рук русского, хотя тот с явной неохотой расстался с оружием. Обмениваясь удивленными возгласами и качая головами, поляки рассматривали эту винтовку.

То была обычная русская трехлинейка образца 1891 года. Удивительным был только ее вид. Казалось, будто ее всего несколько минут, назад взяли из пирамиды в образцовой солдатской казарме: она была тщательно вычищена, а затвор и ствол заботливо смазаны маслом. В таком же порядке оказались и обоймы с патронами в подсумке на поясе часового. Патроны тоже блестели от смазки, и по числу их было ровно столько, сколько выдал их солдату караульный начальник девять лет назад, при заступлении на пост. Польский офицер полюбопытствовал, чем смазывал солдат свое оружие.

- Я ел консервы, которые хранятся на складе, - ответил тот, - а маслом смазывал винтовку и патроны.

И солдат рассказал откопавшим его полякам историю своей девятилетней жизни под землей.

В день, когда был взорван вход в склад, он стоял на посту в подземном тоннеле. Видимо, саперы очень торопились - немцы уже подходили к Бресту, и, когда все было готово к взрыву, никто не спустился вниз проверить, не осталось ли в складе людей. В спешке эвакуации, вероятно, забыл об этом подземном посту и караульный начальник. А часовой, исправно неся службу, терпеливо ожидал смены, стоя, как положено, с винтовкой к ноге в сырой полутьме каземата и поглядывая туда, где неподалеку от него, сквозь наклонную входную штольню подземелья, скупо сочился свет веселого солнечного дня. Иногда до него чуть слышно доносились голоса саперов, закладывающих у входа взрывчатку. Смена задерживалась, но часовой спокойно ждал.

И вдруг там, впереди, раздался глухой сильный удар, больно отозвавшийся в ушах, землю под ногами солдата резко встряхнуло, и сразу же все вокруг окутала непроглядная, густая тьма.

Что испытал этот человек, когда весь страшный смысл происшедшего дошел до его сознания? То ли кинулся он, спотыкаясь и ударяясь в темноте о стены, туда, где был выход, пока не наткнулся на свежий завал, только что плотно отгородивший его от света, от жизни, от людей? То ли в отчаянии и в бешенстве он кричал, зовя на помощь, посылая проклятия тем, кто забыл о нем, заживо похоронив в этой глубокой могиле? То ли уравновешенный, закаленный характер бывалого солдата заставил его более спокойно отнестись к тому, что произошло? И, быть может, убедившись в непоправимости случившегося, он привычно свернул солдатскую козью ножку и, затягиваясь едким махорочным дымком, принялся обдумывать свое положение.

Впрочем, если даже солдат на какое-то время поддался понятному в таких условиях отчаянию, он вскоре должен был понять, что сделать уже ничего нельзя, и, конечно, прежде всего стал знакомиться со своим подземным жильем.

В складе были большие запасы сухарей, консервов и других самых разнообразных продуктов. Если бы вместе с часовым тут, под землей, очутилась вся его рота, то и тогда этого хватило бы на много лет. Можно было не опасаться - смерть от голода не грозила ему. Здесь оказались даже махорка, спички и много стеариновых свечей.

Тут была и вода. Вокруг Бреста немало болотистых, сырых мест, и грунтовые воды здесь находятся недалеко от поверхности земли. Стены подземного склада всегда были влажными, и кое-где на полу под ногами хлюпали, лужи. Значит, и жажда не угрожала солдату. Сквозь какие-то невидимые поры земли в склад проникал воздух и дышать можно было без труда. А потом солдат обнаружил, что в одном месте в своде тоннеля пробита узкая и длинная вентиляционная шахта, выходящая на поверхность земли. Это отверстие, по счастью, осталось не совсем засыпанным, и сквозь него вверху брезжил мутный дневной свет.