И последним, шестым телесным творением Ахура Мазды был Первый человек — Гáйа Мартáн (среднеперс. Гайомáрт), {который сиял, как Солнце [Т]. Гайа Мартан тоже был создан в Арьяна Вэджа на берегу Датии — он был на левом берегу, а Бык — на правом берегу [Т].

Ахура Мазда сотворил Гайа Мартана и Быка из земли <...> А из света и влаги неба он сотворил семя людей и быков <...> И он [89] вложил [его] в тела Гайа Мартана и Быка для того, чтобы от них могло пойти обильное потомство людей и скота [СК].}[20]

Согласно поздней версии мифа, известной по пехлевийскому «Ривайату» (46.4-5) и «Шайаст на-Шайаст» (1), Ормазд сначала сотворил весь мир в своём теле, а затем, в течение второго 3000-летнего периода, создал небо из головы, землю из ног, воду из слёз, растения из волос, огонь из своего божественного разума и Первобыка из правой руки.

И все три тысячи лет Ангхро Майнью не выходил из преисподней. Он готовился к схватке с богом и создавал себе на подмогу новых и новых исчадий — дэвов и пáирика.[21]

В мире единовластвовало Добро. Но Эра Творения, когда всё сущее вершилось согласно воле Ахуры, близилась к концу.

А Гайа Мартан жил на земле. Его величие и праведность составляли одну треть величия и праведности Заратуштры, грядущего в мире. Гайа Мартан проводил дни, занимаясь самым угодным и любезным Ахура Мазде и самым ненавистным Ангхро Майнью делом: пахал землю и ухаживал за Быком.

Мазда видел это, и сердце его преисполнялось болью и состраданием. Он знал, что благоденствие Первого человека недолговечно: скоро в мир ворвётся Дух Зла, земля наполнится бедствиями, и людям, которые произойдут от Гайа Мартана, предстоит долгая мучительная борьба с Друджем и дэвами. Будут засухи и неурожаи. Будут зимы с пронизывающими холодами. Будут опустошительные набеги кочевников, приверженцев Айшмы, угоняющих скот и убивающих его, дабы усладить своих покровителей-дэвов неправедной кровавой жертвой. А Гайа Мартан даже не знал, что и сам он, и его Первобык — смертны; он вообще не знал, что такое смерть.

И однажды Ахура Мазда призвал к себе фраваши праведных и держал совет с их разумом:

— Бедствия и горести, дэвами порождаемые, обрушатся на мир в неисчислимом множестве и заполонят его, — возвестил он. — Грянет бой — шесть тысяч лет не будет ему конца. Против Друджа и Зла, за Добро и Истину-Аша придётся встать — вам. Я вложу в ваши руки оружие, которое наповал разит дэвовскую нечисть: «хумата—хухта—хваршта» — добрые помыслы, добрые речи и добрые дела. Но дэвы и паирика станут всячески совращать вас с пути праведности, строить козни, посылать лжеучителей, лжепророков — и многие не устоят. Это будет страшный бой. Слезами и страданиями будет устелен путь к конечному торжеству Добра. Готовы ли вы? Решайте и выбирайте сами: что для вас благостней? та ли стезя, если я, Ахура, дав вам телесное воплощение, пошлю вас в мир и буду там всячески оберегать от [90] злокозней Ангхро Майнью; или же вы сами будете противостоять Друджу, много претерпите горя, но выстрадаете победу над Разрушителем — и тогда все праведники воскреснут и сделаются бессмертными на веки вечные?

Фраваши праведников внимали словам Творца.

— Мы выбираем битву с Друджем и друджвáнтами, приверженцами Лжи, — был их ответ.

Весь эпизод о предоставлении фраварти свободного выбора, вероятно, является попыткой (логически безупречной) разрешить ту самую богословскую проблему, на которой у Достоевского основан атеистический бунт Ивана Карамазова и которая во все века была истоком различных христианских ересей: чем объяснить существование Зла в мире, если бог добр и всемогущ? Для зороастрийца вопрос о первопричине Зла не стоит: два начала извечны, и битва между ними продолжается по сей день, — однако невозможность немедленно уничтожить Зло противоречит доктрине о всемогуществе благого Ормазда. (Впрочем, эта доктрина намечается в зороастрийской теологии поздно. Образ Ахура Мазды в «Авесте» никак не соответствует представлению о всемогущем божестве: Ахура Мазда, например, сам просит помощи у язатов и молится им.)

Религиозные течения, условно называемые «зороастрийскими ересями», видели причину людских страданий в том, что мир пребывает во власти Ангхро Майнью, который будет низложен Ахура Маздой в назначенный срок (зерванизм, с. 118); и о том, что материальный мир сам по себе, как таковой, есть Зло, а «область Добра» есть область «духовного существования» (манихейство, с. 121).

Фраваши праведных выбрали битву с Друджем — и Ангхро Майнью, собравшийся уже вторгнуться в мир, застыл, оторопев. Дух Зла был поражён величием людей. Мерзкие мысли Ангхро Майнью смешались, воля дрогнула. Он посмотрел на Гайа Мартана, и недоброе предчувствие охватило его.

Он боялся. Боялся человека и рабочего быка. В скотоводах и пахарях он предощутил свою гибель.

Шли годы, проходили десятилетия, — а Дух Зла всё не решался напасть на мир, сотворенный Ахурой. Наконец, дэвы, истомившись от безделья, приступили к своему повелителю и наперебой стали убеждать его, что пора начинать сражение.

Они дважды рассказали про свои собственные злые деяния, но не воодушевило это его; и тот мерзкопагубный Злой Дух, из страха перед праведным человеком, был не в состоянии поднять башку,[22] покуда [перед ним] не явилась по прошествии трёх тысяч лет зломерзостная Джех, дэв похоти.[23] [91]

— Пора начинать! — возопила она. — Взгляни, отец, какое нас несметное полчище, — а ведь мы породим разной погани ещё тысячекратно больше! Восстань, отец наш! Ибо я в том сражении изолью столь много отравы[24] на праведного человека [и] его быка рабочего, что из-за моих деяний жизнь им не [будет] желанна; и я изничтожу их души живые, я испорчу воду, я испорчу растения, я испорчу Огонь Ахура Мазды, я сделаю всё творение Ахура Мазды испорченным!

И Злой Дух решился.

Так закончилась Эра Творения.

Начало следующего, третьего 3000-летия, было страшным и пагубным для всего живого. Ангхро Майнью, разбив небесную сферу, ворвался в мир, а следом за ним в творение Ахура Мазды ринулись порождения Тьмы. От удара небо содрогнулось так, что звёзды, Луна и Солнце пришли в движение. Солнце покинуло созвездие Ягнёнка и покатилось по Зодиаку; его стало бросать то выше, то ниже, день и ночь сделались не равны. Ангхро Майнью напал в первый день месяца Фравашей (среднеперс. Фраварди́н) — с этого момента пошёл отсчёт времени новой Эры, Эры Смешения Добра и Зла; и оттого первый день месяца Фравашей — день весеннего равноденствия, когда Солнце-Хвархшайта возвращается в созвездие Ягнёнка — считается у зороастрийцев началом года.

Дух Зла напал в облике змея и сразу наплодил ядовитых змеёнышей. Мириады хрáфстра — крысы, мыши, землеройки, {и змеи, и ящерицы, и лягушки, и муравьи, и какие другие есть ещё всякие многоножки-черви}[25] ядовитые, жалящие, расползлись и заполонили все пастбища, так что без вредоносных тварей не осталось на земле и места с остриё иголки величиной. На растениях появились насекомые-паразиты. Дэвы болезней, тлена, смерти, засухи — вся нечисть из воинства Ангхро Майнью разлетелась по миру — и мир погрузился во тьму. Пожухли сочные травы. Дух Зла испортил огонь, примешав к нему дым. А дэв смерти Áсто Видóту (среднеперс. Астовидáд) накинулся на человека и Быка.

Но Первому человеку и Первому Быку суждено было прожить тридцать лет; и сколько ни злобствовал Асто Видоту, сколько ни свирепствовал, — никак не удавалось ему набросить петлю на шею Гайа Мартану.[26]