Столь много было их, порождений Зла, столь неисчислимое множество их создал Ангхро Майнью на погибель земле, что сам Творец [155] Ахура Мазда не мог справиться с ними. И он воззвал к Мантра Спента:

— Помоги мне, праведная Мантра Спента! Исцели мой мир, изгони прочь порождения Друджа.

— Но как я сделаю это? — сказала в ответ Мантра Спента. — Как мне выполнить твоё веление, скажи, Мазда, ибо это неведомо мне.

{Мантра Спента одна была не в силах изгнать Зло. Нужен был праведник, который бы произнёс благочестивое исцеляющее Слово.}[5]

И Ахура Мазда решил воззвать о помощи к Арья́ману, благому язату, сотворенному им, Ахурой, — духу телесного и душевного здравия, религиозного послушания и благочестия, покровителю оседлых племён, противостоящему — вместе со Сраошей — буйному Айшме.

Он совершил возлияние в честь Арьямана, принёс ему в жертву коней, верблюдов, тысячу бурых быков и мелкий скот. Потом призвал перед свой лик На́йрьо Са́нгху (среднеперс. Нерья́санг) — божественного вестника, {огненного духа},[6] и молвил ему:

— Лети, Найрьо Сангха, мой посланник и глашатай, к Арьяману праведному, и вот какие слова обрати к нему: «Так говорит Ахура Мазда, праведный, тебе [Арьяману]: „Я, Ахура Мазда, создатель всех благих творений, когда я создал эту обитель, прекрасную, сияющую, видную издалека <…> тогда негодный посмотрел на меня [и моё творение], негодный Ангхро Майнью, смертоносный, и создал своим чёрным колдовством девять недугов, и девяносто, и девятьсот, и девять тысяч, и девять раз по десять тысяч недугов смертельных, неисцелимых! Так принеси же мне и миру телесному исцеление, Арьяман! Тебя я почтил возлиянием и молитвой, тебе принёс жертвы щедрые, богатые: коней тысячу, и крутогорбых верблюдов тысячу, и тысячу бурых быков, и тысячу голов мелкого скота — всё тебе! Оказал я должные почести тебе, Арьяман!»

Мазда умолк — и тотчас же в послушание словам Ахуры он пошёл, Найрьо Сангха, вестник; он направился прямо в обитель Арьямана и объявил ему волю Творца. Всё, что сказал Мазда, верный Найрьо Сангха передал Арьяману слово в слово — и о почестях, которые были возданы ему, и о щедрых жертвах. Это было быстро сделано, не было это долго.

Арьяман воспылал праведным рвением. Уничтожить зло, исцелить телесный мир — великую и почётную миссию возложил на него Ахура! Не теряя времени, он отправился на гору праведных вопросов.[7] [156] Девять жеребцов взял он с собой, девять быков, девять верблюдов, девять голов мелкого скота взял он с собой,[8] полный [праведного] рвения Арьяман. Он <…> вырыл девять борозд продольных,[9] произнёс молитвы и заклинания, отвращающие болезнь, — и так, праведным Словом Мантра Спента, он изгнал Друджа и исцелил мир, как были на то воля и приказание Ахуры.

Изложено по: «Ясна» 9.4

Постепенно люди узнавали, что дэвы и Зло не безраздельно царят на земле, но есть в мире и ахуры — истинные боги, благие, добрые, праведные. Так, узнали они про Хаому.[10]

Чудесные свойства напитка хаомы арийцам открыл их соплеменник, добродетельный муж по имени Вивáхвант (среднеперс. Вивáнгх). Он был первым из смертных, кто выжал сок золотистого растения. В награду за это богоугодное деяние та на него благодать снизошла, та его постигла удача, что у него родился сын — Йи́ма (среднеперс. Йим, Джам, в поздней традиции Джам, Джамше́д, фарси Джамши́д) блестящий,[11] богатый стадами, сиятельнейший среди рождённых, солнцеподобный между людьми [Бр]. А Вивахвант стал первым жрецом Хаомы.

В «Яшт» 10.89 первым жрецом Хаомы и Ахура Мазды назван сам бог Хаома — см. выше, с. 142-143.

Изложено по: «Видевдат» 2

Образ Йи́мы, представленного во 2-м фрагарде «Видевдата» первым земным царём, восходит ещё к индоевропейской эпохе. Первоначальное значение имени — «Пара», «Близнецы» — свидетельствует о связи образа с древнейшим общеиндоевропейским [157] мифом о братьях-близнецах — сыновьях Солнца. В скандинавской мифологии Йиме соответствует персонаж И́мир (этимологически «двойное [существо]» — то есть «близнецы» или, возможно, «гермафродит») — первое живое существо, получившее телесное воплощение, великан, из плоти которого впоследствии был сотворен мир. Ведийское соответствие Йимы — Яма́ («Близнец»), вместе со своей сестрой Ями́ составляющий первую человеческую пару, сын бога солнца Вива́свата (авест. Вивахвант), впоследствии — царь загробного мира, в обители которого усопшие праведники вкушают блаженство.[12]

В индоиранскую эпоху у разных племён существовали совершенно разные представления о Йиме: солярный бог, верховное божество пантеона, владыка загробного мира, царь «золотого века» человечества, культурный герой, податель плодородия (см. далее — внутритекстовый комментарий на с. 181) и др. Из этих никак не взаимосвязанных представлений «младоавестийская» традиция выработала цельный, по-своему логичный миф, вошедший в канон «Авесты» («Видевдат» 2).

Основное содержание первой части фрагарда (строфы 1-20) составляют «младоавестийские» интерпретации индоиранских сказаний о Йиме — царе «золотого века», когда люди были бессмертны и жили в изобилии и благополучии. Во второй части (строфы 21-43) прослеживаются, главным образом, отголоски легенд о Йиме как о герое-цивилизаторе, проложившем людям путь в загробный мир и сделавшимся верховным богом потустороннего царства, а также представления о загробном блаженстве праведников в обители бога мёртвых и ранние эсхатологические мифы — о конце света в результате зимы и о всемирном потопе (последние, бесспорно, вавилонского происхождения).

Первым земным правителем Йима изображён только в «Видевдат» 2 и в так называемом «Мемориальном списке» («Яшт» 13.130); в остальных зороастрийских текстах при перечислении легендарных царей он упоминается третьим в династии первозаконников Парадата (см. далее — с. 174-177).

Йима хшаэта — Йима сияющий — был первым из смертных, с кем Ахура Мазда беседовал до <…> Заратуштры; ему [Ахура Мазда] объявил её, религию Ахуры и Заратуштры [Бр]. И ему, Ииме прекрасному, сказал Ахура Мазда:

— Стань для меня, о Йима прекрасный, сын Вивахванта, хранящим и несущим Веру! [СК].

Но Йима не был готов стать пророком веры. Он ответил Ахуре:

— Не создан я и не обучен хранить и нести Веру. <…>

— Если ты не станешь для меня, о Йима, хранящим и несущим Веру [СК], — сказал тогда Ахура Мазда, — то ты мне мир приумножай, ты мне мир взращивай! Ты стань мира защитником, хранителем и наставником! [СК] Царствуй на земле!

— Да! — воодушевлённо отозвался на это Йима. — Я, я буду мир твой взращивать, я буду мир твой увеличивать, я буду <…> защитником, охранителем и надсмотрщиком мира! Да не будет под моим господством ни холодного ветра, ни горячего, ни болезней, ни смерти! [Бр]

Тогда Ахура Мазда торжественно вручил Йиме золотой рог и кнут, украшенный золотом [СК]. [158]

Первый из атрибутов Йимы в «Авесте» описывается очень неопределённо — как нечто, имеющее отверстие; предлагались различные толкования: стрела, кольцо, плуг и др. «Второе, по всей видимости, использовалось именно для понукания скота — это либо плеть, кнут, либо стрекало, бодило, стимул. По последним толкованиям, учитывающим и этимологические связи, и то, что Йима прежде всего царь-пастух и земледельческие оружия или оружие ему не свойственны, наиболее вероятным значением для первого орудия считается рог, пастушеский рожок, дудочка, труба» (Стеблин-Каменский И.М. К отрывку из Видевдата (Фрагард 2) // Авеста. С. 196. Примеч. 1). Эту точку зрения не разделяет С.П. Виноградова, считающая первым атрибутом Йимы особую разновидность земледельческого орудия — каменный диск, заострённый по краям, с отверстием посередине (для надевания на палку).[13]