Мгновение полной тишины и неподвижности затянулось надолго. Хрустальные грани в руках молодых и старых, мужчин и женщин отражали свет. Затем высокий, стройный молодой человек в белом траурном костюме произнес:

- За победу над врагом!

Брендон Аркад выпил свое шампанское и решительным жестом разбил бокал об огромный каменный очаг.

- За победу над врагом! - подхватили голоса, одни звенящие, другие шепчущие, словно дающие клятву или творящие молитву.

Людей в этом зале связывала общая судьба - каждый из них командовал кораблем, через восемь часов уходящим к Пожирателю Солнц, - и сознание того, что не все из них вернутся назад.

В кои-то веки они смешались воедино: капитаны эсминцев и катеров, командиры испытанных в бою кораблей и приспособленных для войны нарядных яхт, панархисты и рифтеры. Марго видела по их блестящим глазам и нервным движениям, по внезапному смеху и внезапной рассеянности, что все они сознают это в равной мере.

Ровно через восемь часов она выйдет из своей квартиры в белом парадном мундире, с солнцами верховного адмирала на высоком воротнике, и займет место на мостике, где стоит полная тишина, если не считать почти неслышного шепота пультов. Несмотря на тианьги, запрограммированные на успокаивающие ионы, все вокруг - и присутствующие, и те, кто на связи, - будут собраны, и сердца их будут биться в ожидании ее команды, которая пошлет их прямо в бой, а возможно, и на смерть.

Нг закрыла глаза, стиснув в руке кубок. Предполагается, что каждый полководец живет ради такого вот момента. Что бы ни случилось, ее имя будет вписано в историю отныне и до тех пор, пока эта цивилизация не обратится в прах.

Но никакой радости в этом нет. Только ожидание, сопряженное со страхом неминуемых потерь. И еще сильнее - воля к победе. На этот раз Должар не дождется пощады.

Она открыла глаза, залпом выпила шампанское и швырнула бокал прямо в огонь.

Осри Омилов, лейтенант Флота его величества, потной рукой перехватил чемодан и нажал на вестник челнока.

- Лейтенант Омилов для прохождения службы явился. Разрешите подняться на борт?

Секунду спустя ему ответили:

- Поднимайтесь, лейтенант.

Шлюз открылся, и Осри встретился с откровенно любопытным взглядом юного, видимо, только что произведенного, мичмана.

Осри отдал честь, и девушка с запозданием ответила тем же, покраснев до ушей. Но дальнейший вековой ритуал приветствия она проделала четко, не ошибившись ни разу.

Церемония его доставки на борт "Грозного" прошла уже более гладко. В конце концов он добрался до своей каюты. Обстановка здесь была точно такая же, как на "Мбва Кали" или на Минерве. Все корабельные интерьеры регулировались уставом, чтобы человек мог ориентироваться на любом корабле вслепую в случае внезапного отключения энергии.

Теперь это действительно могло случиться - но он будет воевать не на этом корабле, а на рифтерском. Осри постарался не думать об этом и разложил свои вещи, на что ушло всего несколько секунд.

Посмотрев на хроно, он заколебался. Ему хотелось бы явиться в последний момент - это ввело бы его взаимоотношения с экипажем в удобные уставные рамки. Но Фиэрин уговорила его прийти пораньше, чтобы представиться неофициально хотя бы офицерам.

"Не хочу я болтаться там и дурака из себя строить", - возражал он. Она с усмешкой взяла его за уши и поцеловала: "Лучше уж так, чем прослыть снобом". - "Снобом?" - опешил он. "Все знают, что вы с Панархом друзья детства, нравится тебе это или нет. И хотя звание у тебя небольшое, они будут держаться на расстоянии, если ты не сделаешь первый шаг".

Осри достаточно разбирался в дулуской иерархии, чтобы признать справедливость ее слов. И он согласился, хотя ради этого им пришлось расстаться на целый час раньше.

Но их прощание, хотя и урезанное, было сладостным. О будущем они не говорили - они оба принадлежали к миру Дулу, где слова так легко выворачиваются наизнанку или становятся ложью в силу обстоятельств. Их эмоции нашли выход в страсти, столь сильной и так крепко связующей, что Осри впервые не чувствовал себя робким и неуклюжим.

Он потряс головой: время воспоминаний еще не пришло.

Сейчас он должен сдержать данное Фиэрин слово.

Он вышел и направился в офицерскую кают-компанию.

Фиэрин лит-Кендриан смотрела, как челнок Осри пробирается сквозь скопление кораблей у Колпака и исчезает за громадой "Грозного".

Отвернувшись от иллюминатора, она пошла через толпу к выходу. Все вокруг держались вежливо и немного отстраненно. На нескольких лицах виднелись следы слез. Все здесь прощались со своими любимыми, и никто не хотел знать о таких же маленьких драмах, разыгрывающихся рядом с ними.

"Мне почти хочется, чтобы должарианцы на нас напали", - думала Фиэрин, становясь в очередь на транстуб. Все лучше, чем это ужасное, добровольное расставание. Точно они идут на казнь и знают об этом.

Давка в транстубе показалась ей даже приятной. Здесь она чувствовала себя в безопасности... нормально.

В капсуле стояла странная тишина - люди почти не разговаривали, и Фиэрин, с радостью влившаяся в толпу пассажиров, с такой же радостью из нее и вышла. Она никогда не считала себя чувствительной натурой, но слишком легко было представить себе, как боль от разлуки, переживаемая каждым из них, сливается в общее отчаяние.

Она уже и теперь скучала по Осри, по его запаху - он, никогда не маскировавший своих эмоций, как другие Дулу, не пользовался и духами. Он был таким, как есть: чопорным, неуклюжим, предельно честным, любителем каламбуров, надежным, как планета в космосе.

Ей не хотелось даже думать о будущем без него.

Рядом кто-то всхлипнул, и Фиэрин, повинуясь инстинкту, сошла с дорожки и пошла напрямик через лужайку, чтобы не мешать чужому горю.

В анклаве даже всегдашние часовые казались серьезнее, чем обычно.

В доме ее встретила музыка - медленные гармоничные переливы оперы, чьи слова были написаны на Утерянной Земле за много веков до Исхода. Фиэрин, изучавшей музыку в школе, трагедия Троила и Крессиды [История любви троянского царевича Троила легла в основу поэмы Дж. Чосера (1372) и оперы У. Уолтона (1954)] была знакома.