По телу Иварда поползли мурашки. Эту реакцию он подавил, но от психических миазмов, испускаемых высокой, худой фигурой с длинными черными волосами, заслониться было не так просто. Ивард уже видел этого человека в Садах Аши.
"Смерть дышит его ноздрями", - сказали тогда Портус-Дартинус-Атос. Это был телохранитель Архона Шривашти.
Ивард понял, что эти люди ждали его, и огляделся. На маленькой станции было пусто - одно это должно было насторожить его на переполненном Аресе. Он потянулся к Вийе, надеясь, что страх усилит его сигнал.
И он связался с ней, но тут же отпрянул и потерял ее, ошеломленный потоком ощущений, почти таких же, которые испытал сам в свои первые минуты на келлийском корабле. Вийя ему не поможет. А вдруг ее тоже арестовали? Что с ней? Келлийский Архон ушел слишком глубоко и тоже не мог помочь, и своих друзей келли Ивард тоже не чувствовал. Он остался один.
Здоровяк улыбнулся - не слишком ободряющее зрелище.
- Тебе выпала особая честь, парень, и это отнимет у тебя не больше часа, - стиснув пальцы, он направил Иварда к выходу. Ясно было, что уланшу он владеет лучше, чем Ивард, поэтому сопротивление не имело смысла.
- Куда вы меня ведете? - спросил мальчик, ненавидя себя за дрожь в голосе. Физически контроль изменял ему.
- Архон Шривашти хочет с тобой поговорить.
Ивард окончательно понял, что дело плохо.
- О чем это?
Здоровяк подтащил его к стене, где внезапно открылась ниша, и втолкнул в маленькую капсулу. Телохранитель - Ивард вспомнил, что его зовут Фелтон, - тоже сел туда. Здоровяк сказал на прощание:
- Не нахальничай, парень. - И люк закрылся.
Поездка прошла в молчании. Ивард не хотел разговаривать с Фелтоном и с облегчением вспомнил, что тот, как говорят, немой. Он сосредоточился на блокировке своего синестетического восприятия: в тесной капсуле ассоциации, которые вызывал этот человек, были просто болезненны.
Капсула доставила их в маленькую, скупо обставленную комнату, и Фелтон ушел. Ивард огляделся - типичная чистюльская комната. Вот только стол должен быть пятиугольным, а не круглым, подумал он, когда острый запах цветов в вазе на столе коснулся его щек. И мягкий ковер на полу не соответствует краскам гобелена над буфетом, а буфет слишком приземист для приглушенного освещения. Даже чистюли ничего не замечают.
Эта мысль успокоила его. Потом снова вошел телохранитель, а за ним высокий желтоглазый Архон, которого Ивард тоже видел в Садах Аши, - он двигался со сдержанной, вызывающей беспокойство грацией. Глыба бархатистого гранита легла на плечи Иварда, и он поспешил сфокусироваться.
- Садись, пожалуйста, Ивард.
Мальчик поспешно сел. Тау говорил с ним так, как никогда не говорил Брендон. Под наружной вежливостью чувствовалась колючая сталь, и он стоял очень высоко, а Ивард - низко. Немой телохранитель стал у Иварда за спиной.
- Ты был в одной команде с Джесимаром лит-Кендрианом.
- Д-да.
Архон приподнял бровь, и флюиды Фелтона слегка изменились.
- Сэр, - добавил Ивард. - Ваша светлость.
Так ведь к ним, кажется, обращаются, к Архонам?
Он пропустил следующий вопрос, потрясенный новым для себя опытом. Читать запахи - одно дело, но сейчас он понял, что читает Фелтона, как темпат. И Вийя тоже так делает? Хотя нет, она может читать и на расстоянии, как было на Артелионе, когда они спасали гностора. А он не может.
- Прошу прощения, ваша светлость?
Он чувствовал презрение Архона - вот, пожалуй, и все. Шривашти был закрыт для него, зато аура Фелтона говорила о многом. "Чистюли живут в своих головах, опутанные словами", - сказала Грейвинг незадолго до своей гибели, в подземелье Дворца. Но Фелтон лишен способности говорить, и слова ему не мешают.
- Ты навещал его в камере. Говорил он что-нибудь о своей сестре?
- Нет. - Вообще-то говорил, но лишь когда Ивард сам завел разговор о ее исчезновении.
Ивард почувствовал, как Фелтон напрягся, но потом это ощущение ушло,
- То есть он спрашивал... он не понимал, почему она ни разу к нему не пришла. - Голубой огонь внезапно ударил из области подсознательного мириадами фонтанов, которые, слившись, приняли форму, предупреждающую об опасности.
- Она исчезла, - сказал Тау Шривашти, - и я за нее беспокоюсь. Все, что ты вспомнишь, может пригодиться - возможно, даже спасти ее жизнь.
Они меня наркотиком пичкают!
Ивард внезапно ощутил острую щекотку чужеродной молекулы, проникшей в организм через альвеолы.
- Да я ничего такого не помню, - пробормотал он, стараясь нырнуть поглубже и разобраться, что это за молекула. Сознание Архона внезапно предстало перед ним, как жженые специи и бархат.
- Ты перегибаешь, Фелтон, - сказал Тау, и Фелтон позади отозвался немым протестом.
Ивард устремился на хищный блеск и схватил его. Сопутствующая голубизна обволокла затейливую, бугристую поверхность молекулы. Ивард схватил вторжение во всей его сложности и напустил на него катализатор, взятый из химического цеха печени. Блеск конвульсивно замигал, и в голове прояснилось.
- Устал я, - сказал Ивард. - У нас на ферме длинные смены.
Тау пристально посмотрел на него.
- Может быть, ты голоден? И будешь лучше соображать, если поешь?
- Извините. - Ивард снова ужаснулся. Не станет он тут есть за все сокровища Изумрудного Трона! - Мне что-то нехорошо.
Архон ответил нетерпеливым жестом, но Ивард продолжал:
- У нас один ламб заболел. Я помогал его лечить - у него кинелли, и смотритель сказал мне, что иногда это и на человека перекидывается. - Ивард почувствовал в Архоне перемену, которую пока не мог разгадать. - Вы извините, но Локри вообще не говорил о своей семье, пока не попал сюда, да и теперь почти не говорит. Мы не знали даже, с какой он планеты, пока чистюли его не арестовали.
Тау встал.
- Заплати ему что-нибудь за потерянное время, Фелтон, - сказал он и вышел. Но Ивард успокоился, только когда телохранитель посадил его в транстуб и капсула отошла. Сейчас ему, как никогда, требовалось поговорить с Тате Кагой.
17
Лохиэль осторожно вошла за своим кузеном Камероном в кабинет адмирала Найберга. Их закончили опрашивать больше недели назад, и команде предоставили пользоваться досугом, насколько это было возможно на "Шиавоне", откуда их не выпускали. Чтобы облегчить ситуацию, чистюли завалили их видеокассетами, чипами, играми и даже секстехникой, но на корабле все равно становилось тесновато.