Эйя запрокинули головы назад под углом, невозможным для человека, и заверещали на высокой, режущей ухо ноте. Мандериан почувствовал, что они разочарованы. Их быстрых жестов он не узнавал. Еще миг - и они с поразительной быстротой покинули мостик, шурша тонкими ножками по обшарпанной палубе.
Мандериан снова выключил пульт. Что это были за жесты? Не те ли, что они разработали вместе с келли? Но что бы они ни говорили, они, похоже, так и не научились отличать изображение в реальном времени от записи. Они хотят вернуться к Пожирателю Солнц.
Он нахмурился, оглядывая мостик. Эйя - такие странные существа, и люди так мало о них знают. Их техника, в отличие от келлийской, не имеет никакого сходства с человеческой - это скорее искусство. Значит, творчество, по крайней мере в одной форме, им доступно. Что они, собственно, делают здесь, так далеко от своего мира?
Мандериан вышел. Корабль был невелик, и за углом он увидел эйя вместе с келли. Эйя семафорили что-то быстро-быстро - с людьми они такой скорости никогда не развивали. При этом присутствовал один из вездесущих десантников. Келли протрубили что-то в лад чириканью эйя, и Мандериан почувствовал, что воздух изменился - запахло чем-то вроде корицы и жженой пробки.
Дверь в лазарет открылась. Себастьян Омилов, стоя на пороге, наблюдал за этой сценой, озадаченно сдвинув тяжелые брови.
Эйя внезапно умолкли и устремились в каюту Вийи. Келли продудели нечто скорбное, как показалось Мандериану, и связующая сказала:
- Они говорят, их мыслемир хочет, чтобы они отправились к Пожирателю Солнц.
На это Мандериану нечего было ответить - да келли и не ждали ответа. Они удалились в свою каюту, и Омилов вздохнул.
- Выспались, называется. Разве это возможно, когда на уме столько вопросов?
- Может быть, воспользуемся щедростью нового Панарха и выпьем чашечку кофе? - предложил Мандериан.
Омилов ответил одним из расплывчато-вежливых жестов, которые у Дулу казались врожденными. Мандериан, не совсем уловив его значение, прошел в кают-компанию. Там было пусто. "Он знает, что я темпат, - подумал Мандериан, заказывая на пульте кофе. - Возможно, таким образом он дает мне разрешение слушать не только слова, но и чувства, которые скрываются за ними". Должарианец молча отнес чашки к паре кресел, выбранных Омиловым.
Некоторое время оба молчали, прихлебывая ароматный напиток, затем Омилов произнес:
- Когда я думаю об эйя, все наши определения интеллекта кажутся мне сомнительными.
- Да. У них нет письменности, нет политики, речью они пользуются в редких случаях, а к ремеслам можно отнести разве что это их макраме.
- Которое, однако, мы могли бы воспроизвести только с помощью сложнейшей техники. И они, кажется, разработали с келли общий язык - Ивард, по-видимому, тоже его понимает.
- Как и Вийя.
В гносторе пока не чувствовалось никаких сильных эмоций, и Мандериан не до конца понимал его дулускую мимику, однако сохранял терпение.
Омилов иронически изогнул густую бровь:
- Как и Вийя.
В кофе не было горечи - он представлял собой смесь нескольких сортов, которые уже тысячу лет выращивались одним и тем же способом, и был горяч как раз в меру. Мандериан в случае необходимости мог бы назвать его химический состав и объяснить, как человеческий организм на него реагирует. Но лишь немногие вещества способны вселять в человека чувство почти мистического довольства с помощью своего запаха, вкуса и температуры, и кофе - одно из них.
- Итак, теперь, когда вы нашли Пожиратель Солнц, ваша работа завершена? - спросил Мандериан. - Или, точнее, - считают ли власти ее завершенной?
- В этом-то и заключается моя дилемма, - улыбнулся Омилов. - Теперь я должен передать его координаты Найбергу, после чего Флот незамедлительно выступит против Эсабиана. Я не спорю - это действительно необходимо, мягко добавил он.
Мандериана в детстве мучили кошмары, в которых материнский пеш мас'хадни подвергал его пыткам. Омилов испытал это должарианское искусство на себе - и произошло это в месте, которое еще недавно было цитаделью его сюзерена и друга.
- Какой же доклад вы представите Брендону, нашему новому Панарху?
Омилов, точно во власти печальных воспоминаний, потер щеку и вздохнул.
- Это необходимо, - повторил он и поднял глаза. - Но эта работа теперь не только моя, и я должен думать не только о настоящем, но и о будущем. Эсабиан как-нибудь да испортит это урианское сооружение - тут уж ничего не поделаешь. Но я пущу в ход все свое влияние, чтобы добиться хотя бы от своих обещания не уничтожать станцию. Насколько нам известно, это единственная урианская конструкция, функционирующая до сих пор. Хотя Эсабиан извлек оттуда энергетические реле, делающие его гиперснаряды столь смертоносными, я не могу поверить, чтобы все тамошние артефакты имели отношение к военному делу. Взять хотя бы гиперрацию. Об этом я и доложу Брендону: мы обязаны сохранить Пожиратель Солнц для науки. - Он хлопнул ладонью по столу. - Это больше чем долг - это священная миссия.
И он хочет, чтобы Мандериан стал его союзником, иначе даже этого бы не сказал. Мандериан поставил чашку и кивнул.
- Возможно, наши цели совпадают. Элоатри, руководимая своим видением, попросила меня следовать за полиментальным единством, представленным эйя, келли, Вийей и мальчиком.
Видение. Омилов не произнес этого слова вслух, но глаза его сузились, и Мандериан ощутил прилив эмоций. Закоренелый скептик, Себастьян Омилов сам подвергся власти Сновидения перед отлетом с Ареса, и то, что он испытал, до сих пор не отпускало его.
- Если кто-то из них и понимает, что ищут здесь эйя, то посторонним не говорит.
- Со мной уж точно никто не откровенничал.
Мандериан помолчал, подыскивая слова.
- То, как члены полиментального сообщества понимают друг друга, - это один вопрос. Их общение с посторонними - другой.
Омилов сложил пальцы вместе, опершись подбородком на указательные.
- Что именно вас беспокоит? - подчеркнуто объективным тоном спросил он.
От его внимания не ушло, что я ввел в разговор их имена; напрасно было бы отрицать, что я обеспокоен.