Не обратив никакого внимания на мужчину, севшего на скамейку рядом с ней, она продолжала упорно вязать с мрачным выражением лица.

— Ну и лицо! — воскликнул мужчина, рассмеявшись. — Готов поспорить, Хильда, что ты пропускаешь петли.

Она промолчала, и Фуллер понял, что мисс Адамс действительно расстроена. С ней всегда было трудно. Хильда не любила работать на полицию.

— Интересную историю узнал сегодня. Я бы назвал ее — тайна черной точки.

Она взглянула на него.

— Я должна это выслушать? — спросила она ледяным тоном. — Здесь хорошо, но я могу пойти и домой.

— Это не касается ни тебя, ни меня. Просто маленькая шпионская история. На письмах немецким военнопленным появляется маленькая черная точка. Эти письма, конечно же, не дошли до адресата, их перехватили. Точку увеличили и получили целое послание. Здорово, не правда ли?

Он внимательно посмотрел на нее. Во всяком случае Хильда перестала вязать. Но не проронила ни слова. Если бы не ее седеющие волосы и фигура взрослой женщины, она выглядела бы совсем как девчонка. Ее лицо по-прежнему было холодно.

— Должна тебе сказать, что я не буду больше на тебя работать. Я слишком стара, и у меня больное сердце. Я поеду в деревню и буду выращивать там цыплят. Я всегда об этом мечтала.

— Боже, что они с тобой сделали! Послушай, Хильда. Я не давил на них. Я сказал им, что если они хотят, то могут тебя взять. Но я со всей определенностью заявил, что если они не возьмут тебя, то я с радостью воспользуюсь твоими услугами. И ты очень мне нужна. Прямо сейчас.

— Мне надоели все твои убийства, — сказала она все тем же холодным тоном.

— А заинтересовало бы тебя попытаться предупредить такое убийство? Ведь, в конце концов, жизнь есть жизнь — что здесь, что на фронте. Назревает одна ситуация, которая меня начинает здорово беспокоить. Дай, по крайней мере, я расскажу тебе.

— Я не могу запретить тебе говорить, — сказала Хильда и снова принялась за вязание.

Фуллер закурил и посмотрел на дорожки парка. Октябрьское солнце уже зашло, и няньки увели своих подопечных ужинать. Теперь парк был во власти ребят из бедных кварталов.

— Жизнь чертовски странная штука, — заметил он. — Посмотри на этих ребят. У них мало что есть, но они довольны этим. У других есть все, а они вечно чем-то недовольны. — Он откашлялся. — Я сейчас думаю об одной девушке. Она умна, насколько я знаю. Красива, у нее много нарядов и денег. У нее есть молодой офицер, который хочет на ней жениться. А она, насколько опять-таки я знаю, хочет убить свою мать.

Хильда, казалось, насторожилась.

— А что сделала ее мать?

— В этом-то вся штука. Никто не знает. Там есть еще тетя, сестра отца девушки, которая прямо-таки обезумела от всего этого. Она считает, что у девушки какая-то идея фикс, что-то ненормальное. Но я в этом не уверен.

Теперь было ясно, что, несмотря на свой ледяной тон, Хильда заинтересовалась рассказом инспектора.

— Для таких случаев есть психиатры, — сказала она.

— Девушка достаточно умна. Мы уже пробовали. Она не желает с ними говорить.

— А откуда вы знаете, что у нее такая навязчивая идея?

— Она уже пробовала убить мать. Дважды.

Инспектор замолчал, и Хильда впервые подняла на него глаза, в которых появился интерес.

— Не напоминает ли тебе наш разговор историю с моряком, который обещал мальчику рассказать о том, как он потерял ногу, если тот перестанет донимать его вопросами?

— Ну и как же он ее потерял?

— Матрос сказал, что ногу откусила акула, — тихо ответила Хильда, и Фуллер громко рассмеялся.

— Хорошо, — сказал инспектор. — Первый раз девушка стреляла в нее. По той версии она, находясь в сомнамбулическом состоянии, вошла в комнату матери и дважды выстрелила. Правда, промахнулась. Это было около двух месяцев назад.

— Бывает, что люди действительно ходят во сне.

— Но они не стреляют дважды из пистолета. Первый же выстрел должен разбудить такого лунатика. И они не врезаются во сне в деревья, управляя машиной. А она и такое устроила, когда ехала вдвоем с матерью. На этот раз версия гласила, что это было дорожное происшествие. Я был на том месте. Еще бы несколько футов подальше, и машина прямиком свалилась бы в ущелье. Их спасло как раз это дерево.

Они замолчали. Становилось все темнее, и ребятишки понемногу расходились по своим убогим жилищам. На небе были видны огоньки пролетающего самолета. Приглушенный рокот его моторов вплелся в шум автомобильного движения, образуя обычный звуковой фон большого города.

— Мне это что-то не нравится, — сказала Хильда, прервав молчание. — Я мало понимаю в психиатрии и предпочитаю не иметь дела с невротическими девицами.

— Она не невротичка. Там какая-то тайна.

— А выход пытаются найти с помощью убийства?

— Есть один мотив, который никогда не принимают во внимание авторы детективных романов. Это — отчаяние.

— А что довело девушку до такого состояния?

— Если бы я знал, — сказал инспектор, глубоко вздохнув. — Да, сегодня ее тетя упала на лестнице и сломала несколько ребер. Ничего особо серьезного. Ее никто не толкал. Короче, им нужна медицинская сестра. Подумайте об этом предложении.

— Я же сказала, что не буду больше работать на полицию.

Фуллер не стал продолжать уговоры. Они прошли не спеша до ее дома, но инспектор не решился зайти к ней. Он произнес несколько неловких фраз о том, что понимает ее состояние, на что Хильда ответила ледяным молчанием. Когда он собирался попрощаться, она вдруг резко спросила:

— Что эта девушка, она сама сказала, что это были несчастные случаи?

— Она сама ничего не говорит. Судя по всему, все объяснения дает мать: и о хождении во сне, и о дорожном происшествии, — всю вину сваливая на неисправную коробку передач.

— Кто-нибудь пострадал в автомобильной аварии?

— У девушки ушиб руки. Больше ничего. Ее тетка приходила ко мне и рассказывала, что девушку возили в больницу на рентген. Там она вела себя прекрасно, благодарила за заботу, но на откровенный разговор не пошла. Я беседовал с хирургом, который ее осматривал. Он сказал, что она выглядела нормально, правда, как он сказал, была несколько подавлена и угнетена. А так — прекрасное молодое существо.

— Что-то не похоже не то, о чем ты рассказал, — пробормотала Хильда. Они распрощались у ее подъезда.

Идя домой, инспектор подумал, что он сделал все, что мог. Хильда обдумает его предложение и либо позвонит ему сама, либо он позвонит ей, как только произойдут новые события, в чем он совершенно не сомневался.

Инспектор вернулся в свое холостяцкое жилище и позвонил к себе в отдел. Новостей не было, и, приготовив легкий коктейль, он устроился в своем любимом кожаном кресле.

Итак, в управление обратилась тетя этой девушки, Алиса Роуланд. Он немного знал Алису раньше, поэтому она пришла к нему. Сначала она старалась скрыть, о ком шла речь, но в конце концов ей пришлось раскрыть все карты.

Инспектору было известно, что Алиса, незамужняя хрупкая женщина средних лет, до войны жила одна в большом доме на Сентр авеню, принадлежавшем ее брату Чарльзу. Он был военным, в чине полковника, и проходил службу в Гонолулу, где жила и его семья — жена с дочерью. После того, как японцы вероломно атаковали американские войска[2], он отправил жену и дочь в Штаты к сестре, а сам продолжал служить где-то на Тихом океане.

Алиса рассказала, что первые два-три года все было хорошо. Правда, вначале и Нина, жена брата, и ее дочь страдали от шока, вызванного ужасами варварского нападения японцев.

— Как только разговор заходил об этом чудовищном нападении и бомбардировке, — вспоминала Алиса Роуланд, — или даже просто об этих тихоокеанских островах, где проходил свою службу Чарльз, Тони, так звали девушку, тут же вставала и уходила из комнаты. Нина воспринимала эти разговоры все же спокойнее. Она очень любила Гонолулу.