Олег, недоверчиво покачав головой, заметил:

- Как жизнь устроена чудно:

За мудрость расплатившись потом,

Познаешь все на свете, но…

Помрешь все тем же идиотом.

Как это возможно, Игорь?

- Я в детали не вникал,- ответил Левушкин-младший.- Если интересно, сходи на инструктаж. Может, пустят. Только с твоей работой в доноры не принимают. Ты, скорее, потенциальный пациент. Не дай Бог, конечно. Страховку донорскую еще не подписывал?

- Нет.

- Подпиши. Пожарные уже поголовно наши клиенты.

- И много ты постояльцев приютил в голове?

Игорь отмахнулся:

- Пока нисколько. Может, и вообще не придется: такая процедура нечасто требуется. Только если пациенту грозит смерть мозга.

Снаружи коротко взвыла сирена патрульной машины.

- Это за мной,- сказал Олег.- Время. Потом расскажешь подробнее.

- Да-да,- рассеянно ответил Игорь, глядя в окно.- Слушай, ты что, в СЛОМе работаешь? И давно?

- Три месяца. А ты не знал?

- А ты никогда и ничего о своих делах не рассказываешь.

- А ты никогда и не спрашиваешь.

Игорь усмехнулся:

- Тебя спросишь… Одни шуточки. Камни гораздо разговорчивей.

- Ты не видел старлея Штольца. Вот кто – камень. Ладно, побежал я, не то этот Штольц мне скажет что-нибудь малоцензурно-немецкое. Вернусь, наверное, послезавтра. В магазин заехать не успел. Денег дать?

- Обойдусь,- гордо заявил Игорь.- Я тебе теперь могу занять, если что.

Олег выскочил из подъезда, на ходу застегивая форменную куртку. Молоденькая соседка Маринка, которую он второпях едва не зашиб дверью, ошеломленно впилась глазами в желтую эмблему на рукаве его куртки. И, замерев, проводила Левушкина взглядом до самой машины.

Штольц демонстративно постучал пальцем по циферблату. Минутная стрелка показывала четверть первого.

- Извини,- сказал Олег.

Штольц так же молча тронул с места, аккуратно лавируя между расставленными во дворе машинами. Левушкин, привыкший к штурманским обязанностям, достал контроллер, но Йозеф, сделав предупреждающий жест, кивнул на лобовое стекло, где светилась карта с указателем направления.

- Ты сегодня особенно неразговорчив,- заметил Олег.

- Привык.

- А тебе не бывает скучно?

Йозеф на секунду призадумался, стоит ли продолжать разговор, и соизволил ответить:

- Я не развлекаюсь. Я работаю.

- А после?

- Это есть мое дело.

- Ясно. Избегаешь привязанностей. Боишься терять близких людей?

Йозеф не обернулся, но сжал руль так, что костяшки пальцев побелели:

- Что тебе обо мне рассказали еще?

- Не больше, чем другим.

- Больше и не надо,- холодно сказал Штольц, надевая наушники плеера в знак того, что разговор окончен.

Из наушников послышались басовитые раскаты органа. Йозеф задал маршрут автоводителю, откинулся в кресле и закрыл глаза.

***

После городского шума деревенская тишина казалась оглушающей. Казалось, и время, и сама жизнь замедлили здесь ход. Как если на полном ходу соскочить с поезда в глубокий мягкий сугроб. В ушах еще грохочет, еще инерция движения не погасла, но вдруг обрывается канат, волочивший тело вперед, и оно повисает в сумеречном безмолвии, как в невесомости, теряя все временные и пространственные ориентиры, наслаждаясь абсолютным покоем.

- Я бы хотел остаться в таком вот месте,- тихо сказал Штольц, упиваясь коктейлем из тишины и чистого пьянящего воздуха.

- От цивилизации не скрыться, Йозеф.

- Это так. Но я попробую.

- Здесь, наверное, даже электричества нет.

- Значит, нет и киберов.

Олег в ответ негромко продекламировал:

- В морозную ночь

Уплывает березовый остров.

Колючий куржак

Обживает пустые дома.

Скрипучий журавль,

Да тропинка в снегу –

До погоста.

Да липовый крест.

Да поземка.

В деревне – зима…

Штольц, разглядывая заколоченное окно ближайшего дома, спросил:

- Что есть погост?

- Кладбище, Йозеф. Здесь никто не живет, кроме пары-тройки старух.

- Почему?

Олег пожал плечами:

- Молодые разъехались. Старики умерли. Кругом болота и тайга. Здесь нечего делать, кроме как за клюквой ходить. Кто захочет жить в глуши?

- Я,- сказал Йозеф.- Заслужу пенсию и буду жить в глуши. За клюквой ходить.

Олег снова пожал плечами:

- Как знаешь. А подстанция-то работает. Гудит.

- Гудит,- согласился Штольц.- Сержант, посмотри, это есть совсем не мелкий скот.

У самой подстанции лежала присыпанная снегом павшая лошадь. Ее скрюченные ноги и застывшие, по-рачьи выкаченные глаза наводили на мысль о долгой мучительной агонии. Штольц поспешно вернулся к машине, достал и зарядил дезинтегратор. Олег включил контроллер и взглянул на экран:

- Ничего опасного не видно. Если верить сканеру, впереди жилой объект. Возможно, внутри человек. Не могу сказать точно, нужно подойти ближе.

- Надень экипировку,- приказал Штольц, облачаясь в броню.

***

Двери открыл высокий худой старик. Сухой настолько, что наброшенная телогрейка болталась на нем, как на колу.

- Скорей, скорей заходите,- позвал старик, едва увидав гостей.- На дворе стоять опасно. Что же вы пешком-то? А машина где?

- У подстанции осталась,- пояснил Олег.- У вас тут снег слишком глубокий, проехать нельзя.

- Так нечем чистить-то,- вздохнул хозяин, запирая сени,- этот ворог все разорил. И лошади подохли обе, и трактор сломался, не разберу никак: боязно. Он вить шарошится везде, не знаешь, откуда и выскочит, зараза такая. Проходите, проходите, грейтеся. Сщас я вам покушать соображу.

В избе было жарко и чисто. Остывшая на улице броня мгновенно заиндевела. Олег прислонил к побеленной стенке печи замерзшие ладони, впитывая живительное тепло. Штольц, немного поколебавшись, положил оружие на лавку и последовал примеру Левушкина. По лицу Йозефа расплылась блаженная улыбка. Старик постучал в перегородку поленом и крикнул надтреснутым голосом:

- Макарьевна! Ты живая там? Неси молока! Спасители наши приехали!- он положил полено и пояснил.- Соседка моя. Двое нас тут с ней, во всей деревне. Все спорим, кто кого хоронить будет. Снимайте железо-то ваше, отмокреете от него.

- Вас как правильно звать?- спросил Штольц.

- А Кондратом Федотычем зовите,- ответил старик.- Али просто – дед Кондрат. И на Федотыча не обижусь. Тоже правильно будет.

Хозяин разложил по тарелкам хлеб и солонину, поставил кастрюльку со щами и принялся нарезать сало. В сенях скрипнула дверь, в половину старика вошла соседка Макаровна с банкой молока и запотевшим графинчиком.

- Ну, здравствуйте, здравствуйте, кибальчиши дорогие,- улыбнулась вошедшая гостям и зашаркала по половикам к Федотычу.- Чего стоишь, как пень, возьми банку-то.

- Гутен таг, вечер добрый,- кивнул Йозеф, покосившись на Левушкина.- Олег, что есть – кибальчиши?

Олег зачесал в затылке:

- Слушай, это слишком долго рассказывать. Как-нибудь потом. В общем, это такие… эм-м-м… очень отважные ребята.

- Скауты?

- Круче.

- Ох и придумали,- фыркнула Макаровна.- Скауты какие-то… Кибальчиши – они и есть кибальчиши. Которые помогают. Не то, что этот Степка, сынок Федотычев. Привез эту заразу, теперь не знаешь, как избавиться. Идите, ребятки, ишьте, пока горячее.

- Так что это есть за машина?- спросил Йозеф, садясь к столу.- Как выглядит? Где на нее документы?

- Какие там документы,- отмахнулся старик.- Сын мне ее привез, крыс извести. Наплодилось их – кошмар просто. Отраву не едят: хитрые. В капканы тоже не идут. Электромышеловку купил – так что думаете, с пяток добыл, и все. Научились, не подходят. А эта тварь за них взялась поначалу – будь здоров. За ночь по десятку добывала, а то и больше. А потом что-то с ней стало.

- Что-то…- проворчала Макаровна.- Говорила ему выключить мышеловку, так нет, оставил. Током его жахнуло, зверя этого. Вот мозги у него и съехали набекрень. Сначала всех кроликов извел. Собаку, курей всех. Потом до лошадей добрался. Теперь вот одна корова осталась, и кот еще. Да вы ишьте, ешьте. Небось, в дороге умаялись.