— Спасибо тебе, родная моя, — благодарю я и смотрю на сестру, улыбаясь и успокаиваясь. Она натирает мои указательные пальцы на ладонях.

— Знаешь, хвостик, — говорит любимая сестрёнка, поднимая меня и направляя к моей машине. — У меня много знакомых и друзей, но такой как ты нет и никогда не будет. Ты — единственная и самая неповторимая! Я уверена, что ты справишься со всеми трудностями! А я буду тебе помогать всегда и во всём!

Хвостиком я была с рождения. Благодаря моему пигментному дефекту, который со временем прошёл и аллергии на любую краску для волос. Я родилась с пигментным дефектом — то есть у меня разный цвет на разных участках волос с рождения. Практически все волосы чисто чёрного цвета, а локон с правой стороны, находящийся в двух пальцах ото лба, имеет тёмно коричневый цвет. Эмбер говорит, что это милая особенность, и я с ней согласна. Но, честно говоря, я уже устала говорить, что это мой естественный цвет волос. Не понимаю, как окружающие замечают разницу в цвете. Её, практически, не видно.

Я киваю сестре и сажусь за руль моего любимого автомобиля. Внедорожники — самые популярные сейчас машины. Вот и я решила купить себе такого монстра. Зато есть климат-контроль и автоматическая коробка передач. Машина совершенно по-другому везёт нас, если я переключу компьютер на климат-контроль.

Выруливаю в сторону нашей башни, в которой мы владеем двумя этажами. У нас огромная квартира, и я понятия не имею, зачем нам разъезжаться, когда мы выйдем замуж. Нажимаю на газ, а Millennium tower становится всё ближе и ближе. Моя красная машина паркуется около здания, я выхожу, отстегнув ремни. Поправляю плащ и поворачиваюсь в сторону раздвижных дверей.

— Слушай, я предлагаю тебе отличный вариант. У нас в здании есть замечательный, очень удобный ресторан«RN74». Давай вместо обеда пойдём туда и всё хорошенько обсудим? — предлагает блондинка с голубыми глазами.

Я смотрю на неё и киваю. Мне нравится цвет её глаз тем, что он очень ровный. Словно океан. Я не понимаю, почему у неё нет парня, она очень красивая. И я отличаюсь красотой, но мы обе не помешаны на ней.

Если бы моя сестра не покрасила волосы в блонд, то нас можно было бы назвать близнецами.

Внешностью мы пошли в маму. Только вот ростом и одинаковыми ладонями — в папу. Меня это раньше напрягало, ведь наши родители очень рано умерли в авиакатастрофе, а мама не успела третий раз родить. Я тогда очень долго плакала и жила несколько месяцев в полнейшем забвении. Моё прошлое очень печальное, и не хочется о нём рассказывать или даже вспоминать, но всё равно приходится. Кто-то спрашивает о нём, кто-то помнит меня в прошлом. А сейчас во мне растёт и развивается напоминание о самом худшем.

Я не помню, кто был первым во мне спереди, и даже не хочу это вспоминать, ибо после этого случая, меня нашли в бессознательном состоянии. Впоследствии я прошла курс лечения. Была угроза бесплодия, но всё обошлось.

Мы проходим длинный коридор и входим в наше кафе в здании Millennium tower. Бело-металлическая стойка с шампанским и цветами стоит прямо в центре ресторана. Его решили украсить в стиле Джокера и его друзей. Наверное, в этом году в«RN74»планируется специальное меню Хэллоуина и тематическое оформление. Ресторан уже практически готов, осталось только поставить тыквы со свечами и включить зловещую подсветку.

— Здравствуйте, у вас заказан столик в нашем ресторане? — задаёт традиционный вопрос администратор по имени Фред, и я отрицательно мотаю головой.

Брюнет с зелёными глазами осматривает свой планшет.

— Можно ли нам полукруглое сиденье в той стороне? — показывает пальцем Ирина, а я смотрю на очень удобный столик из тёмно-коричневого дерева.

— Можно, именно он совсем недавно освободился. Пройдёмте со мной, — говорит мужчина в чёрно-белой одежде и провожает нас к столику. Мы садимся под вереницу рыжих лампочек и смотрим предложенное нам меню.

Я решаю заказать у девушки-официантки спагетти с фрикадельками и соусом, салат мясной и морковный сок. Сестра заказывает то же самое и смотрит на меня с интересом.

— Стеф, ты же понимаешь, что это большущая ответственность. И с ним не поиграешь как с пупсом в нашем глубоком детстве, — начинает она, смотря мне в глаза, а я лишь смотрю с укором на неё. Опять она издевается. — И не смотри на меня так, я не издеваюсь! Просто я не ожидала, что ты забеременеешь, прости. Для меня такие перемены уж слишком сильные. Но я успокоюсь, ты знаешь.

Как она прочитала мои мысли?

Вообще не понимаю, как она это делает. Это становится слишком странным. Смотрю на свою сестру и как никогда ясно осознаю, что мы родные сёстры… Видимо, в этом и разгадка.

— Эмбер, успокойся, я сама пока не понимаю, что со мной происходит. Это всё так странно, всё так неожиданно и резко. Я хочу просто закрыться на некоторое время и подумать о том, что будет, и о том, чего мы с тобой хотим. Сейчас рано говорить о том, что творится в моём животе, а о том, что было месяц назад, я совершенно отказываюсь даже думать, не то что говорить об этих ублюдках, — заявляю я, смотря на девушку в прогулочно-спортивном костюме.

Сегодня понедельник и у неё выходной. Эмбер Ховард построила свой график так, что у неё три выходных и всего четыре рабочих дня. Я же работаю все пять будних дней, и это считается нормой.

Только у нас разные должности. Я владею пятью клиниками по всему Сан-Франциско и разъезжаю по ним, только лишь проверяя работу и прибыльность предприятий, собираю доход со всех организаций. Правда, у меня не только две эти обязанности, но факт того, что я не нахожусь постоянно в одном месте, остаётся фактом. Мне нужно налаживать связи для раскрутки моей сети, чтобы прибыль не падала. Но сейчас я совершенно не могу ни о чём думать.

— Лучше расскажи, как дела на работе? Тендер выиграли? — задаю я вопрос, и тут же к нам подходит наша официантка. Она расставляет заказы, и мы принимаемся за обед.

— Тендер по детям из химического оружия* мы выиграли, но нам теперь нужно подготовить документы на их реабилитацию и перевозку в наш город и больницу, — рассказывает сестра, прожевав спагетти и кусочки мяса.

Эмбер работает главным врачом в генеральном медицинском центре Сан-Франциско. Она каждый месяц отправляет в командировку заведующих отделениями в определённые города. Ох, не завидую я её работе. Столько документов, столько волокиты и нервов… Ужас просто. Я бы не выдержала.

Что самое интересное — моя старшая сестра работает в одной больнице из моей сети. Многие думают, что мы постоянно ссоримся, но это далеко не так. С Эмбер я не только прожила три последних года вместе, но и всю свою сознательную жизнь. Я знаю эту девушку вдоль и поперёк, так же, как и она меня. Я уверена в этом на все 100%.

***

Отобедав в нашем любимом ресторане, мы прошли через главные расписные двери на природу. Эмбер решила, что мне нужен свежий воздух и вывела меня на улицу. Пройдя несколько шагов, я почувствовала резкую слабость в ногах, и ком в горле встал очень прочно. Меня начинает тошнить. Я резко тронулась с места и добежала до первой попавшейся помойки, в которую меня, собственно, и вырвало.

Ирина стояла рядом со мной и гладила меня по спине. Ну что же, в токсикозе есть и плюс. Я не запачкаю волосы, так как их у меня практически и нет. Полтора месяца назад я решила полностью сменить имидж и остригла своё длинное каре в асимметрию с длинной чёлкой на правый бок. Я попросила, чтобы мне не делали короткую стрижку практически налысо, а отставили 5–6 сантиметров в длине остальных волос.

— Господи… Как же живот крутит. Вовремя, однако, токсикоз пришёл. Только поела нормально, — жалуюсь, вытирая лицо и губы влажной салфеткой.

— Видимо, тот, кто у тебя внутри, будет вегетарианцем. Ибо он или она отвергает съеденное тобой мясо, — улыбается сестра, смотря на мою реакцию, которая не очень-то лицеприятная. Она поправляет свои длинные волосы, причесанные в виде волн гофре и свободных локонов. Ей каждый день причёски делает личный парикмахер. Сестра заявила, что никогда в жизни не будет трогать свои волосы руками, ибо она «рукожоп». Да уж, самокритика в нашем семействе на уровне. Я выбрасываю третью салфетку и поворачиваюсь лицом к сестре, которая поправляет мою причёску.