Камински вздрогнул и уронил паука на стол. Потом он внимательно посмотрел на Геллу.

– А мог такой крючок оставить следы на теле?

– При нормальных обстоятельствах – да, – ответил Хекман и повернул Геллу на бок.

На ее спине, под правой лопаткой, виднелось небольшое покраснение.

– Что вы об этом думаете? – взволнованно спросил Артур.

Спокойствие, которое демонстрировал врач, нервировало его.

Хекман провел рукой по пятну и растерянно ответил:

– Должен сознаться, я никогда в своей практике с таким не сталкивался. Я не могу обнаружить повреждений. Возможно, это просто раздражение на коже.

Доктор пожал плечами. Он и сам был не в восторге от своего замечания. Камински решил, что этот мужчина – не большой подарок: ни как врач, ни как человек.

Так они и сидели у кровати Геллы. И только под утро доктор Хекман спросил (видимо, он долго над этим думал):

– Вы все еще любите Геллу?

К этому вопросу Камински не был готов. Не в этой ситуации. Его губы сжались, между бровей появилась вертикальная морщинка.

– Послушайте, – тихо сказал он дрожащим голосом, – вы все еще переживаете свое поражение? Может, ваше лечение зависит от того, есть ли у вас еще шансы сойтись с этой женщиной? Я скажу только одно… – Камински вплотную подошел к доктору. – Если выяснится, что вы не предприняли все возможное, я позабочусь о том…

– Я не считаю, что должен перед вами оправдываться! – возмутился Хекман. – Только не перед вами, Камински. С тех пор как вы появились в Абу-Симбел, от вас одни неприятности.

– Ах вот как, – сказал Артур с наигранным спокойствием. Это означало, что он крайне зол и в любую минуту может взорваться. – Вы считаете, что это я во всем виноват?

Достаточно было искры, чтобы началась драка. Но Камински сказал, что не хочет ввязываться в спор, и, махнув Рукой, вышел из комнаты.

Он сел на крыльцо у дверей дома и смотрел на лагерь Рабочих, все еще укрытый ночной дремотой. Горная цепь серела, постепенно теряя темно-фиолетовые тона. Потом по ней пробежали первые солнечные лучи, разлившись по вершинам темно-оранжевым светом, быстро сменившимся светло-желтым.

«Я не должен оставлять Геллу на милость Хекмана», – думал Артур. Но что было делать? Как доказать, что Кемаль пытался отравить Геллу с помощью крючка? Требовать объяснений бессмысленно. Конечно, он будет все отрицать или выдумает что-нибудь.

Мухтар! Он знал Кемаля лучше, чем кто бы то ни было. Кемаль переехал из Верхнего Египта. Единственным человеком, который мог разоблачить таинственного кузнеца, был Мухтар.

Камински взял крючок с пауком, завернул его в платок и поехал к Мухтару, который жил на другом конце улицы, возле водонапорной башни.

Мухтар вначале не поверил, что амулет с пауком-крестовиком нашли на одежде Геллы Хорнштайн. Так выглядело проклятие, а паук-крестовик символизировал смерть. Зачем Кемалю желать доктору смерти?

Тогда Камински рассказал ему о ссоре и о том, что, по мнению Кемаля, женщина, согласно воле Аллаха, не может лечить людей. Но все это, как считал Камински, было сейчас несущественно. Необходимо было узнать, отравил ли Кемаль крючок, и если да, то каким ядом.

Мухтар посерьезнел и ответил, что этого следует опасаться, потому что за словами проклятия скрывается не только желание, но и твердое намерение. В этом случае Кемаль – и это самое опасное – имел намерение убить Геллу Хорнштайн, использовав для этого змеиный яд.

Змеиный яд? Камински слышал, что даже небольшое его количество может убить слона.

Ничего не объясняя, Мухтар взял платок и велел Камински следовать за ним.

В просторной ванной комнате с бетонными стенами, выкрашенными в зеленый цвет, был душ и умывальник. Здесь же в деревянном ящике лежали два вялых крокодила размером не больше кошки. Некоторые держали крокодилов в качестве домашних животных. Можно было просто пойти на пляж у водохранилища и взять яйца. Следовало только помнить, что животное, выросшее больше чем на тридцать сантиметров, нужно выпустить, потому что крокодилы начинали кусаться и становились опасными.

Щипчиками для ногтей Мухтар достал крючок из платка и уколол одного из крокодилов. Рептилия не пошевелилась, словно ничего не произошло, но спустя две-три минуты начала биться в конвульсиях, извиваясь как змея, и через некоторое время уже лежала мертвая на спине. Живот ее стал неестественного белого цвета.

– Яд, – пробормотал Мухтар.

Камински пораженно смотрел на крокодила – он все не мог собраться с мыслями. Потом отправился к Хекману и сообщил, что крючок отравлен.

Вначале доктор не поверил Камински. Потом он сказал, что мог бы ввести Гелле противосудорожное средство, если бы знал, о каком конкретно яде идет речь. Инъекция может только ухудшить положение. Между ними опять разгорелась ссора, но Камински переборол себя и буквально умолял доктора сделать укол. Он видел, что у Геллы не оставалось шансов. Хекман согласился.

Когда спустя четыре часа Гелла очнулась, у Камински возникло чувство, что доктор разочарован. Когда Хекман уходил, вид у него был растерянный. А Камински, вытирая влажным платком пот со лба Геллы, расспрашивал ее, что же за человек этот доктор Хекман.

Первое сентября тысяча девятьсот шестьдесят шестого года стало памятным днем в Абу-Симбел. Сегодня Алинардо и его люди вырезали последний каменный блок из скалы. Это был колосс без украшений, весом в двадцать пять тонн. После обеда Камински оставил его висеть на стреле мачтового крана как трофей, рабочие аплодировали.

Что касается подъема воды в водохранилище, то русские ошиблись в расчетах и этим дали повод для шуток. Профессор Якоби в речи после обеда заявил, что, хотя гонка со временем и выиграна, выполнена только половина задачи.

Здесь присутствовали представители правительства и журналисты, а Жак Балое фотографировал происходящее с холма.

Обоюдное недоверие сблизило Балое и Раю Курянову. Они постоянно были вместе. Страх, что один может сделать что-то без ведома другого, соединил их, как пожилую супружескую пару. И постепенно их чувства друг к другу стали глубже. Их разговоры были посвящены одному и тому же: Рая и Жак искали возможность выбраться из этой ситуации и начать где-нибудь новую жизнь вместе.

Но первого сентября все их планы рухнули. Рая занималась фотографиями, которые Балое принес из лаборатории, и текстами к ним. На следующий день Курош должен был отвезти их в Асуан.

Вдруг ее взгляд упал на одну из фотографий, сделанных Балое, и она узнала себя среди слушателей. В ту же секунду Рая закричала.

Балое просунул голову в дверь, чтобы посмотреть, что произошло.

– Вот, – сказала Рая и сунула фотографию под нос Жаку.

Он поглядел на фотографию, узнал Раю, но так и не понял, какую опасность это представляет, поэтому сказал:

– Не понимаю, о чем ты.

Рая положила фото на стол и взяла лупу:

– Вот, мужчина с фотоаппаратом, прямо за мной! Выглядит как фоторепортер!

Балое взял лупу и склонился над фотографией:

– Боже мой! – воскликнул он, вертя фотографию в руках. – Полковник Смоличев!

Балое судорожно переворошил письменный стол в поисках списка приглашенных:

– Официально Смоличева не приглашали, – прошептал он, и оба ошеломленно уставились на фотографию.

Сердце Раи бешено стучало. Не нужно было долго думать, чтобы понять, зачем полковник явился в Абу-Симбел инкогнито. Это было характерно для Смоличева: особые задания он выполнял сам, хотя его и критиковали за это. Зато успех был гарантирован. Так, в Каире он лично обнаружил двух египетских шпионов, которые работали на ЦРУ Ходили слухи, что он завербовал для своей службы торговца антиквариатом, человека, который вращался в высшем египетском обществе и предоставлял КГБ ценную информацию.

Если Смоличев появился в Абу-Симбел, это могло значить только то, что ему все известно. Без сомнения, лучшей возможности поискать здесь Раю так, чтобы не очень выделяться, у него не было.