— Обычно, — у маски был голос, который я тотчас узнала, — когда девушка пытается отстраниться от тебя, это означает, что ей неприятна твоя близость.

Идеальная линия подбородка, полные губы, взъерошенные волосы. Уильям. Ошибки быть не могло! Я точно знала, кто был моим спасителем.

— Мой тебе совет, кретин. Лучше бы не лез не в свое дело… — процедил Натан и шагнул к Уильяму, который был на дюйм или два выше его. Хотя Натан всегда казался мне очень высоким.

— Какой парень таскает с собой мяту? — Уильям виртуозно взмахнул рукой с зажатыми между пальцами двумя мятными леденцами.

Я была в замешательстве. А Натан раздраженно хлопал себя по карманам. Он резко взглянул на Уильяма и попытался вырвать свои мятные леденцы. Уильям зажал их в кулаке и засунул себе в карман.

— Слушай, придурок, — прорычал Натан, — мне нужно поговорить с моей девушкой. Иди на хрен! А мятные леденцы можешь оставить себе.

— Твоя девушка? — Уильям впервые посмотрел на меня, слегка повернув голову. Его губы дрогнули в едва заметной улыбке, словно он давал мне понять, что сейчас будет шутка. — Я должен сказать тебе по секрету: я лишил ее вишенки сегодня утром. Вообще-то, я даже заплатил за нее. Кстати, было очень вкусно, — сказал он, слегка кивнув мне.

Несмотря на пульсирующий в груди страх, я с трудом подавила свой смех.

Натан резко подался вперед и схватил Уильяма за грудки, сминая в кулаках его смокинг. Уильям даже не вздрогнул. Стоял с той же невозмутимой и веселой улыбкой.

— Вообще-то... — он выудил мятные леденцы из своего кармана и положил их обратно в карман Натана, — теперь я знаю, зачем ты носишь с собой мятные леденцы.

— Что? — не понял Натан.

— Твое дыхание.

Натан закрыл рот и молча таращился. Я серьезно задумалась. Собирается ли он ударить, или просто ломает голову, как выбраться из курьезной до неприличия ситуации. Невозможно было выглядеть глупее, чем он уже выглядел.

— К черту, — сказал он, наконец, и отпустил Уильяма. — Послушай, Хейли. Я знаю, что мое появление здесь, делает меня похожим на сталкера...

— Я не знаю всей истории, — перебил его Уильям, — но если ты говоришь: «я знаю, что мое появление здесь делает меня похожим на сталкера», то, скорее всего, это так и есть.

— Тебя никто не спрашивал, придурок! — выплюнул Натан, и снова обратил свое внимание на меня. — Я скучал по тебе, детка. Я ненавижу то, как все обернулось. Но я очень надеюсь, что ты дашь мне еще один шанс.

— Ну, сколько можно об этом говорить? — я почувствовала себя опустошенной.

— Вали отсюда, сталкер, — Уильям толкнул Натана в плечо. — Ты произнес свою маленькую речь. Но сейчас девушка явно не готова говорить об этом. Уверен, у нее есть твой номер, и она сможет позвонить тебе, когда передумает. А тебе уже пора уходить.

Натан почти не сопротивлялся, когда Уильям отодвинул его от меня и сделал знак охраннику, чтобы тот проводил незваного гостя. Мне казалось, что все, что я сейчас могла — это стоять и смотреть. Я трудно было поверить, что Натан ради второго шанса проделал весь этот путь. Но также меня раздирали сомнения: что заставило Уильяма сыграть рыцаря в сияющих доспехах?

* * *

Уильям вернулся через несколько секунд и слегка поклонился. Странная энергия шевельнулась во мне. Словно что-то озорное и веселое было поймано и заперто в ловушке глубоко внутри меня и все это время просто ожидало шанса сбежать. Очевидно, моя маска не гарантировала моей анонимности. И Уильям, и Натан, казалось, без труда узнали меня. Но я все же чувствовала себя особенной, пока носила ее. Возможно, эта легкая игривость возникла после бокала шампанского. Зато вся нервозность, которую я чувствовала раньше, отодвинулась на задний план. Я хотела выбросить из головы неприятности с Натаном. И намеревалась получить свою сказочную ночь.

Никто не отнимет ее у меня.

Я намерена веселиться.

— Не надо так гордиться собой, — сказала я, удивляясь тому, как уверенно прозвучал мой голос. — В следующий раз, когда ты захочешь поиграть в благородного рыцаря, постарайся в процессе не выглядеть придурком.

Уголки его губ дернулись вверх.

— Засветился мой член?

Мои глаза непроизвольно опустились к его паху, но я тут же подняла их к его белой маске.

— Образно говоря, — парировала я, — да. Ты даже не можешь спокойно разговаривать без своих пошлых шуточек. Я дам тебе три очка за зрелость.

Уильям с мастерством фокусника стащил напиток с подноса проходившего мимо официанта и предложил мне.

— Зрелость переоценивают.

— А как насчет того, чтобы не воровать вещи у людей? Это тоже переоценено?

— Весьма.

Я не смогла сдержать улыбку. В этом сногсшибательном мужчине все было неоднозначным и противоречивым. Как правило, в людях меня отталкивал любой намек на придурковатость, которая постоянно проявлялась и в его словах, и в его поступках. Его прямолинейность, казалось, также должна была напугать меня. Но при всех этих недостатках его непоколебимая уверенность в свои силы добавляла ему шарма и делала его поведение невероятно очаровательным. Мне импонировало его умение выворачивать фразы, что делало разговор игривым с легким налетом интимности.

Это было кокетливо.

Это было сексуально.

Когда я взглянула на напиток, который он мне протянул, то поняла, что где-то оставила свое шампанское. В моей руке было красное вино, которое я обычно не пила. От него у меня почти всегда болела голова. Но я решила, что сегодня могу сделать исключение. В конце концов, если легкое шипение пузырьков придавало мне столько мужества, то какие чудеса может сделать еще немного алкоголя?

Сделав глоток, я слегка приподняла брови. Вкус напитка меня приятно удивил.

— Приятно? — поинтересовался Уильям.

— Чего не скажешь о моей компании.

— Ты ранила меня, — он театрально схватился за грудь.

— Почему же я сомневаюсь в этом?

Мужчина слегка пожал плечами. На его губах играла легкая насмешливая улыбка, которая, казалось, говорила о том, что наш разговор был игрой. Как и вечеринка… и сама жизнь, если уж на то пошло. Один взгляд на него — в маске или без — и я поняла, что к этому человеку невозможно прикоснуться. Ни беспокойству, ни проблемам. Я завидовала этому так же сильно, как и была заинтригована. Это был менталитет, которым я отчаянно хотела заразиться.

— Интересно, твой язык такой же острый на вкус, как и на слух? — поддел меня Уильям. — Или, возможно, такой же сладкий, как твой вишневый пирог?..

— Тебе понравилось? — заинтересовалась я. Упоминание о моей выпечке мгновенно вытеснило из моей головы его очевидный флирт. Прежде всего, я была пекарем. Безусловно, меня больше заботило его мнение о моем пироге, чем любые опасные воды, в которые он мог меня втянуть этим разговором.

— Он был неплох, но все же… чего-то не хватало.

Мое сердце пропустило удар. Я совершенствовала этот рецепт в течение многих лет. Я перепробовала бессчетное количество комбинаций различных ингредиентов и методов приготовления. Сама мысль, что пирог ему не понравился, задевала сильнее любого оскорбления.

— И что с ним было не так?! — возмущенно спросила я, теряя все притворное самообладание, которое старалась сохранить до этого. Туда же отправилась и маскарадная маска.

— Ну… — протянул он. — Чуть-чуть не хватило пищевой... соды? — Уильям сохранял серьезное выражение лица на протяжении примерно одного удара сердца. А затем знакомая улыбка расплылась на его губах.

Я положила руку на бедро и тоже улыбнулась.

— Пищевая сода?

— Точно. Для выпечки. Сода помогает ей испечься.

Я приподняла бровь.

— Тогда я предупрежу профсоюз пекарей. Все это время мы чертовски заблуждались — думали, что речь идет о закваске!

— Закваске?

— Делает пузырьки больше. Вот что она делает.

— Ты и твои пузырьки... Игристый пекарь… Игристая сода... Игристая попка… — пробормотал он.

— Что?!

— Я назвал тебя игристой, — вздохнул Уильям, и я не смогла понять, шутит ли он. Он постучал пальцем по подбородку, словно наблюдал за мной и делал какие-то мысленные заметки.

— Что? — нахмурилась я. — Что означает это выражение?

— Это значит, что я тебя раскусил, Черри. Кусочек за кусочком.

— Хейли! И удачи тебе с этим — попробуй раскусить меня всю. Можешь сообщить мне, когда закончишь. Мне бы тоже не помешало немного проницательности.

— Вот что я пока выяснил, Черри, — Уильям быстрым и плавным движением выхватил фужер из моей руки, сделал глоток, а затем вернул его мне. — Извини, — сказал он, увидев выражение негодования на моем лице. — Если это не твое, то оно всегда намного вкуснее… — он сделал паузу, задержав на мне свой взгляд, что добавило веса и многозначительности к его словам. — Не так ли?

— Да, — не могла не согласиться я.

Ко мне вернулась некоторая нервозность. Разговаривать с Уильямом — равносильно участию в словесной перепалке. И чем дольше мы говорили, тем больше я понимала, что он полностью контролирует ситуацию. Немного подумав, я приняла решение говорить без умолку, не переводя дыхание. Такой человек, как Уильям, был способен использовать тишину для очень опасных вещей. Достаточно было его пронзительных глаз и намеков, которые он мог вплести в малейшее движение своих чувственных губ.

— В начальной и средней школе на обедах мы с друзьями обычно обменивались едой, — продолжила я наш диалог, скорее, чтобы заполнить паузу. Я не была глупой и потому не верила, что Уильяма может интересовать этот разговор. — Конфеты Airhead были на вес золота. Ты мог обменять одну конфету на что угодно. Даже на полный поднос куриных наггетсов и картошки фри. Особенно, если их вкус оставался для тебя загадкой. О, вот те, белые. При обмене они были намного вкуснее, чем те, что твоя мама утром упаковала для тебя.

— Белые были сахарной ватой. Тайна раскрыта.

Я попыталась вспомнить их вкус и согласилась с Уильямом.

— Ты сказал, что раскусил меня? — напомнила я. По правде говоря, мне отчаянно хотелось узнать, что он обо мне думает. И все же был страх, что мне его мнение может не понравится.