- Нельзя же так просто уйти и оставить товарища в беде.

Модьюн еще тверже решил не впутывать человекозверей в свои дела.

- Ничего, ведь это только до вторника, - сказал он. - Тогда и увидимся.

Видимо, это были именно те слова, которых от него ожидали медведь с бегемотом. Они заметно воспряли духом и пожали ему руку с явной благодарностью. А потом заторопились вслед за своими друзьями.

Когда Модьюн, двинувшийся в том же направлении, подошел к лифту, четверки уже и в помине не было. И вообще вокруг он не видел ни единой живой души. Когда дверь лифта открылась, Модьюн с удивлением убедился, что кабина пуста. Тоже странно. Тем не менее, он уже совсем собрался войти, как вдруг его насторожило полное отсутствие народа. Ведь еще пять минут назад его здесь было хоть пруд пруди.

"Пойду-ка я лучше пешком, - решил он. - Нельзя забывать, что нунулийцы - коварная публика"

Только не хватало, чтобы именно тот лифт, в котором он будет спускаться, где-нибудь застрял. Тогда, чтобы выбраться, ему придется нарушить еще несколько законов. Спустившись на один этаж, Модьюн решил, что его реакция на эту простую ситуацию чересчур сложна.

- Скорее всего, - вздохнул он, одолевая второй пролет из тридцати трех, - как раз такие мысли и донимали людей в те стародавние времена, когда на Земле процветали интриги, конкуренция и прочие сложности.

Достигнув, третьего пролета, он уже испытывал явное отвращение к жизни по эту сторону барьера. Может быть, стоит сделать то. чего хотят от него нунулийцы вернуться назад, за барьер, и забыть все это безумие.

Однако, спустившись еще на один этаж, он обреченно произнес:

- Но ведь я дал обещание Доде. И потом, через несколько недель со мной будет Соодлил.

Так что ему не оставалось ничего другого, как спускаться еще на тридцать этажей

Что он и сделал.

Но к тому времени, когда он добрался до вестибюля, у него уже созрело решение.

И потому он включил внутреннее зрение.

ГЛАВА 8

Все вокруг дышало покоем... Лишь кое-где попадались отдельные очаги напряженности.

Модьюн ощущал полное единство со всей окружающей частью вселенной - если не считать этих островков напряженности. В них, взаимодействуя и противоборствуя, неистово клубилась энергия. Насилие - вот как это называется. Или, может быть, готовность к насилию. Завихрения и сплетения, туманности, переливающиеся пряди, струи резкого, яркосеребристого свечения - все это билось и вибрировало, нарушая безмятежность окружающего пространства.

Он видел - человекозвери ни о чем не подозревают. Они просто- напросто пешки. Их много, и благодаря им все пространство наполнено добродушием.

В этой картине окружающего мира гиены выглядели неодинаково. Подавляющее большинство - такие же пешки. Свечение, перевитое прядями, говорило, что они не знают, как оказались у власти. Одно несомненно - они приняли эту роль. Поэтому от них все время струится умеренная агрессивность. Цель, которую они постоянно преследуют, создает напряженность... пожалуй, даже жесткость. Но ничего особо серьезного.

Но вот верхушка этой породы... Тут Модьюн сразу же заметил резкое изменение картины. Они з н а л и, и это знание вселяло в них ликование.

Избранных гиен окружают облака особых частиц и лучей - признак самодовольства. Они излучают - следствие полной безопасности. Безопасности, порожденной уверенностью нунулийцы всесильны,значит, всесильны и гиены, орудия их власти, совершенно недосягаемы.

Упоение властью, смешанное с бесконечной гордыней, вот из чего соткано это пространство, распадающееся на множество отдельных образований. Их больше тысячи - так много, что сразу и не сосчитать. Вся правящая верхушка человекогиен. И каждый из них окружен ореолом агрессивности...

Но главная угроза исходит от одного-единственного нунулийца. Вокруг него чернеет огромное бесформенное облако. Непроницаемая завеса скрывает его существо.

Казалось, тьма черпала силу из какого-то близкого источника. Но сам источник никак не обнаружить. Сила, идущая от него, слегка ошеломила даже Модьюна.

Да ведь это Илем, вот что самое главное!

Вот и сделано ключевое открытие - враг обнаружен!

На этой мысли интуитивное восприятие оборвалось. оно отвергало само понятие "враг", ибо... разве в нашей жизни существуют враги?

Весь глубинный смысл философии ненасилия говорил: Нет. никаких врагов не бывает. Есть только люди, которые сами, благодаря собственным поступкам, вызывают отрицательную реакцию.

И эту реакцию, которую сами же накликали, потом приписывают каким-то врагам.

А истинный враг таится в том импульсе, в том возбуждении - каким бы мимолетным оно не было - которое заставляет их совершать поступки, влекущие за собой ответную реакцию.

Нет реакции - нет и врага.

"Поэтому, - решил Модьюн, - вернусь-ка я лучше в свой домик и буду сидеть там до самого вторника, не создавая никаких осложнений, не вызывая никаких реакций... А во вторник пойду в суд. Что и будет являться миролюбивой реакцией на повестку, которую мне вручили."

Так он и сделал. И всю неделю выходил из дома только для того, чтобы поесть.

ГЛАВА 9

У дверей стоял человек-гиена. Его лацкан украшала табличка: КОНТРОЛЕР. Он изучил повестку Модьюна и произнес всего два слова:

- Проходите, сэр!

Модьюн вошел в просторное помещение и в недоумении огляделся. Прямо перед ним тянулся длинный барьер. Там, за прозрачными окошками, сидели женщины-гиены. К каждому окошку стояла очередь - от шести до двадцати человек.

Ничего похожего на зал судебных заседаний. Он вышел обратно в коридор и оглядел другие двери. Потом медленно подошел к ближайшей из них.

"Должно быть, на повестке неверно или нечетко проставлен номер комнаты," рассуждал он. Но и здесь никакого сходства с залом суда.

Не спеша Модьюн вернулся к первой двери. Он снова предъявил повестку "контролеру", который, по всей видимости, уже забыл его, и еще раз был допущен в то же помещение. На этот раз, оказавшись внутри, он подошел к облаченному в форму человеку-гиене, стоявшему поодаль. Надпись на его табличке гласила: Секретарь суда. И на этот раз общение ограничилось предъявлением повестки. "Секретарь" пробежал ее глазами и равнодушно сказал: