Офицер почтительно произнес:

- Мне приказано получить от вас подтверждение, что вы, в соответствии с предписанием, выступите в суде.

Модьюн колебался. Но что еще ему оставалось делать? Привычная мысль настойчиво билась в голове: предоставь негодяям полную свободу действий. Победив без борьбы, они утихомирятся, - подтверждала его жизненная философия.

Однако он еще не забыл той пламенной речи, которую произнес перед человекозверьми всего час назад. Вряд ли обвинение будет особенно серьезным. Скорее всего, оно только часть обширного заговора, который готовится против него. И все же, он задал главный вопрос:

- Предстоит настоящий суд - с судьей и присяжными?

- Да.

- Вы уверены? - настаивал Модьюн. - Вам понятно, что это значит?

- Судья и двенадцать присяжных рассмотрят показания, а подсудимым назначат защитника.

Кажется, все в порядке.

- Хорошо, я приду,- согласился Модьюн.

- Благодарю вас. - Офицер полез в карман, извлек еще один сложенный листок и протянул его Модьюну.

Модьюн недоверчиво смотрел на бумагу.

- А это что? - спросил он.

- Мне сказали: если вы согласитесь дать показания, вам выделят каюту - ведь вы сами об этом просили утром. Здесь номер каюты и ее местоположение.

Модьюн с облегчением взял листок. Он как раз думал, где бы переночевать.

- Передайте, пожалуйста, мою благодарность нунулийскому правителю. Скажите, что я оценил его любезность.

Как и сообщалось, заседание суда открылось ровно в девять утра. Первым из свидетелей вызвали Модьюна.

ГЛАВА 17

Все в зале суда было обставлено в точности так, как изображали обучающие машины.

Вдоль стены расселись на скамье двенадцать присяжных - все, как один, гиены. Гиена-судья, облаченный в мантию, восседал в кресле с высокой спинкой. Свидетельское место, к которому подвели Модьюна, находилось слева от судьи. За одним из столов по правую руку от судьи расположился гиена-обвинитель, за другим - гиена защитник. Прямо за ним за специальным ограждением четверо его подзащитных. Позади них выстроились гиены- полицейские. Напротив участников процесса, за невысоким барьером, находились места для публики - несколько десятков рядов.

Вся сцена так походила на безупречно воссозданную декорацию, что речь обвинителя прозвучала неприятным диссонансом. Он встал и затараторил:

- Имя свидетеля - Модиунн. Свидетель - обезьяна, родом из Африки. Незаконно проник на корабль при содействии четверых обвиняемых. Состав преступления: заговор и подрывная деятельность, одним словом, уголовное преступление, которое должно караться смертной казнью для всех четверых.

Свою речь он произнес, обращаясь к скамье присяжных, Потом повернулся к защитнику и спросил:

- Что скажет свидетель по поводу тяжкого преступления?

Защитник, даже не потрудившись подняться, изрек:

- Свидетель подтверждает все изложенное вами. Продолжим заседание.

- Возражаю! - завопил Модьюн. Тело его горело с ног до головы. С некоторым удивлением он заметил, что его трясет.

- Возражение отклоняется, - невозмутимо произнес судья. - Защитник выступал от лица свидетеля.

- Все равно возражаю! - взревел Модьюн. - Это не суд, а комедия! Если так пойдет дальше, я откажусь давать показания.

Его честь повернулся к свидетельскому месту. Судя по всему, он был озадачен, однако тон его по- прежнему оставался весьма любезным.

- В чем же, по вашему мнению, заключается нарушение процедуры?

- Я требую, чтобы вопросы задавали самому свидетелю и чтобы он сам на них отвечал.

- Но это неслыхано, - запротестовал судья. Защитник знает все законы. Совершенно очевидно, что его выступление от лица свидетеля защиты будет более компетентным.

Тут его глаза расширились: вероятно, его осенила новая мысль.

- Ах, да! Ведь вы же из Африки, - сказал он. - Что, такой порядок принят в африканских судах?

Модьюн глубоко вздохнул. Он был поражен, какое множество умозаключение необходимо, чтобы добраться до простейших истин, по которым жило человечество. Ему претила очередная ложь. Нет уж, хватит с него "африканского" имени и навязанной ему роли обезьяны. Отныне - только правда.

- Я настаиваю, чтобы суд соблюдал процедуру, установленную человеком.

Воцарилось долгое молчание. Потом судья кивком подозвал обвинителя и защитника. Они стали шепотом совещаться. Наконец, оба служителя закона вернулись на свои места. Когда они уселись, судья учтиво обратился ко всем собравшимся:

- Поскольку показания свидетеля представляются нам важными, мы решили принять ту несколько примитивную процедуру, к которой он привык у себя на родине, в Африке. - Потом повернулся к Модьюну и укоризненно произнес:

- Искренне надеюсь, что вы потом извинитесь перед защитником за то оскорбление, которое нанесли ему публично. Итак, мистер Модиунн, какой порядок общения с судом вас устроит?

- Правильная процедура... - начал было Модьюн.

- Принятая там, откуда вы родом, - подхватил судья.

- ... давно установленная человеком, - продолжал свою мысль Модьюн, - такова: обвинитель задает мне относящиеся к делу вопросы - один за другим - и каждый раз ждет моего ответа.

- Какие именно вопросы? - с любопытством осведомился со своего места явно озадаченный обвинитель.

- Для начала он должен спросить, как меня зовут.

- Но ведь мы и так знаем, как вас зовут, - с недоумением возразил судья. Ваше имя указано в повестке.

- Подобные факты должны устанавливаться прямым допросом, - твердо ответил Модьюн.

Судья засомневался.

- Так мы можем прозаседать целый день.

- А хоть и целую неделю, - парировал Модьюн.

Собравшиеся дружно выдохнули. Его честь, на миг забыв о приличиях, взвизгнул:

- Исключенно!

Потом, взяв себя в руки, обратился к обвинителю:

- Начинайте, сэр.

Гиена-обвинитель вышел вперед. Он явно был не в своей тарелке, но тем не менее, все же задал основные вопросы:

- Ваше имя? Действительно ли вы обезьяна, родом из Африки? Являетесь ли вы тем лицом, которое обвиняется в незаконном проникновении на корабль? Знаете ли вы, в каком преступлении обвиняются подсудимые?

Именно на этот вопрос Модьюн впервые заявил протест, взяв на себя двойную роль - свидетеля и защитника.