— И когда яхта возвращается? — спросил я, не отвечая на вопрос Барни.

— В шесть. Точно, как из пушки. Можно по ней часы проверять.

— Ну пока, Эл. — Я расплатился с Сэмом и вышел из бара на яркое солнце. Ждать предстояло еще четыре часа, так что я поехал обратно в свою контору.

Заглянул к Гленде:

— Полковник занят?

— Поспеши. Еще двадцать минут он будет свободен.

Когда я вошел к Парнэллу, он изучал толстую подшивку документов.

— Сэр, возникла трудность, — сказал я и сообщил, что Нэнси ушла на яхте в море. — За ней никак не последуешь. В море она проводит по четыре часа, за это время много чего может случиться. Матросом на яхте негр. Он заинтересован в деньгах, но, прежде чем с ним говорить, я хотел посоветоваться с вами. Деньги-то он возьмет, но может наврать с три короба, а потом сообщить Нэнси, что про нее спрашивают.

— Не трогай его, — сказал Парнэлл. — Нам же сказано: она не должна заподозрить, что за ней наблюдают. В следующий раз, когда она пустится в море, будешь наблюдать за ней с вертолета. Раздобудь резервный. Это, конечно, обойдется в копеечку, но у Хэмела денег хватит.

Я пообещал так и сделать и пошел к себе в кабинет. Чика не было. Я созвонился с вертолетной службой и поговорил со своим тамошним приятелем Ником Харди. Он сказал, что надо только предупредить его заранее и вертолет будет к моим услугам. Можно не беспокоиться. Время у меня еще оставалось, и я позвонил Берте, моей тогдашней подружке. Мы уже шесть месяцев проводили время вместе. Ей по душе были мои деньги, и она во всем охотно шла мне навстречу. В нашей связи ничего серьезного не было, свадебными колоколами и не пахло. С Бертой всегда было легко, просто и весело. Работала она в модном ателье, что-то там такое делала, и имела квартиру на последнем этаже высотного дома с видом на море.

Мне ответили, что Берта занята с клиентом. Я попросил не беспокоиться и сказал, что позвоню позже, вышел из кабинета, задержался в вестибюле у киоска с газетами, купил “Ньюсуик” и пачку сигарет и поехал в гавань. Остановил машину в том месте, откуда мне видна была бы возвращающаяся яхта, и настроился ждать.

Когда стрелки на моих часах приблизились к шести, я увидел, что яхта входит в гавань. Через несколько минут Джош Джонс закрепил швартовы, Нэнси сбежала с трапа и вышла на набережную.

Она остановилась и крикнула:

— Завтра в то же самое время, Джош!

Помахала ему на прощанье и пошла к своей машине. Я сел в свою и поехал следом за ней.

Гленда сказала мне, что Хэмел живет в Парадиз-Ларго — обиталище наиболее именитых богачей. Парадиз-Ларго представляет собой узкую полоску земли, пересекающую морской канал и связывающую два скоростных шоссе. При въезде на дамбу, ведущую в Ларго, дежурили вооруженные охранники. Кроме того, подступы к ней преграждал шлагбаум с электронным управлением. Никому, подчеркиваю, никому не разрешалось ступить за шлагбаум без предъявления документов, удостоверяющих личность, и без объяснения цели визита. На Ларго было выстроено около сорока роскошных особняков и вилл. Они прятались за цветущими живыми изгородями высотой до двадцати футов и двойными дубовыми воротами, усеянными гвоздями.

Проводив машину Нэнси до дамбы и убедившись, что она едет домой, я свернул с шоссе и двинулся в агентство. Когда я вошел, Чик как раз наливал себе виски, задрав ноги на стол.

— И мне, — попросил я.

— Но из твоей бутылки, — отозвался Чик и спрятал свою в стол. — Что-нибудь удалось выяснить?

— Все, что и так известно. Она играла в теннис, завтракала, каталась на роскошной яхте. Полковник велел завтра следить за яхтой с вертолета. Занятно будет полетать. Ну а у тебя что?

Чик поджал губы:

— Подозреваю, что никакого Уолдо Кармайкла не существует. Пока не встретил никого, кто бы слыхал о таком.

Я вынул свою бутылку, изучил ее на свет и удивился, что в ней осталось всего на один глоток. Налив виски в стакан, я выбросил бутылку в мусорную корзину.

— А в гостиницах ты наводил справки?

— Во всех крупных. Завтра займусь маленькими. Толковал с Эрни и Уолли. Они его не знают, но обещали поспрашивать.

Эрни Болшоу поставлял заметки на страницу сплетен в газету “Парадиз-Сити геральд”. Уолли Симмонс ведал связями с общественностью в муниципалитете. Уж если у них нет сведений об этом Уолдо Кармайкле, у кого же тогда их искать?

— Скорей всего Палмер прав, — предположил я, — эти письма может слать какой-нибудь псих, Лишь бы учинить скандал.

— Возможно. Я отправил их в лабораторию. Вдруг да что-нибудь обнаружится.

Я придвинул к себе телефон и позвонил Нику Харди, заказал вертолет на завтра на полдень.

Часы показывали восемнадцать сорок пять. Берта уже должна быть дома. Я набрал ее номер, а Чик принялся убирать у себя на столе.

Когда Берта сняла трубку, я воскликнул:

— Привет, крошка! Как насчет меня и гамбургера в придачу?

— Это ты, Барт?

— Ну, если не я, то кто-то под меня работает.

— Я же не ем гамбургеры, мне от них нехорошо. Поедем в “Чайку”. Я голодная.

— Нет, детка, в “Чайку” не получится. Средства в данную минуту крайне ограничены. В “Чайку” мы наведаемся в следующем месяце.

— Попроси в долг у Чика, — посоветовала Берта. Она знала, что время от времени я подкатываюсь к нему с подобными просьбами. — Я прямо умираю с голоду.

— Уже просил. Он, скупердяй, выдал мне только пятьдесят.

— Ну тогда пойдем в “Омары и крабы”. За пятьдесят долларов там можно отлично поесть.

— Лечу, детка. А там посмотрим, да? — И я повесил трубку.

— Выбрасываешь мои деньги на эту свою транжирку, — возмутился Чик. — В “Чайку” она захотела! Тебе, Барт, надо лечиться.

— Что ж, живем только раз! — ответил я. — Нет, “Чайка” отпадает. А куда ты наметился? Чик самодовольно ухмыльнулся:

— Ужинаю с Уолли. Он платит. Я ему намекнул, что могу кое-что сообщить, так что урву и полезное, и приятное одним разом. Ну пока, попрошайка! — И Чик удалился.

Я напечатал рапорт, изложив в нем, как наблюдал за Нэнси, и бросил его в поднос для исходящих бумаг. Потом прибрал свой стол и пошел к лифту.

По дороге ко мне присоединился вышедший из своего кабинета Чарльз Эдварде, ведающий финансами агентства. Чарльз был средних лет, небольшого роста, темноволосый — личность весьма сильная. Он неодобрительно посмотрел на меня из-под очков.

— Ты-то мне и нужен! — воскликнул я, нажимая на кнопку вызова. — Ссуди мне пятьдесят долларов и вычти их из моей получки. Срочная необходимость.

— Вечно ты выпрашиваешь аванс, — проворчал Эдварде, входя в лифт. — Полковник этого не одобрил бы.

— А зачем его посвящать? Давай, давай, друг. Не оставишь же ты мою престарелую мать без джина, верно?

Когда лифт остановился внизу, Эдварде достал из бумажника пятьдесят долларов.

— Но это будет удержано из твоего жалованья, Андерсен, запомни.

— Спасибо. — Я схватил бумажку. — Случись у тебя какая крайность, я тебя тоже выручу.

Двери лифта распахнулись, и Эдварде, коротко мне кивнув, вышел. Я нажал кнопку подвального этажа, опустился в гараж, залез в свой “мазер”. Запустил двигатель, который ответил мне низким ворчанием, и направил машину в поток других, спешащих домой.

Берта все же уговорила меня свести ее в “Чайку”. У нее особый дар заставлять каждого оболтуса делать то, чего ей хочется. Уверен, когда придет ее черед умереть, она уговорит, чтобы ее выпустили из гроба.

Мы нашли свободный столик, я заказал два сухих мартини, откинулся на спинку стула и поглядел на Берту.

Она лакомый кусочек.

Огненно-рыжие волосы, большие зеленые глаза, загар, фигура, из-за которой нарушается уличное движение, — все это делает ее неотразимо зажигательной особой.

Ее можно принять просто за красивую сексуальную дурочку. Она умеет напустить на себя такой вид, что доверчивые простаки готовы поверить, будто она серьезно заинтересована ими и с искренним участием внимает, как они похваляются своими успешными сделками, своими победами в гольфе, достижениями в рыбной ловле и тому подобным. Но меня-то ей не провести, я уже достаточно долго имею с ней дело и твердо знаю, что Берту Кингсли интересуют только деньги и она сама.