В списках дел на уездных сессиях неизбежно повторяются по несколько раз 1489 и 2 ч. 1490 ст. улож. Они предусматривают нанесение тяжких, подвергающих жизнь опасности побоев или иных повреждений, последствием коих была смерть. Судьи ненавидят эти статьи, потому что они неминуемо ведут к каторге; но обвинительная власть часто применяет их, так как под них подходит обычное явление в наших деревнях: смертельное избиение одного или двух человек пятью, шестью и более обезумевшими от водки людьми с поленьями и кольями в руках. Просить о снисхождении в этих делах совершенно бесцельно. Не все ли равно, по пятой или по шестой степени 19 ст. улож. будет назначена каторга? Защитник должен взвесить, насколько опасными представляются отдельные повреждения, сколько их было всего и сколько смертельных, и выдвинуть перед присяжными несоответствие между внешними действиями каждого отдельного подсудимого (каждый из них, может быть, нанес не более одного или двух ударов, а виновник смертельного удара неизвестен) и грозным их заключением; смотря по обстановке происшествия, возможен переход ко 2 ч. 1484, 1464 и часто к 1465 ст. улож.

В числе подсудимых по этим делам бывает много молодых людей. Защитники не всегда помнят, что несовершеннолетние, достигшие 17-ти лет, не освобождаются ни от каторги, ни от лишения всех прав состояния: на основании 139 ст. улож. им только сокращается на одну треть срок работ. Это обстоятельство не имеет значения в глазах присяжных-крестьян, но более образованные присяжные придают ему большое значение.

2 ч. 1455 ст. предоставляет суду выбор между каторгой и арестантским отделением, а по 2 ч. 1490 ст. может быть назначена только каторга; поэтому для подсудимого, вопреки здравому смыслу, выгоднее быть признанным виновным в намеренном лишении жизни (при известных условиях), чем в ненамеренном. Это надо знать и помнить, а молодые защитники забывают об этом. Не всегда помнят и старшие: на днях в нашем суде при обвинении в умышленном убийстве защитник, известный и немолодой уже адвокат, просил суд поставить два дополнительных вопроса: по 2 ч. 1455 ст. и по 1489 и 2 ч. 1490 ст.; удовлетворение этого последнего ходатайства отправило бы подсудимого на каторгу.

Сколь сурово наказание, установленное 2 ч. 1490 ст., столь же во многих случаях легко спасти от него подсудимого. Считаю поэтому полезным подробнее остановиться здесь. Статья эта сплошь и рядом применяется в таких случаях, когда должна была бы применяться 2 ч. 1484 ст. Между тем карательные последствия того и другого закона весьма различны: в одном случае снисходительны и расширяемы, в другом – суровы и стеснительны. По 2 ч. 1484 ст. высшая мера наказания ограничивается отдачей в исправительное арестантское отделение на три с половиной года с ограничением в правах, а по 2 ч. 1490 ст. наименьшее наказание составляет каторга на четыре года с полным лишением прав.

Обвиняемый, находясь в состоянии запальчивости или раздражения, нанес пострадавшему несколько ударов по голове и раздробил ему череп; пострадавший умер. Судебный следователь совершенно свободен в выборе статьи закона. Если он предъявит виновному обвинение в том, что он нанес умершему тяжкие, подвергающие жизнь опасности побои, выйдет 2 ч. 1490 ст.; если спросить, признает ли он себя виновным в том, что в запальчивости или раздражении, но умышленно причинил пострадавшему повреждения здоровья, повлекшие за собою смерть, выйдет 2 ч. 1484 ст. Если следователь изберет более строгую статью, товарищ прокурора может заменить ее менее строгой, или наоборот; то же может сделать прокурор суда и прокуратура судебной палаты с обвинительным актом, а палата с такой же легкостью может восстановить или упразднить любую из предыдущих квалификаций. Руководящих разъяснений сената по этому предмету не имеется; практика, однако, установила свое правило, которое можно выразить так: всякие повреждения, причиненные ударами тупого орудия, подводятся под 1489 ст.; огнестрельные раны и раны, нанесенные режущим орудием, под 1484 ст. Рассмотрим несколько примеров. Иванов выстрелил в Петрова три раза из револьвера; две пули попали в плечо, одна – в сердце; Петров тут же умер; предварительным следствием установлено с несомненностью, что Иванов не имел умысла на лишение жизни противника, а хотел лишь ранить его. Сидоров ударил Карпова три раза по голове поленом; один удар незначительно повредил ухо, два других разбили кости черепа; Карпов умер; следствием установлено, что Сидоров не имел умысла на убийство, а хотел лишь поколотить Карпова. Иванов и Сидоров признаны виновными без снисхождения. Если суд не воспользуется своим правом понизить наказание по 134 и 135 ст. улож. о наказаниях, Иванов будет заключен в исправительные арестантские отделения на три с половиной года, а Сидоров будет сослан в каторгу на десять лет. Если обоим дано снисхождение, Иванов может быть заключен в арестантские отделения на полтора года, а Сидоров сослан в каторгу на четыре года. Белый ударил Черного несколько раз топором, и Черный умер. Если удары пришлись обухом топора, Белого присудят к каторге, если лезвием – к арестантским отделениям.

Нет сомнений, что в приведенных выше примерах Иванов, нанесший Петрову две или три смертельных раны, и Сидоров, причинивший Карпову два или три смертельных повреждения черепа, совершили одинаково тяжкие преступления и что если первый наказан по 2 ч. 1484 ст., то и второй должен быть наказан так же. Но в законе есть ст. 1490, и Сидоров, убивший Карпова поленом, а не ножом и не выстрелом из ружья, а также Белый, убивший Черного обухом, а не лезвием топора, предаются суду и наказываются по 2 ч. 1490 ст.: они нанесли пострадавшим удары, а удары суть побои, а побои подходят под эту статью, а не под ст. 1484.

Слово «побои» значит «несколько ударов». Один удар никак нельзя назвать побоями. Поэтому нанесение одного удара, повлекшего за собой смертельные телесные повреждения, подходит под 2 ч. 1484 ст., а не 1490 ст. улож. Но по небрежности наших экспертов и нашей собственной в действительности часто делается наоборот. Голев и Евдокимов были преданы суду по 1489 и 2 ч. 1490 ст. На трупе пострадавшего Филаретова оказалась одна ссадина на левом теменном бугре и несколько ссадин на пальцах правой руки. При вскрытии на черепе была найдена сквозная трещина, размер которой в акте не был указан, и кровоизлияние в мягкую мозговую оболочку. В заключении врача было сказано: «Нахождение подкожного кровоизлияния в области левого темени и присутствие кожной ссадины указывают, что в данном месте был нанесен удар по голове каким-нибудь твердым и тупым телом. Сквозная трещина и кровоизлияние на мягкой мозговой оболочке с образованием большого кровяного сгустка дают основание к предположению, что предмет, которым был нанесен удар по голове, был тяжелый, что сила удара была значительной и что удар вызвал сотрясение мозга. Смерть последовала от удара по голове. Ссадины на пальцах правой руки могли быть получены как во время обороны, так равно и при падении, и по характеру относятся к легким повреждениям». Таково содержание заключения до двух последних строк перед подписью врача. В этих двух последних строках сказано: «Судя по величине трещины, ударов по голове могло быть несколько». Легкие ссадины на руке не могли причинить смерти. Следовательно, по заключению эксперта, смерть Филаретова произошла от одного или нескольких ударов по голове. При допросе в качестве обвиняемых по 1489 и 2 ч. 1490 ст. Голев и Евдокимов признали себя виновными. Но значит ли это, что они понимали, в чем их обвиняют? Голев показал: «Филаретов выдвинулся вперед, расстегнул пиджак, вынул оттуда нож и после этого бросился к нам. Наша партия бросилась в рассыпную. Я тоже побежал и добежал до какой-то изгороди, выломал из нее кол с целью оборонить себя от Филаретова. В это же время Иван Евдокимов тоже выломал кол и ударил им Филаретова по голове. Филаретов стал валиться от его удара. Тогда я сам ударил его, падавшего, моим колом по голове, после чего Филаретов упал». Евдокимов показал: «Я вырвал из изгороди кол и ударил колом по голове Филаретова. Ударив его, я сразу побежал домой. Кто после меня бил Филаретова, я не видал. Я ударил Филаретова потому, что он сам лез на меня с ножом и я боялся, как бы он меня не зарезал». Очевидцы подтвердили, что каждый из обвиняемых ударил Филаретова один раз.