Отнюдь не академической жизнью жили студенты, еще не снявшие солдатскую шинель. Фадеев с увлечением взялся за учебу, одновременно вел партийную работу на одном из заводов, деятельно участвовал в общественной жизни академии, в политических и литературных дискуссиях. Здесь опять сложился дружеский кружок, новая "коммуна", объединявшая и дальневосточников, и сегодняшних знакомцев. Общее чувство первооткрывателей нового мира, волновавшее молодежь, хорошо передано в записках Тамары Головниной:
"Несмотря на внешнюю неустроенность и весьма скудное питание (помню, что обед для сотрудников Коминтерна, где я работала, состоял из супа, приготовленного из селедочных головок и хвостов, а на второе подавалась мороженая картошка в мундире, хлеба выдавалось по двести пятьдесят граммов), несмотря на все это, мы были счастливы и вовсе не замечали этих неудобств. Мы были счастливы тем, что могли пойти в Политехнический музей слушать Маяковского, Луначарского, побывать на диспуте, где Коллонтай выступала на тему "О крылатом эросе", попасть в Колонный зал, где выступала перед студенческой аудиторией Крупская, достать билеты в Большой театр, если даже за них надо было отдать обед. Это для нас открылись двери рабфаков и вузов, мы поглощали науку не только в аудиториях своих факультетов, но ходили на лекции и по другим специальностям. Мы были переполнены пафосом строительства нового мира, и это захватывало нас".
В московской "коммуне", как некогда во владивостокской, молодежь обретала счастье, которое дает людям сознательная и убежденная революционная борьба - борьба за свободу человека, расцвет всех его сил и дарований. До чего далеки эти ощущения от заявлений иных толкователей нашей истории, выставляющих первое поколение строителей Советского государства бездумными фанатиками!
Наоборот, глубина страстей и сила чувств отличает это героическое поколение. Ощущение характера всенародной борьбы, близкое знание тех сил, которые направляют массовое движение в русло пролетарской организованности, - с таким политическим, жизненным капиталом приступал Александр Фадеев к литературной работе. Пройдя школу революции, он сумел постичь существо внутренней перестройки людей труда, происшедшей в час крутого исторического поворота. А эти люди были ему хорошо знакомы. Когда Фадеев писал в 1922-1923 годах первые свои повести (их нередко называют рассказами) "Разлив" и "Против течения", когда в 1924-1926 годах создавал "Разгром", он щедро черпал материал из богатого запаса своих недавних впечатлений.
Произведения об уже отшумевших событиях воспринимались читателями как весьма актуальные. Фадеев уловил главные закономерности эпохи, те связи, которые соединяют день вчерашний и день нынешний. Он осмыслил и своеобразно отобразил пафос времени.
Уже в названиях произведений Фадеева символически выражена их основная идея.
"Разлив" - это, конечно же, не только реки, вышедшие из берегов после проливных дождей. Это и стихийно поднявшиеся против старого строя народные массы. В далеком приморском селе шумят, митингуют крестьяне, пробужденные Февральской революцией, мечутся, выбирая между кулацкими подголосками, лавочником Копаем, мельником Вавилой, и большевиком - председателем сельсовета Неретиным. А в это время во всю ширь разливаются реки...
Можно ли справиться с разгулявшейся водной стихией? Этот вопрос решают Иван Неретин и его единомышленники, организуя спасение людей. Можно ли направить в нужное русло пробудившиеся массы, увлечь их не только на разрушение старого, но и на созидание нового? Такой вопрос ставят перед собой большевики, проявляя огромную волю для сплочения трудового крестьянства. Неретину приходится не только бороться с кулаками, по и обуздывать развязанные ими стихийные настроения. Но всего важнее ему строить. Неретин хочет покончить с опиекурением, уравнять гольдов в правах с русскими, мечтает о том времени, когда сюда, в глухую тайгу, проложат железную дорогу, когда горный хребет откроет свои заветные недра, а на полях будут работать электротракторы.
"Против течения" - это тоже не просто обозначение маршрута парохода, идущего вверх по реке, эвакуируя за Амур народное имущество. Это емкий образ, передающий готовность коммунистов осуществлять свои гуманистические цели наперекор всему - и выступлениям прямых врагов, и разгулу мелкобуржуазного анархизма, и любым проявлениям политической слепоты, недисциплинированности. Способностью укреплять дисциплину и умением организовывать массы измеряются коммунисты - герои произведения. Ошибка комиссара полка Челнокова непростительна, потому что он не помешал сторонникам партизанщины сорвать преобразование отряда Семенчука в регулярную часть. Зато комиссар фронта Соболь готов "идти против течения" и тащить за собой "всех, кого только можно тащить при помощи слова и нагана". Пойти "против течения" пришлось и комиссару "Пролетария" Селезневу; когда дезертиры пытались захватить пароход, он приказал открыть по ним огонь.
Идея этого произведения получила дальнейшее развитие в варианте, опубликованном в 1934 году под названием "Рождение Амгуньского полка".
Первые повести Фадеева созданы молодым, еще неопытным писателем. Сам Фадеев с излишней категоричностью говорил об их слабости и о своем следовании литературной моде (они написаны "рубленой прозой", короткими, отрывистыми фразами), о языковых огрехах (неточные образы, излишне цветистые сравнения и метафоры и т.д.). Спору нет, этих недостатков "Разлив" и "Против течения" не лишены, как и некоторого схематизма в изображении характеров. Но тем не менее оба произведения свидетельствовали о самостоятельной идейно-эстетической позиции автора. Фадеев был в числе писателей, принесших в литературу свое, подсказанное жизнью, видение революции и людей революции.
Фадеев своими произведениями спорил с теми писателями 20-х годов, которые уподобляли революцию стихийному взрыву, изображали ее в абстрактно-романтических образах. С другой стороны, он не принимал и упрощенно-натуралистического изображения жизни - в деталях быта, но без раскрытия размаха революционного движения, перспектив внутреннего роста людей.