— Можно ли считать изображение Христа на Туринской плащанице иконой?

— Думаю, что нет. Потому что икона — это не фотография и не картина. Икона не столько воспоминание о прошлом, сколько напоминание о грядущей Славе, о преображенном космосе. Икона являет нам Христа и Его святых как уже причастных Царствию Божию.

Поэтому у церковномыслящих людей есть определённое недовольство официальной иконой блаженной Матроны Московской: она там изображена слепой, с закрытыми глазами. В жизни она и в самом деле была слепа, но икона-то являет нам человека в спасённом состоянии, в том Царстве, где всякая слеза стёрта с лица человека.

Я помню, как был смущён, когда в конце 80-х годов Грузинская церковь канонизировала Илью Чавчавадзе — и он был изображён на иконе в очках. Я понимаю, что в жизни он носил очки. Но вижу здесь противоречие двух канонов: с одной стороны, в Царстве Божием ни костыли, ни вставные челюсти, ни очки неуместны. С другой стороны — лик святого на иконе должен быть узнаваем, и если очки входят в часть узнаваемого образа, то как обойтись без них?

Впрочем, противоречие это не ново. Считается ли лысина физическим недостатком? — Да. Будут ли физические недостатки в Царстве будушего века? — Нет… Но Иоанн Златоуст на иконе представлен с характерной залысиной…

И все же Туринская плащаница ставит еще более сложную проблему. Ведь она являет нам Христа невоскресшего, и в этом богословская невозможность почитания такого изображения. Заметьте, в православной иконографии даже Христос распятый — Победитель смерти. На католическом Распятии тело Христа тяжко провисает, а на православном — Он летит. Поэтому как исторический документ плащаницу можно принимать, хранить и с почтением относиться (тем более, что Туринская плащаница — это наша православная святыня, украденная крестоносцами). Но вот в иконостас — даже домашний — я бы ее не ставил.

— Может ли человек сам создать чудо, породить его своими психологическими усилиями?

— Да, конечно. Человек может убедить себя в том, что он пережил чудесное преображение. Именно это нередко происходило с теми католическими монахинями, о которых я уже упоминал. Кроме того, человек может зазвать к себе в гости «инстанции», творящие чудо. А они опять же очень различны. Что и происходит во всевозможных сектах.

— Среди верующих иногда можно услышать споры, что вот, дескать, существует православные чудеса, а есть католические. Католики не принимают православные чудеса, православные католические. Но разве есть какое-то отличие чудес от чудес?

— Есть промысл Божий над всем человечеством. Я думаю, даже в жизни атеиста есть чудеса, которые он, правда, быстро забывает. Господь посылает дождь и на грешников и на праведников, и забота Божия существует о всех его чадах, даже о тех, кто о Нем не знает.

Но есть чудеса, связанные с видениями. И здесь православный человек должен быть осторожен. У католиков, по-моему, тут меньше осмотрительности. Например, у одной шведской католической святой начала двадцатого века были видения и голоса, которые утверждали, что придет на землю цивилизация любви. И якобы Христос сказал ей: ты знаешь, Я не самореализовался в любви на земле, Меня слишком рано распяли, и Я хочу чтобы до конца мира настало полное царствие любви. И поэтому Я сделаю так, что все в мире объединятся — и христиане и иудеи, и мусульмане и т.д. Будет единая вера, все будут дружить и только потом придет антихрист…

Идеология этой святой теперь лежит в основе идеологии папы Иоанна-Павла II [50] . Но что это были за голоса — никто даже не задумался.

Конечно, и православный может довериться чему не надо. Вопрос в реакции Церкви на эту ошибку. Такие мистические состояния, которые в Православии рассматриваются как неудача, в другой конфессии могут оцениваться как духовная норма, как проявление святости, чуда.

— А что такое говорение на языках?

— У меня до сих пор нет ясного ответа на этот вопрос. Это вне-словесная, аномальная, экстатическая религиозность. У нас сегодня все чинно-типиконно. Но память о молитве без слов, о сверхсловесной молитве осталась в Пасхальном каноне: «Пасху празднуем весёлыми ногами».

При серьёзном разговоре на эту тему надо учитывать различие темперамента. У белорусов и русских один темперамент, достаточно спокойный. У молдован или грузин — другой. Это тоже православные народы, но национальный характер у них другой. Русских паломников всегда шокирует в Иерусалиме поведение православных арабов, особенно в Великую Субботу. Они скачут, кричат, орут. Меня же их поведение радует. Я рад, что они умеют радоваться в такой полноте, когда не только сокровенные тайники сердца, но и тело участвует в радости о Христе воскресшем. У христиан до IV века были ритуальные танцы. В эфиопской церкви они сохраняются до сих пор. Да и в Евангелии слово Христа: в минуту гонения за Меня «возрадуйтесь» (Лк. 6,23) по русски переведено смягченно. Буквальный смысл skirtaw — прыгать [51] , скакать. Возможно, в этом ряду могла существовать глоссолалия как экстатическая форма выражения своей радости и благоговения перед лицом Бога.

Но надо заметить, что апостол Павел не делает акцента на говорении языками. Перечисляя дары Духа Святого, он не упоминает такого дара. Дары Духа Святого: любовь, радость, мир, долготерпение, а не глоссолалии. Поэтому именно эти дары, а не глоссолалию надо в себе возгревать. И Христос не говорит: «по тому узнают все, что вы мои ученики, если будете вопить, кричать и лаять на непонятном языке». Признаком ученичества Он выставляет любовь.

То, что сегодня творится на собраниях неопятидесятников-харизматов, напоминает не об апостольской Церкви, а о шаманских камланиях. Нам всем известны бабки-целительницы, которые сидят под православными иконами, читают православные молитвы, но при этом по сути колдуют. Христианский антураж и лексикон не гарантируют христианского внутреннего настроя. Вот так и у харизматов. Проповеди и гимны у них христианские, а вот мистический опыт родственен скорее нью-эйджеровским технологиям транса, нежели православной молитве.