А вроде бы образованные люди зачитываются «астрологическими прогнозами в стиле глобовских: „Десятый век — начало крестовых походов. Разрушительные войны, крещение Руси. Еще пятьсот лет назад — падение Рима, великое переселение народов. Еще пятьсот — эпоха Августа, и, наконец, еще пятьсот — появление Спасителя Христа. Нынешний парад планет начался в 1982 году… В 1996 году Уран войдет в знак Водолея, что будет означать новые реформы, новые повороты, новые имена и новое, если хотите, правление. Не исключено, что во главе государства станет женщина. После женщины-правителя в России ожидается еще один лидер, по размаху реформ подобный Петру I. В 97 или 98 году будет предпринята попытка вернуться назад, в прошлое, однако она не увенчается успехом. И наконец, 11 августа 1999 года произойдет первое зачатие эпохи Водолея, за которым последует рождение нового Спасителя мира Саушеанты, что ознаменует второе пришествие Христа. 11 августа — не случайно дата рождения Кашпировского. Появление господина Кашпировского обусловлено тем, что он вольно или невольно подготовит пришествие Спасителя мира… Роковым для США станет 44-й президент, во время правления которого развитие Америки пойдет по обратному пути (Буш (старший — А.К) — 41-й). Штаты снова расколются на два враждующих лагеря — Север и Юг. В XXI веке Европу ожидает черное нашествие, ибо в Африке произойдет мутация, при которой человек может заново превратиться в обезьяну. Остановят африканцев только народы России“ [22] .
Ну ладно — того, что на деле случилось в 90-х годах, слушатели и публикаторы этих откровений не знали. Но в какое же место засунул свой разум журналист, пропустивший мимо ушей заверения астролога, о том, будто крестовые походы начались в десятом веке (вместо конца одиннадцатого), а Христос якобы родился за пятьсот лет до императора Августа, то есть в пятом веке до Рождества Христова? [23]
Итак, к началу XXI века вновь создались условия для стратегического союза Церкви и науки. Ведь самый простой путь к соединению — это обретение общего врага. Таким общим врагом ученых и священников является оккультизм (трудно подсчитать — кому достается больше бранных слов из уст Е. П. Блаватской — первым или вторым) [24] .
Когда-то (в Средние века и в начале Нового Времени) христианство буквально выпестовало рождение научной картины мира. Механицизм (а именно механицистской была первая научная картина мира) был нужен Церкви для того, чтобы изгнать из сознания людей остатки анимизма. Не желания духов и не капризы стихий («природа не терпит пустоты») являются причиной событий, происходящих в мире, но безличностные законы, созданные Творцом и доступные математическому описанию. В XVIII веке наука подросла, и как всякий подросток, начала скандалить с матерью. Сейчас уже достаточно очевидно, что поводов для скандалов нет. Но есть повод для союза: пора осаживать не в меру буйные излияния религиозной фантазии.
Вторая черта, присущая современному массовому сознанию, и делающая его более открытым для диалога с православием, состоит в существенных изменениях в восприятии времени.
В разные эпохи человек по разному ориентируется во временном пространстве. Он по разному ощущает свое место в потоке времен. Например, в Древнем Междуречьи «прошлое по аккадски — ум пани, дословно "дни лица/переда. Будущее — ахрату, образовано от корня со значением быть позади. Обращенность к прошлому свойственна культурам древности и средневековья» [25] . Это означало, что человек архаического образа мыслей жил, будучи обращенным в прошлое. Для человека, архаичного, традиционного склада, допустимо только такое действие в современности, которое имеет свой архетип в прошлом. И поэтому он воспроизводит его сегодня.
И должна была появиться религия древнего Израиля для того, чтобы изменить такое переживание истории. У евреев эпохи Исхода не было такого прошлого, которым можно было гордиться и которому можно было подражать. Не было своей земли, а был Бог и была надежда на будущее. И в результате складывается мессианская картина истории, в которой в будущем нас ожидает гораздо более важное событие, чем всё, что могло быть в прошлом. Так в середине I тысячелетия до н.э. под влиянием мессианских учений и эсхатологических ожиданий и высшая значимость, и главное внимание людей были перенесены с прошлого на будущее
Христианство усложнило такую линейную картину мира, потому что христианин ощущает себя находящимся в отрезке времени, для которого одинаково важны и протон и эсхатон. Под протоном в данном случае имеется в виду событие первого прихода Христа, а эсхатон — это последняя точка мировой истории, второе пришествие Христа. И христианин обращен в будущее. Когда христиане получили в дар от императора Константина публичные здания римской империи, то есть базилики, христиане внесли только одну новую деталь в архитектурное устроение этих зданий. Появилась алтарная апсида, полукружие в восточной части этих зданий, и связана эта деталь была с самой сутью христианской надежды. Христиане молятся на восток потому что с Востока ожидают знамение пришествия сына человеческого, и эта жажда выйти за пределы истории, обращенность к последнему будущему смогла выгнуть даже каменную укладку храма.
Но затем, в своей секулярной форме это мессианское переживание линейной истории и породило миф о прогрессе. С точки зрения Маркса вся история до пролетарской революции это предистория, а настоящая история начнется в будущем, когда правильная партия правильного класса возьмет власть в свои руки. Религиозная жажда Грядущего Царства Божия сменилась верой в возможность самостоятельного удовлетворения человечеством своих сущностных потребностей (в том числе познавательных и экзистенциальных). В рамках истории, не выходя за ее пределы, не трансцендируя ее, «добьемся мы освобожденья своею собственной рукой». И каждый час, и каждое поколение приближают нас к этому конечному торжеству «идеалов демократии».