– Нет. Не прячь лицо. Мне нужно его видеть. – Крис убрал ее руки от лица.

– Тебе нужно мое лицо?

– Да.

– Зачем?

– Я собираюсь его трахать.

– О, – сказала она. – Ну, если дело в этом, то давай.

– Не возражай, если я начну.

Крис наклонился и направил член в ее рот. Она с готовностью приняла его, желая вернуть ему хоть бы частичку удовольствия, которое он подарил ей. Ему нужно было кончить, и она хотела, чтобы он кончил. Ей в рот, на грудь, неважно. Но заставить его кончить так же сильно, как и она, было ее главной целью сегодня.

Для нее в целом мире не было ничего сексуальнее мужчины, двигающего бедрами во время секса. И это было причиной, почему она любила длительный секс. А теперь она была зрителем в первом ряду. Крис двигался в медленном стабильном ритме, трахая ее в рот, его живот напрягся. Он не двигал бедрами слишком быстро, не забивал член ей в глотку. Он осторожно входил. И осторожно выходил. Он тяжело дышал, с каждым толчком почти рыча, задыхаясь каждый раз, когда выходил. Он вцепился руками в простыни у нее над головой, и Джоуи пробежалась ладонями по его рукам. Они были напряженными, такими напряженными.

Все его тело было напряженным под ее руками. Он был твердым везде, и ей нравилась эта твердость, а особенно твердость у нее во рту. Ногтями она впилась в его бедра и провела вниз, не царапая его, но ощутимо, чтобы быть уверенной, что он это чувствует, по-настоящему чувствует. Его стон был неприличным. Ей хотелось записать его и поставить на рингтон, а потом ей бы нравилось слушать, когда ей звонили.

Джоуи хотела попросить его кончить, но не могла сейчас говорить. Вместо этого она подняла голову и еще глубже приняла его. Возможно, это стало бы намеком, что она не остановится, пока он не кончит. Похоже, он понял намек, потому что начал двигаться чуть сильнее и быстрее. И в то же время оставался осторожен, чтобы не причинить ей боль, но она понимала, что замедлить темп было для него все труднее. Отлично. Пусть продолжает. Пусть трахает ее сильнее. Ей плевать. Она этого хотела. Это было восхитительно, порочно, грязно и безумно. И сексуально. Так чертовски сексуально.

Крис дышал тяжело и громко. Ей нравился звук его удовольствия и вкус его члена и аромат его возбуждения. Это было именно то, что ей нужно – секс, который был просто сексом. Без любви, отношений, напряжения, боли. Тела, но не сердца. Один чистейший трах.

С диким рыком Крис кончал у нее во рту, наполняя его, а она постаралась как можно лучше глотать. Он издал еще один рык и, похоже, от боли. Он вышел и свалился рядом с ней, на спину.

– Блядь… – Он вытер лицо, а она вытерла рот ладонью. – Это было до боли хорошо.

– Самая лучшая боль.

– Боже, да. – Он посмотрел на нее и улыбнулся. – Оставайся на месте.

– Я голая. Куда я пойду?

Он не ответил и вышел из комнаты, все еще раздетый. Крису следовало делать это чаще – выходить из комнаты раздетым. Вид был впечатляющим. Лучше, чем вид на горы из окна. Можно брать плату за такое зрелище.

Крис быстро вернулся со стаканом воды и бокалом вина.

– Выбирай любой, – сказал он.

– Мне нужно выбрать?

– Это у тебя во рту моя сперма.

– Я ее проглотила. Большую часть.

– Возьми воду, – сказал он. – Вино выпьем вместе.

Она взяла воду и с благодарностью выпила.

Тем временем Крис сделал глоток вина, «Пино Нуар», которое она нашла в холодильнике. «Пино» было ее любимым. Не может быть, чтобы Крис знал об этом. Она не пила вино в старшей школе. Наверное, Дилан его сюда поставил.

– Я чувствую себя немного странно оттого, что трахаюсь в этом доме, – призналась она. – Это дом моих родителей. Они трахались в этом доме. Не мы.

– Дилан трахался в этом доме.

– Что?

Она присела и посмотрела на него.

– Если ты гей и тебя преследуют, тебе больше некуда пойти на свидания.

– Ну… да. Но я не знала, что он приводил сюда парней.

– Только одного. Тревора. Я думаю, так его звали.

– Тревора? Не помню никакого Тревора.

– Он не ходил в нашу школу. Они познакомились на лыжном курорте.

– Откуда ты знаешь то, чего не знаю я?

– Он может быть геем, но он все еще парень. Парень не может рассказать младшей сестренке о своей сексуальной жизни.

– Но он хотел рассказать тебе?

– Я его покрывал. Когда они с Тревором были здесь, он говорил, что был у меня.

– Я ошарашена. И завидую. Почему он здесь трахался, а я нет?

– Я бы трахнул тебя здесь. Ты не хотела меня.

– Это моя ошибка, – сказала она, повернувшись на бок, и посмотрела на него. – Я сожалею об этом.

Он положил ладонь на ее обнаженное бедро и погладил его.

– Я хотел бы…. Я хотел бы не быть таким трусом. Я мог бы тебе рассказать.

– Жаль, что я была таким снобом. Не думаю, что если бы ты мне рассказал, что-то бы изменилось. Ты был лучшим другом моего брата. И ты мне нравился. Да. Мне нравилось, что ты так защищаешь Дилана. Мне нравилось тусить с тобой. Но ты не нравился мне так, как я нравилась тебе. Кроме той ночи, когда ты меня поцеловал. Тогда ты мне понравился.

– Мы были пьяны. Это не считается.

– Нет, думаю, нет. Но сегодня я очень трезвая. И сегодня считается.

– Я тебе не нравлюсь. Я просто парень, чтобы отвлечься.

– Ты мне нравишься. Ты сексуален, когда не под кайфом.

– Я не курил с первого года в колледже.

– Ты сказал, что ходил в училище.

– Потому что меня выгнали из колледжа.

– Из-за марихуаны?

– Из-за марихуаны и выпивки и из-за того, что не очень старался ходить на занятия. Когда меня отчислили, отец меня выгнал из дома. Мама приняла меня обратно. Вроде того. Она сказала, что я могу жить в кладовке над гаражом шесть месяцев, а потом мне придется либо вернуться в школу, либо съехать по-настоящему.

– И ты пошел работать?

– Сначала мне пришлось убрать комнату в гараже. У отца там хранились все инструменты. – Он замолчал и улыбнулся. – Это прозвучит глупо.

– Пусть глупо. Я хочу услышать.

– Я нашел нож, красивый, а у отца было дерево, которое лежало без дела уже давно. И мне было скучно. И я стал работать ножом. И в тот момент мне стало лучше, гораздо лучше за последнее время. Тут стало ясно. – Он постучал по лбу. – Я занимался этим несколько недель. Играл с инструментами отца, что-то вырезал. Я смастерил стул. А потом я научился и сделал еще один – на этот раз кресло-качалку и подарил его маме в качестве подарка за то, что она меня не выгнала. Она сказала, что он просто замечательный. Отец обещал ей такое кресло уже давно. Вскоре после этого у отца случился сердечный приступ, и ему пришлось оставить работу. Я взял ответственность на себя, потому что знал, что смогу. Этот глупый стул меня изменил. Да, это звучит глупо.

– Нет, это звучит немного… мистично, может быть? – Она надеялась, что ее слова не показались ему настолько дурацкими, как ей самой.

– Это дико, знаешь ли. Деревья живые, и когда ты их спиливаешь, они умирают, но если ты правильно обращаешься с деревом, вырезаешь его, полируешь, делаешь из него что-то красивое, или что-то полезное.

– Как кресло для твоей мамы?

– Правильно. Если ты сделаешь что-то из этого дерева, если правильно будешь им пользоваться, он проживет столетия, даже больше, чем живут деревья. Как тебе такое продолжение жизни?

– Звучит здорово. Итак, тебя изменил стул. Мне нравится.

– Ты заставляла маму плакать, подарив ей нечто, сделанное своими руками? Знаешь, меня это задело. И в тот момент я собрал волю в кулак. Я бросил наркотики. Сейчас я чист. Уже много лет.

Джоуи почувствовала ком в горле. Она не подозревала, что сможет заглянуть Крису в душу. Она не собиралась туда лезть. Определенно она не думала, что это произойдет.

– Кто-нибудь говорил тебе, что ты молодец?

– Только Дилан. Но он не считается.

– Почему?

– Потому что сейчас только ты считаешься.

Он снова поцеловал ее, очень нежно, но не этого она хотела. Никаких нежных поцелуев для нее. Ей нужны были грубые и жесткие. Ей нужны были поцелуи с синяками, которые завтра утром напомнят, что она свободна и может позволить себе провести ничего не значащую ночь с другом. Конечно, если Крис заставит ее чувствовать себя такой желанной, такой сексуальной, то она может в него влюбиться, и это будет ужасно. Ей определенно не хотелось забывать двух парней за один месяц. Это уже перебор.